Читаем без скачивания Броня. «Этот поезд в огне…» - Юрий Корчевский

Народ скандалил, цеплялся за скотину. Власти обещали потом заплатить по спискам, но стоимость оккупационных марок была едва ли дороже бумаги, на которой были напечатаны эти деньги. Оккупационные марки были введены на оккупированной части СССР – Прибалтике, Украине, Белоруссии, России.

Обоз с отобранным добром медленно шел по улицам села, останавливаясь почти у каждого дома. Но не у всех забирали живность, у семей полицейских или приближенных к власти продналог не брали.

Мимо дома соседки Сергея проехали, не останавливаясь, видимо, староста имел договоренность с Савченко.

К вечеру набили хрюкающим, кудахчущим добром шесть телег, еще в четырех были овощи, мука. В селе работала мельница, и мельник сдавал продналог мукой.

Утром обоз должен был выехать в город, и Сергей известил Семенова о времени выезда, маршруте и числе охранявших обоз полицаях. Семенов – фамилия наверняка вымышленная, но Сергею этого было достаточно.

Павел не отлучался надолго, пропал из поля зрения всего на полчаса, и Сергей сделал вывод, что в селе есть связной, через которого и происходит сообщение с отрядом.

Ночью Сергей отменно выспался, а утром отправился к зданию полиции – напутствовать полицейских. Осмотрел форму, оружие.

– В город едете, выглядеть должны подобающе, – подчеркивал он, хотя знал, что жить полицаям оставалось всего несколько часов – до того момента, как обоз доберется до Еремина моста.

Место для засады было удобное. Грунтовая дорога по лесу идет, мост узкий, бревенчатый настил его давно ремонта требует. Груз на этих же телегах в отряд доставят, будет запас на зиму.

Отряд изредка снабжали с самолетов, но только взрывчаткой с детонаторами для совершения диверсий. Оружие, патроны и пропитание партизаны должны были добывать сами, как трофеи, отбитые у немцев и изъятые у населения – добровольно или принудительно, как у мельника. В селе еще была маслобойка, но подсолнечник по военным временам сеяли мало, колхозы были запрещены, трактора с грузовиками мобилизованы в армию. И лошадей для пахоты и уборки в селе осталось мало, потому селяне выживали за счет огородов.

Засеять в поле делянку не хватало семян, тягловых лошадей, да и сами поля зачастую были опасны из-за неразорвавшихся снарядов, мин и бомб. К тому же при отступлении Красная Армия, чтобы задержать врага, минировала дороги, мосты, поля, и случалось так, что селяне подрывались на минах. Староста разговаривал с бургомистром, тот обещал прислать саперов, но обещания так и не были выполнены. Кому из немцев придет в голову посылать на опасное мероприятие саперов? Они в армии нужны, на передовой.

Немцы в начальный период войны сильны были танковыми ударами, бронированными клиньями раздирающими нашу оборону, а танкам для оперативного простора нужны открытые пространства – поля, луга.

Обоз выехал из села.

Сергей обосновался в комнате полицейского участка, приоткрыл окно: в случае нападения на обоз он обязан был с полицейскими выехать к месту боя. На этот случай во дворе стояла бричка, вмещавшая четыре-пять бойцов, а в конюшне – лошадь.

Напряжение нарастало. Сергей ожидал далеких выстрелов, а их все не было.

Прошел час, второй… Сергей забеспокоился – обоз давно уже должен был миновать Еремин мост. Неужели в отряде отказались от нападения?

Очень некстати заявился Аксенов. Уставился подобострастно, глаза преданные, как у собаки.

– Дозвольте доложить, господин начальник?

– Слушаю.

– Михеева вчера днем из села отлучалась, час не было ее – я засекал.

– В руках у нее что-нибудь было?

– И туда и обратно – с пустой корзиной.

– А куда ходила, не проследил?

– Нет. Дорога пустая, она меня сразу бы заметила.

С началом войны дороги уже не были столь оживленными. На перекрестках, у мостов зачастую дежурили полицейские или стояли немецкие заставы: проверяли документы, досматривали подводы или ручную кладь, обыскивали – даже обнюхивали.

Человек, живший в лесу, для приготовления пищи использовал костер, а не печь, поэтому одежда и волосы пропитывались запахом дыма. Немцы после проверки аусвайса таких, с запахом, задерживали и доставляли в полицию или гестапо.

Первоначально много партизан попалось в лапы к врагам именно из-за запаха, но потом партизаны придумали выход. Для появления в селах и городах они использовали другую одежду, хранившуюся в землянках. Учитывая, что связников или разведчиков в отрядах было немного, то и одежды требовалось всего несколько комплектов.

Особое внимание немцы и полицейские обращали на мужчин призывного возраста. Детей, подростков, женщин и стариков после беглой проверки документов они пропускали.

– Хорошо, Аксенов, продолжай наблюдать. Пока все, что ты увидел, мало что дает. Ну, вышла молодая женщина в соседнюю деревню или по грибы– ягоды – и что? Вот если бы засек ее встречу с партизаном, тогда было бы интересно.

– А как я узнаю, партизан он или нет?

– Оружие он при себе должен иметь, иначе какой это партизан? И встреча должна быть не любовная, без объятий и поцелуев. Вдруг она к полюбовнику бегает? Иди, старайся!

– Рад служить! Хайль Гитлер!

– Хайль!

При первой же встрече наедине Сергей рассказал Семенову о бдительном полицейском.

– Вот сволочь!

– Михеева эта имеет отношение к отряду?

– Связная. Я ей сведения передаю, она мне доставляет, если есть приказы или указания.

– Прищучить Аксенова надо. Устройте ему засаду недалеко от места следующей встречи, возьмите полицая без шума, без пыли. Допросите, что видел и что знает, и в расход. Слишком инициативный.

– Так и сделаем.

Стрельбы, нападения на обоз по-прежнему слышно не было, а нападение все же произошло, только дальше. Сова решил, что дважды в одном месте акции проводить не стоит: у немцев подозрения возникнут, что отряд неподалеку дислоцируется, могут устроить прочесывание лесов.

В лесу был, и действовал, кроме кадровых разведчиков и диверсантов, еще один отряд, самоорганизовавшийся из окруженцев и местных жителей, горевших желанием бить врага. Но он располагался на другом конце района. Там места поглуше, леса почти глухие, немцы туда соваться боялись. И чтобы прочесать такие леса, дивизия нужна; но немецкие солдаты нужны фюреру на фронте.

Порядок в немецком тылу поддерживали полицейские, зондеркоманды и немногочисленные, но очень жестокие отдельные полицейские батальоны. Немцы комплектовали их по национальному признаку, скажем – украинцы или литовцы, и транспортом перебрасывали в чужие республики. Латыши бесчинствовали в Белоруссии, а украинские националисты расправлялись с жителями польских поселений.

В 1939–40 годах Красная Армия совершала так называемые «освободительные походы», присоединив к СССР земли, отторгнутые у Румынии, Венгрии, Польши. Гитлер и Советы даже заключили секретное соглашение, названное Пактом Молотова-Риббентропа.

Только на следующий день в село заявились перепуганные селяне и староста. Они рассказали, что на них напали партизаны, и было их много. Полицейских сразу застрелили, те и сопротивления оказать не успели. Ездовых и старосту в лес завели, держали их под охраной. А лошадей и подводы с грузом увели. Вернули утром пустыми и велели возвращаться домой. Селяне и тому рады были, что живыми остались.

А вот староста был удручен – продналог никто не отменял. Он уже собирался звонить бургомистру, жаловаться, однако понимал: приедут немцы на грузовиках и отберут все. Да и партизаны предупредили: будешь бесчинствовать, людей обижать – повесим принародно на площади перед Управой.

Староста был напуган. Люди из леса выучкой и оружием на партизан не походили – таких, какими он их себе представлял: бородатыми и патлатыми бандитами. После неожиданной встречи у него даже мысль мелькнула – зря он в старосты полез. Война может окончиться поражением немцев, и как тогда ему жить? О сталинских «чистках» он знал не понаслышке, его отец как кулак был сослан в Сибирь. Для большевиков он теперь предатель, заслуживающий смертной казни.

После некоторых размышлений староста решил все бумажные деньги – оккупационные марки, советские рубли, имевшие хождение на базарах – даже дойчемарки – обратить в золото. Желтый металл – твердая валюта при любой власти и режиме, с ним его примут в любой стране – в той же Швейцарии.

А теперь он отважился еще раз пройти по дворам, для убедительности взяв с собою полицейских. Позвонил бургомистру, поплакался, что сам едва жив остался. И бургомистр, сам из русских, противник советской власти, нашел Соломоново решение:

– Ты, Никандр Капитонович, потряси своих деревенских. Не последнее ведь забрал, знаю. В амбаре все запри, мне телефонируй. А я следующим днем к вам в село машины вышлю, с немцами. В городе тыловая часть стоит, уж пару грузовиков и отделение солдат на день выделят.