Читаем без скачивания Дело о гастрономе - Павел Барчук

Но, как уже бывало не раз, ситуация вышла совсем не та, которую мы планировали.

Глава 14

Стасик

Я с трудом представлял, как мы сподобимся уехать так, чтоб никто не понял, что это был запланированный отъезд. Но Жорик сказал, не ссы, дед Мотя не подведет. Ему дали задание, навести суету, значит, суета точно будет. В принципе, в деда Мотю я верил крепко, особенно в его способности на ровном место творить какую-то лютую дичь, но все равно имелись сомнения. Я пытался даже придумать детальный план, чтоб наверняка все получилось, но Милославский уверял, в таких делах лучше импровизировать.

Мы стояли на перроне, ожидая, когда подадут поезд. Он был проходящим, поэтому, несмотря на долгое время стоянки, надо не просрать нужный нам состав.

Со всех сторон толпились люди. Справа, например, на чемодане сидела мамаша с пацаном лет пяти-шести. Чуть подальше — с огромным баулом и какими-то пакетами, стоял священник. Это, кстати, немного выглядело странно. Не сам факт наличия батюшки в данном времени. Сейчас, как раз, вроде бы церковь даже приветствуется. По крайней мере, для простых обывателей. Насчет партийных чинуш не сильно уверен. Просто картинка смотрелась несколько удивительно. Куча уезжающих в путешествие людей, и среди них — высокий крепкий мужик, который, к тому же еще, был одет не по гражданке, что говорится.

Он выглядел, конечно, колоритно. Такой здоровый — два метра ростом, полтора метра в обхвате, седая борода до груди и огромный крест на шее. Матвей Егорыч постоянно косился в сторону священника, хмурился, но молчал. Видимо, подозревал конкурента. Обычно внимание привлекает сам дед Мотя. Андрюха, Сенька и Жорик на священника вообще не смотрели.

Зато тот самый ребенок, крутившийся рядом с матерью, неподалеку от нас, с батюшки глаз не сводил. Он в какой-то момент даже перестал суетиться. Так ему было интересно.

Пацан, открыв рот, внимательно рассматривал невиданное доселе чудо. Ребенку явно прежде священнослужители не встречались. Мать постоянно одергивала пацана. Ей было, наверное, неудобно, что он так откровенно пялится на человека. Однако, тот успокоится не мог. Подумал еще немного, потом пару раз обошел мужика в рясе, почесал в затылке. Батюшка взирал на это с олимпийским спокойствием. В итоге, ребенок вернулся к матери и достаточно громко спросил.

— Мама! А почему у Деда Мороза одежда черная? Снегурочка померла?

Матвей Егорыч громко хмыкнул. Мать непоседливого чада моментально залилась краской и попыталась пацана отвлечь. А я сделал наоборот. Пока Жорик и Матвей Егорыч что-то обсуждали, Семен заговорил с тем самым пацаном, объясняя, что дед Мороз вообще ни при чем, Андрюха рассматривал снующих туда-сюда людей, я подобрался к священнику поближе.

— Здравствуйте.

Он посмотрел на меня грустным взглядом, но в ответ все-таки поздоровался.

— Скажите, а можно вопрос по Вашей, так сказать, теме?

— Спрашивай, конечно. — Батюшка еле сдержал вздох. Видимо, ничего умного он от меня не ожидал.

— Вы только ответьте, как есть… Вот, если, например, на мне имеются какие-то грехи. Ну… почти все. Кроме «не убий». Может меня ваше начальство… — Я поднял глаза вверх, намекая на Высшие силы, — Наказать так, чтоб перерождение произошло.

Батюшка явно столь глубокомысленных бесед не ожидал. У него даже глаза немного больше стали.

— Перерождение… В другом теле. То есть ходил я одним человеком, а потом — раз! И очнулся совсем другим. — Пришлось пояснить ему подробнее свои мысли.

— Эм… Видишь ли, сын мой… Дух, он если тело покинул, то это уже навсегда. Единожды за всю историю человечества дух куда-то перемещался. И то, знаешь ли, домой вернулся, а никак не в других людей. Так что, нет. Невозможно. Если ты грешен, то каяться надо. Покаешься, все грехи снимешь. Отец наш, он добрый. Главное, искренне, от души свою вину осознать. А насчет перерождения…Это к буддистам. У них там есть карма и совокупность поступков, которые определяют, кем ты станешь в следующей жизни. У нас, сынок, в православии, все иначе. Ты православный?

Я, быстро оглянувшись по сторонам, кивнул. Мало ли, кто за нами наблюдает.

— Ну, вот и не компостируй мозги, ни себе, ни людям. — Выдал вдруг сурово батюшка. — Согрешил, покайся. Бог простит.

Я отошел от священника обратно к нашей компании. Вообще, если честно, меня по-прежнему волновала тема возвращения в свое тело и конкретная теория, сформировавшаяся на основе прошлого путешествия. Мы должны выполнить какую-то миссию. Так я считаю. В прошлой жизни делов наделали, а теперь искупаем. Хотелось побеседовать об этом с человеком знающим, который в теме разбирается. Сам я от веры был максимально далек. Хотя и крещеный. А получается, ни хрена. По крайней мере, если верить батюшке. Реши Вселенная нас наказать, мы бы уже с Милославским где-то среди чертей сидели бы. Так выходит. Мы же не буддисты. И как тогда разобраться, почему именно нас мотыляет из одного времени в другое, из одного тела в другое.

От размышлений меня отвлек поезд. Судя по всему, наш. Мы стояли в самом конце перрона. Когда вагоны начали медленно проплывать мимо, дед Мотя вдруг схватил рюкзак, толкнул Андрюху, скомандовал: «За мной!» и на всех парах кинулся вслед за очередным открытым вагоном, где на подножке стояла проводница. Поравнявшись с подножкой, Матвей Егорыч на бегу закинул рюкзак. Девушка в форме железнодорожника, от неожиданности, на автомате, спихнула дедовы вещи обратно на перрон. Наивная. Дед Мотя снова подхватил рюкзак и снова швырнул его в открытую дверь. А потом еще сам ухитрился ухватиться за поручни и принялся лезть внутрь. По крайней мере, пытался забраться на подножку. Проводница была в шоке. Она, конечно, видела много раз, как пытались догнать уезжающий состав. Но чтоб догоняли тот, которые еще не приехал, с таким она столкнулась впервые. Девушка одной рукой уперлась в голову деду Моте и тщательно выталкивала его обратно.

— У нас есть билеты! — Выкрикнул Матвей Егорыч, понимая, что сейчас он, как и рюкзак, будет выброшен на обочину жизни, а если более точно, на перрон.

— Да на здоровье! Дайте, поезду остановится! — Ответила девушка деду, продолжая выталкивать его с подножки, на которую он почти забрался.

— А мне надо сейчас. Я старый, больной человек. — Ругался Матвей Егорыч. Андрюха топал следом, страхуя его сзади. Топал, потому что поезд, на самом деле, ехал медленно и Переростку с его метровыми шагами даже не приходилось ускоряться.

— Не положено, дедуля! Меня накажут, — Проводница чуть не плакала. С одной стороны она переживала за резвого пассажира, который этой резвостью мог себе навредить, с другой стороны явно не хотела отхватить выговор.

К