Читаем без скачивания Пулеметчик (СИ) - "Д. Н. Замполит"

Почти все вопросы повестки были решены, что называется, влет, чему очень помогла наработанная за эти годы практика, да и просветительская деятельность группы Губанова. Была даже учреждена “артельная стипендия” для студентов-агрономов, договорились о создании и всероссийских союзов, и о профильных объединениях льноводов и маслоделов, и даже о создании оптовых складов на местах.

А потом мы собрались, так сказать, руководящим ядром и активом, человек тридцать, чтобы обсудить цели и задачи на будущее. Я присутствовал как представитель Московского жилищного общества и рассказал о нашей “афере”.

Вообще, за два года рост “самосознания” был удивительный — Никита Свинцов, например, первым заговорил о том, что кооперации нужен собственный банк, его поддержали с идеями создания своих фабрик и плотной увязке всех сторон деятельности. Ну и перестали бояться быстрого роста — было решено за год добиться стотысячной численности низовых обществ и артелей. А в таких в среднем числилось человек по тридцать, а если с семьями, то и все сто-сто пятьдесят.

Это что же получается, нас через год будет десять миллионов??? Хотя уже сейчас нас всего впятеро меньше, миллионный рубеж давно пройден.

***

Давно ожидаемое, но не менее печальное известие встретило меня по возвращении в Москву — умер Сергей Желябужский, фиктивный муж Наташи. Как ни лечили его немцы, как ни старалась сама Наташа, а туберкулез оказался сильней. Иной раз я остро жалею, что строитель, а не врач, и не могу изобрести какой-нибудь пенициллин, а про лекарства я в лучшем случае знаю названия. Ну, кроме алко-зельцера, но это была производственная необходимость, как гласила вторая заповедь прораба — “рожденный строить не пить не может”.

В мае Наташа должна получить диплом “помощника врача”, до полного доктора надо учиться еще два года, но она решила уехать из осточертевшего Бадена и попробовать доучиться в России. Для нынешних нравов это запредельно, хотя попробовать можно — и сама она дочь генерал-лейтенанта, и профессора-медики в количестве в наших домах живут, попробуем найти подход. Ну и надо думать, как правильно оформить наши отношения — это в мое время все было просто, а тут целый клубок проблем. И социальное происхождение разное, и гражданство-подданство разное и даже вероисповедание разное. Надо будет зайти к нашему с Бари знакомцу, американскому консулу в Москве Сэмюэлю Смиту и задать ему этот вопрос, тем более что он совсем рядом — консульство снимает помещение в том же доме Александра Вениаминовича, где расположена строительная контора.

В моих делах после съезда никакой паузы не получилось, заработали две первые комиссионерские фирмы, наши школы в Швеции выпустили первые пятьдесят человек. Для них я написал все, что помнил и знал о сетевых структурах, о реальных методах конспирации большевиков, о принципе делегирования, о формах забастовок и еще о многих полезных вещах. Глядишь, никакого Шарпа не потребуется, будут поминать “методику Скамова”, хе-хе.

В апреле мы собирались начать строительства первого рабочего поселка, на что уговорили Савву Морозова и теперь по два раза в неделю мотался в село Никольское, где стояли его мануфактуры. “Селом” это именовалось только де-юре, в мое время такие место называлось бы “моногород”, то есть тысячи людей вокруг градообразующего предприятия — ткачи, красильщики, мастера, обслуга, ремонтники и даже трактирщики — живут только с фабрики, убери ее и все разъедутся. Точно так же выглядели и соседние Орехово и Зуево, вот там-то, в “центре забастовочного и стачечного движения” мы запланировали “город-сад” на сотню двухэтажных домов с благоустроенными квартирами и общежитиями, с палисадничками и огородами — нечто вроде того, что строилось в реале в двадцатых годах, только без такого явного конструктивизма.

За основу взяли каркасные “финские домики” из стандартных деревянных конструкций, кухни для удешевления пришлось делать общими на лестничную площадку, а ввиду того, что о канализации приходилось только мечтать, “удобства” пришлось ставить во дворе. Но даже так это был громадный шаг вперед по сравнению с бараками и рабочими казармами, причем совсем не дорогой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Глава 13

Весна 1904

Теодор Рузвельт неодобрительно слушал наш разговор и сурово щурился сквозь пенсне. Впрочем, его насупленный вид можно было истолковать и по-другому — знаменитые моржовые усы решительно топорщились, как бы говоря “Не бойся, приятель, Америка тебя не оставит!”

Честный же Эйб всем своим видом показывал, что он да, честный парень и всячески поддерживает своих младших товарищей по партии Тедди Рузвельта и Сэмюэля Смита — американского консула я посчитал тоже республиканцем, потому как демократ вряд ли бы повесил портрет Линкольна. Оба президента в лаконичных рамках красного дерева справа от звездно-полосатого флага, пока еще с сорока пятью звездочками, осеняли своим присутствием солиднейший стол тоже красного дерева, с затейливым письменным прибором, изображающим Белый Дом.

— Проблема, мистер Скаммо, заключается в том, что законы России признают только религиозный брак, считают его таинством, подлежащим исключительно духовной подсудности, — консул Смит поигрывал ключиком на жилетной цепочке и время от времени бросал взгляды на дубовый ящичек-хьюмидифор, занимавший добрую четверть стола.

— Сейчас, конечно, стало несколько проще, нежели было при Александре Миротворце, но Россия не присоединилась к позапрошлогодней Гаагской конвенции о браке и вам придется выдержать серьезный натиск, если вы намерены жениться в России. Вы же не собираетесь переходить в православие, не так ли?

— Абсолютно исключено, — вот только попов мне на голову и не хватало, с их отчетностью и обязательностью посещения исповедей и служб, прямо как партийных собраний в СССР. Даже хуже — в Союзе хоть разбирались внутри партии, без привлечения ментов, а тут при длительной неявке на исповеди запросто “передают материалы” в МВД и оппа! ты уже неблагонадежный и поднадзорный.

— Понимаете, я могу провести регистрацию, — консул свел руки треугольником перед лицом, касаясь лишь кончиками пальцев, — но с точки зрения местных гражданский брак, заключенный на территории Российской империи, будет недействителен, юридически ничтожен, вас будут рассматривать не как супругов, а как сожителей и, следовательно, возможных детей — как незаконнорожденных.

— Что же вы можете посоветовать? — я с интересом наблюдал за манипуляциями консула.

— Как обычно, местные установления имеют массу недоговоренностей и не опираются на прецедентное право, — Смит фыркнул, выражая свое неодобрение столь нецивилизованным подходом. Готов биться об заклад, он наверняка юрист, лоер чертов. — Так вот, Россия вполне признает гражданские браки, заключенные за границей.

— О, тогда все гораздо проще — мы обратимся в консульство в Берлине.

— Прекрасно, посол в Германии Тауэр до недавних пор был послом в России, я его хорошо знаю и напишу вам рекомендательное письмо, когда вы соберетесь ехать. Кстати, вы читали последние американские газеты?

— Недельной давности.

— Ооо! Тогда вы упустили массу интересного! — Сэмюэл решительно перешел к неофициальной части разговора, повернулся к ящичку, открыл его и сделал приглашающий жест рукой. — Не желаете гавану?

— Спасибо, нет.

— Рейд русских крейсеров из Владивостока в Тихий океан изрядно поколебал биржу! — он покрутил сигару в руках, понюхал ее и, видимо удовлетворившись результатом, кивнул и засунул кончик в гильотинку на крышке ящичка. — Вырос фрахт, ряд пароходных компаний объявил об отмене рейсов в Японию!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Не думаю, что это надолго. Все идет к тому, что Порт-Артур падет, а как только это случится, весь японский флот отправится на блокаду Владивостока.

— Скорее всего, скорее всего… — Дубовая коробка с медными трубками и рычагами оказалась не телефоном, как я подумал при первом взгляде, а стационарной крупнокалиберной зажигалкой, как бы не с паровой машиной внутри. — Газеты пишут, что японцы уже установили осадную артиллерию и даже предприняли первый штурм.