Читаем без скачивания Звезда героя - Сергей Малинин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что дальше? Дальше Одинцов, этот набитый дальневосточный дурень, добровольно лезет под воду, находит сумку с золотом и честно доставляет ее на берег. Его похлопывают по плечу, хвалят и благодарят, а потом посылают обратно под воду – сторожить никому не нужную груду ржавого железа. А сами тем временем… что? Утрясают возникшие в связи с форс-мажором проблемы? Заметают следы? Разрабатывают подробный план идеального убийства, после которого излишне наивный и простодушный кап-три исчезнет без следа, не вызвав неудобных вопросов? А может, они надеются включить его в свою группировку – человек-то полезный, хотя бы как исполнитель, – но еще не придумали, как это сделать, чем его соблазнить?..
– Ну, – прервал его размышления угрюмый голос Машкова, – чего уставился, как солдат на вошь?
Одинцов вздрогнул, только теперь обнаружив, что сидит, навалившись на край стола, и, вытаращив глаза, неотрывно смотрит Машкову в лицо.
– А? – чтобы выиграть время и привести в порядок разбежавшиеся мысли, тупо переспросил он, принимая нормальную позу. Вилка с налипшими на зубья комочками теста все еще была у него в руке, и он зачем-то положил ее на стол – аккуратно, даже бережно, словно она могла сломаться от неосторожного движения.
– Только под дурачка косить не надо. Вычислил, говорю, главного злодея? – с мрачной насмешкой поинтересовался кавторанг. – Да, Ваня, надо честно признать: Шерлок Холмс из тебя, как из дерьма пуля, а из бутылки молоток.
– Что-то я тебя не пойму, – солгал Одинцов. Ему до смерти хотелось отвести взгляд, а еще лучше – провалиться сквозь землю, но он продолжал твердо смотреть Машкову в глаза.
– Зато я все прекрасно понял, – отодвинув пустую тарелку со следами сметаны и пельменной юшки, сообщил Машков. – У тебя, брат, все твои мысли на физиономии написаны. Вот такущими, – кавторанг широко развел руки в стороны, – буквами. Стало быть, пока ты под водой зубами от холода лязгаешь, я золотишко умыкнул и дорогу в олигархи себе прокладываю? Оно и понятно – ни чинов, ни богатств, у жены собольих шуб сроду не водилось, дочка, считай, на выданье, сын – мичман да к тому же разгильдяй… А присягой и сам сыт не будешь, и семью не накормишь. Верно я говорю? У меня, стало быть, на месте совести хрен вырос? Так, что ли?
Одинцов в ответ только сердито дернул щекой и всетаки отвел глаза. «Говори, говори, – подумал он, стараясь не давать стыду и облегчению заглушить холодный голос рассудка. – Говорить нынче все умеют, да как! Ты говори, а я послушаю и приму к сведению. А поверю я тебе или нет, еще видно будет».
– Правильно мыслишь, – неожиданно для него признал Машков. – Я только не предполагал, что ты на меня первого подумаешь. Ну, да оно и понятно: для себя самого каждый из нас вне подозрений. А вот для других… м-да.
Он встал из-за стола, отодвинул ногой домотканый половичок и потянул за вделанное в половую доску железное кольцо. В полу открылся квадратный люк, из которого потянуло прохладой и запахом земли.
– Прошу, – сказал он, указывая на люк.
– Зачем? – поинтересовался Одинцов.
– Тресну тебя по башке и закопаю в подполе, идиот! вызверился Машков.
– Руки коротки, – огрызнулся Иван, выбираясь из-за стола.
– Вот это уже другой разговор, – не слишком весело усмехнулся кавторанг.
Он прихватил с полки карманный фонарик и стал, светя себе под ноги, первым спускаться в подвал. Пожав плечами, Одинцов последовал за ним. Он почти наверняка знал, что увидит внизу.
Подвал оказался небольшим – как, впрочем, и сама дача. Глубина его была около двух метров, так что рослый Одинцов все время боролся с ощущением, что вот-вот заденет макушкой потолок. Стены были сложены из бетонных блоков с широкими грубыми швами; безобразие этой кладки, при виде которой наверняка стошнило бы любого каменщика седой старины, было небезуспешно замаскировано прочными деревянными полками, которые тянулись по всему периметру подвала от пола до самого потолка. Возле одной из стен, разбивая стройные ряды банок с соленьями, вареньями и прочими маринадами, стоял старый, изъеденный жучками, основательно облупившийся и обшарпанный двустворчатый шкаф. Вделанное в его правую дверцу зеркало потемнело и покрылось черными пятнами отставшей амальгамы, на всех горизонтальных плоскостях ровным слоем лежала серая пыль.
Машков щелкнул выключателем, и подвал озарился тусклым светом голой сорокаваттной лампочки. Сунув фонарик в задний карман джинсов, он потянул на себя дверцы шкафа, и те распахнулись.
Одинцов ожидал увидеть внутри все те же банки возможно, для разнообразия пустые, – но в шкафу, как выяснилось, хранились инструменты. Инструменты были в основном плотницкие, самые немудреные, а многие и понастоящему старые, как будто достались Машкову по наследству.
Не обращая внимания на левую половину шкафа, где на полках были в беспорядке свалены ржавые гаечные ключи, гнутые отвертки и всевозможные емкости с разнокалиберными гвоздями, шурупами, гайками и болтами, кавторанг полез в правое отделение, где некогда хранилась в висячем положении верхняя одежда – всякие там костюмы, платья и пальто. Штанга для вешалок здесь давно отсутствовала, на вбитых в фанерную заднюю стенку гвоздях висели щербатая ножовка с ржавым полотном, лучковая пила антикварного вида и коловорот, выглядевший так, словно его нашли во время археологических раскопок скифского кургана. Подмигнув Одинцову, кавторанг начал зачем-то снимать этот пыльный металлолом с гвоздей и откладывать в сторонку. Покончив с этим, он аккуратно взялся за освободившиеся гвозди и почти без усилий, потянув на себя, извлек из шкафа потемневший от старости фанерный лист, служивший задней стенкой.
Заглянув внутрь, Одинцов хмыкнул: Машка был в своем репертуаре. В юности он обожал таинственные истории с подземными ходами, тайниками, пещерами и склепами. Все сохранившиеся в Питере крепостные сооружения, куда можно было проникнуть, были им исследованы вдоль и поперек, а любимой его книгой в то время являлась «Золотая цепь» Грина, где описывался дом, полный архитектурных сюрпризов – скрытых в толще стен потайных коридоров и лестниц, раздвигающихся перегородок и таинственных залов со стеклянными полами, под которыми плавали в вечном мраке зубастые, уродливые и диковинные глубоководные рыбы.
Разумеется, жизнь, как обычно, внесла коррективы, и на то, чтоб выстроить подземный лабиринт, у повзрослевшего Машки не хватило пороху. К тому же вмурованный в стену и замаскированный съемной стенкой шкафа сейф – не такая уж диковинка. Но Одинцов не сомневался: устраивая этот нехитрый тайник, Машка наверняка вспоминал местечки из любимой книги, посвященные внезапно раздвигающимся стенам и
