Читаем без скачивания Обрученные судьбой - Марина Струк

— Ты не спросил меня, пан бискуп, желаю ли я того? — вдруг холодно заметила Ксения, разозлившись на тот ворох чувств, что ныне был в душе у нее. — Столько лет прошло…

— А мне не надобно спрашивать, — усмехнулся снова епископ. — Я души читаю, как книги, забыла?

И Ксения заметила ему тогда в ответ, что видно, ошибается и он, раз так не вовремя поспешил покаянные слова произнести своему родичу, раз признался, что и он виновен в том подлоге, что свершился когда-то, виновен в сокрытии крови и плоти Владислава, в сокрытии этой тайны. «Повременил бы сам пан бискуп, остыл бы гнев пана Владислава. Не сидел бы тогда взаперти в эту ночь в одиночестве», сказала едко. А он только взглянул на нее так, что она смутилась под его взглядом, покраснела от укола стыда, тихо проговорил:

— Повременил бы! Я не Господь Бог, и мне он не дает вестей, когда и за кем придет смерть. Кто ведает, сколько времени-то…

Быть может, и от дум о будущности каждого, кого она знала ныне, Ксения не могла заснуть в ту ночь католического Рождества и долго ворочалась в узкой постели. Уже вернулись с вигилии и шляхта, и незанятые в ту ночь слуги в Замок, разошлись по комнатам, чтобы отдохнуть перед пиром праздничным, набраться сил перед долгими днями и ночами гуляний, а она все крутилась с боку на бок, пытаясь сомкнуть глаза. За окном разлились солнечные лучи, когда ей наконец удалось провалиться в сон, да и то тот был неспокоен: метались перед глазами картинки, проносились лица. Пробудилась только в сумерках, чувствуя себя такой усталой, словно и не спала вовсе, а тот факт, что времени подготовиться к ужину в большой зале совсем не осталось, довольства не прибавил. К этому еще прибавились и страх перед предстоящей встречей с Владиславом, и угрызения совести — она уже второй день в Замке, а так и не удосужилась спуститься вниз, в подвал под брамой, не проведать, как там Ежи. А потом, когда прибежавшая запыхавшаяся служанка укладывала волосы, старалась убедить себя, что только к лучшему то — не стоило пока дразнить Владислава, неизвестно, как он мог бы отреагировать на ее визит в темницу.

Уже когда Ксения была готова к выходу из комнатки, в последний раз проводя ладонями по широким юбкам платья, собираясь с духом, в дверь несколько раз стукнули, и на пороге возникла женская фигура. Сперва Ксения не узнала ее. В этой слегка полноватой женщине в платье из затканной серебряной нитью парчи и богатом чепце с тонкой серебряной сеткой, куда был спрятан узел темных толстых кос, с трудом можно было угадать ту самую белицу, что когда-то оставила вместе с ней земли Московии.

— Мария! — ахнула она, и женщина холодно кивнула в ответ, махнула рукой, отпуская служанку прочь.

— Знать, верно я подумала. То действительно ты, и Анджей сын твой, а не шляхтянки, с которой пан ординат когда-то тешился, — проговорила она. — Недаром мне велено…

Она замолчала, вздохнула, пытаясь выровнять сбившееся от волнения и пути вверх по лестнице дыхание, окинула взглядом Ксению, что стояла напротив. Это был обычный взгляд, которым люди всматриваются в своего знакомца, встреченного после долгой разлуки. Но Ксении вдруг стало не по себе, словно сейчас Мария заметит, что платье на ней то самое, старое, из зелено-голубого атласа, заметит, те маленькие точки, что остались от некогда пришитых к ткани жемчужинок, которые пришлось отпороть и продать. Они с Эльжбетой вышили на пустующих местах узоры шелковыми нитями в тон атласа, придавая платью пусть не такой богатый, как прежде, но не менее изысканный вид. Но Ксении отчего-то сейчас казалось, что слишком бросается в глаза то, что платье не ново да еще и подлежало переделке, оттого и была молчалива, пока шли длинными полутемными коридорами к большой трапезной зале, не обращала внимания на взгляды Марии.

Уже в конце их пути, когда отчетливо был слышен гул голосов и смех, что шел из залы, где собралась шляхта на праздничный ужин, чтобы от души насладиться отменными кушаньями и ароматными винами и другими напитками после поста, Мария вдруг придержала Ксению за локоть, повернула ту лицом к себе.

— Это верно ты, Ксения, — прошептала она, легко проводя кончиками пальцев по ее плечу. — Верно ты…

— Я, — также шепотом ответила Ксения, улыбаясь дрожащими от волнения губами. — Только имя ныне у меня другое, слышала?

— Слышала, — кивнула Мария. — Сынок у тебя такой… справный. На тебя похож лицом. И на него, на пана ордината. Я ведь сразу признала, чей сынок то, когда панича ко мне в каменицу привезли. С сыном моим Янусем чуть ли не спать ложатся в одну постель и из тарелы одной едят, так пришлись по душе друг другу.

«Он ныне недалече, в вотчине людей преданных Владиславу», мелькнуло в голове Ксении. Значит, у Марии в доме Анджей, не у чужих оставил.

— У тебя сын родился в ту весну? — спросила она, и Мария кивнула, взяла ее ладони в свои, ласково сжала.

— Сын. Януш — в честь отца моего. Иван по-нашему. А потом, в следующем году, снова сына принесла Влодзимежу, Ляслава, затем Томашек. Ждали еще прошлого года дите, да только хворь клятая и Томашека, и дите нерожденное с собой забрала, — Мария сжала губы на миг — вспоминать о том, как детей потеряла из-за воспы, было еще тяжело для нее, а потом просветлела лицом. — Вот, может, в следующей весной себе девицу наконец рожу. А то все мальцы да мальцы… А ты…?

— Нет, мужа нет, и Андрусь один у меня, — ответила Ксения, заметив, как замялась та. Мария кивнула, взяла ее под руку и, улыбнувшись, уже теплее, чем тогда, при встрече, повела к зале. Уже почти дошли до ярко освещенного проема двери, откуда доносились звуки пиршества по случаю Святого праздника, как вдруг Мария придержала Ксению.

— Ты приехала в Замок за Андрусем? — спросила она с тревогой в голосе. — Коли за ним, то сразу не…

— Нет, — покачала головой Ксения, не отрывая взгляда от дверного проема, в который ей ныне были видны длинные столы, накрытые скатертями и уставленные посудой и кушаньями, шляхта, что сидела за ними и трапезничала, оживленно переговариваясь и смеясь, слуги, сновавшие по залу с блюдами или кувшинами в руках.

Но видела она только одного человека среди всей этой кутерьмы, творившейся в трапезной зале. Владислав сидел за столом ордината, что стоял на некотором возвышении, внимательно слушал Добженского, который что-то говорил тому, смеясь. По левую руку от Владислава сидела та рыжая пани, с которой Ксения видела его в Бравицком лесу, в платье из темно-синей блестящей ткани, с роскошным ожерельем из сапфиров на белоснежной коже открытой квадратным вырезом груди. Но то, как было несколько грустно красивое лицо пани, как одиноко сидела она подле Владислава, вдруг заставило сердце Ксении забиться в надежде, что соперница ее далеко не так сильна, как показалась ей тогда. Владислав не поворачивался к той, слушал Добженского, а сам, не отрывая взгляда, смотрел выжидающим взглядом в темный дверной проем. Нет, он не мог видеть подошедших женщин. Но он определенно ждал ее прихода.