Читаем без скачивания Заложник удачи - Владислав Русанов

— Прочитай, а?

Насаживая кусочки хлеба и сала на самодельный вертел, рыцарь попытался отнекиваться. Не поэт, мол, а только учусь. Вот если бы Олешек был тут…

— Да что мне Олешек? — гневно вскричала Аделия. — Захочу стихи Олешека услышать, его попрошу. А я твои хочу!

— Ну, корявые они у меня…

— А мы не на турнире красноречия!

— Нет. Не уговаривай, твое высочество…

— Так, пан Годимир! — Одной рукой королевна схватила рыцаря за плечо, а другой оттолкнула в сторону веточку с будущим ужином. — Во-первых, с этого вечера я тебе не «высочество». Разрешаю звать меня просто Аделией. Ну, панной Аделией, если совсем без церемоний не можешь. А во-вторых… — Она задумалась.

Годимир молчал. Смотрел прямо в бездонные, карие глаза.

— А во-вторых, ты прочитаешь мне любую из своих баллад. И немедленно!

— Твое высо…

— Аделия!

— Панна Аделия, — начал рыцарь и вдруг решился. А была, не была! Что он теряет, в конце концов? — Я прочитаю…

— Вот здорово! — Она разве что в ладоши не захлопала.

— Я прочитаю, а ты мне расскажешь, как вы с Сыдором устроили твой побег из Ошмян. Договорились?

Легкая тень пробежала по лицу девушки.

— С Сыдором? И нужно было тебе о Сыдоре вспоминать…

— Так будущий король всего Заречья как-никак. И я с ним договором связан, если еще помнишь.

Королевна вскочила, едва не выскользнув из рушника. Стиснула кулачки. Годимиру на миг показалось, что она бросится в драку.

— Ты меня воспитывать вздумал никак, пан Годимир? — Она топнула, но, видимо, попала пяткой на шишку. Ойкнула, запрыгала на одной ноге. Потом села рядом с рыцарем. Уткнулась подбородком в коленки. — Ты думаешь, у меня жизнь сплошным медом была? Как сыр в масле каталась королевна, да? А потому от безделья и на стенку лезть начала? Подавай лесных молодцев, удальцов бесшабашных… Так думаешь, да?

— Да не думал я ничего, — попытался оправдаться молодой человек. — Кто я такой, чтобы в чужую жизнь лезть?

— Неправда! Думал ведь? Ну, признайся!

— Не думал.

— Может, не так думал, но похоже… Я что, не вижу, что ли? Осуждаешь, что свободы захотела, что свою судьбу решила сама устраивать…

— Но не в хэвре же… — не сдержался Годимир и тут же прикусил язык.

— Ага! Не в хэвре. Да тут такая жизнь, что куда угодно удерешь. В хэвру, к бродячим лицедеям. Да хоть в монастырь! Меня когда Сыдор позвал, я и думать обо всем забыла! Ведь вас, рыцарей, валандается по замку больше, чем тараканов, а хоть бы один предложил сбежать! Или попросту подсадил бы в седло и увез. Так нет, всем полкоролевства подавай, титулы, серебро, почет… А любви-то никакой и нет! Прицениваются, как мещанки на ярмарке к новым горшкам. А никто не подумал, как мне тошно жить в четырех стенах!

— Чем же так плохо у короля Доброжира в замке? — Не выдержал рыцарь. — Все-таки в тепле да сытости.

— Вот-вот, все вы так говорите. Живешь, словно зверюшка в клетке. Главное — накормить вовремя, сена свежего натрусить… А я, может, не хотела куклой жить. Куколка медовая… — снова вспомнила она няньку. — Я сама хочу решать, с кем мне быть, куда мне идти.

— И вот так, очертя голову, с разбойниками?

— А что? Пусть с разбойниками! Они настоящие, по крайней мере, а все те рыцари, что к нам на турнир понаехали, они ж как чурки деревянные…

Годимир услышал в голосе девушки с трудом сдерживаемые рыдания, а потом разглядел и слезы, блеснувшие на ресницах.

— Я и не думал, что королевнам так тяжело живется… — растерянно проговорил он. — Ты прости меня, что растревожил. Я не хотел.

— Не хотел он! — Аделия уже ревела в голос, уткнувшись лицом в ладони. Плечи ее дергались под дублетом. — Все вы…

Рыцарь протянул руку, желая утешить, хоть чуть-чуть успокоить, погладил королевну по голове.

— Отстань! — Она отмахнулась, рванулась в сторону. Берет свалился, и по плечам рассыпались каштановые волосы, блестящие и мягкие. — Пойди прочь!

Годимир без труда удержал королевну.

— Я же сказал — прости, панна Аделия. Ни в Ошмянах, ни по всему Заречью нет ничего, что бы стоило твоих слез…

Неожиданно она повернулась, продолжая всхлипывать, уткнулась носом рыцарю в плечо. Пробормотала тихонько:

— Ты тоже настоящий, Годимир. Ты не такой, как все… Где ж ты был хотя бы этой весной?..

«Этой весной? Торчал, позабыв обо всем в пограничной крепости — Стрешине. Сочинял баллады в честь прекрасной Марлены. Задирал прочих, собравшихся при воеводском дворе, рыцарей. С тремя из них бился до первой крови на мечах, с двумя — на копьях. Пытался освоить цистру. Изображал из себя пылкого поклонника, пока тамошний пан войский[29] — доброжелательный старичок — не объяснил недалекому, что суровый стрешинский воевода пан Истислав на поединок вызывать его не собирается, а приказал верным слугам — мешок на голову и в Оресу…»

Рассказывать это Аделии он, само собой не собирался, а потому наклонился и поцеловал королевну в пахнувшую ромашкой макушку.

— Прости меня, панна…

— Это ты прости…

Кажется, Годимир ничуть не удивился, почувствовав губы девушки на своих губах. Теплые, нежные, ищущие…

А потом время перестало для них существовать так же, как отодвинулся окружающий мир. Пускай начнется война, пускай слетятся все драконы, прискачет Сыдор со всей своей хэврой…

Остались только поцелуи, прикосновения, бессвязный шепот, стоны страсти…

Соскользнувший на землю рушник.

Дублет, брошенный у костра.

Острая шишка впилась в плечо сквозь кожу плаща.

Прядь, прилипшая к влажному от пота виску.

Солоноватая капелька на ключице.

Звезды, отраженные в распахнутых очах.

Губа, прикушенная в порыве наслаждения.

Частые благодарные поцелуи.

А обступившие прогалину ясени кружили в нескончаемом хороводе, словно даруя влюбленным благословение леса…

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

СЕРЕБРЯНАЯ СТРЕЛКА

Господи, как же противно стрекочут сороки, когда начинают учить вылетевших из гнезда птенцов!

Эти черно-белые пронырливые птицы откладывают яйца в начале кветня, высиживают их дней восемнадцать, потом кормят горластых, прожорливых сорочат, покрытых белесым пухом, еще до трех седмиц, пока те не обрастут перьями и не начнут выбираться из гнезда. Вот во второй половине червня слетки уже вовсю перепархивают по веткам дерева, укрывающего прочное, надежное гнездо — не всякий кметь с таким тщанием себе избу ладит. А родители-сороки громкими криками подбадривают отпрысков и поощряют их к дальнейшим усердным трудам, призванным сделать из птенца взрослую птицу. В Заречье, как оказалось, усиленная учеба молодых сорок начинается после Водограевой ночи[30]… Годимир узнал это только теперь, когда молодняк отчаянно спорил со старшими птицами прямо у него над головой.