Читаем без скачивания Унесенные ветрами надежд - Елена Сантьяго
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шторм начался быстрее, чем его ожидали. Едва юнга, обслуживающий пассажирские каюты, успел убрать использованную посуду и остатки еды, как Вандемеер поспешно вышел наружу и громким голосом отдал команду взять часть парусов на рифы. Элизабет не выдержала дальнейшего пребывания в душной каюте. Она встала и устремилась к двери.
– Ты куда? – взволнованно спросила Фелисити.
– Я посмотрю, как там Жемчужина.
– Оставь это, – заявил Гарольд Данмор тоном, не терпящим возражений. – Я же сказал, что привязал ее. Кроме того, ты не должна одна спускаться в трюм. Там полно всякого сброда.
Но Элизабет уже стояла у двери и, судя по всему, не собиралась отказываться от своего намерения.
– Я буду осторожной.
Со своего места поднялся Уильям Норингэм.
– Я провожу вас, Элизабет.
Гарольд, бросив на него злобный взгляд, процедил сквозь зубы:
– Мы не нуждаемся в том, чтобы кто-то, воображающий себя важной персоной, заботился о нас.
Он тоже вскочил на ноги и при этом оттолкнул Уильяма, так что тот снова упал на скамейку. Молодой плантатор возмущенно пожал плечами, однако ничего не сказал.
Элизабет последовала за Гарольдом по большому трапу от кормы корабля к люку грузового трюма. Порывистый ветер трепал юбки Элизабет. Над ними на ветру громко хлопал парус на фок-мачте, часть команды уже висела на вантах, чтобы взять парус на гитовы. Остальные занимались тем, что поспешно привязывали канатами находящиеся на корабле шлюпки.
Гарольд пошел вперед в трюм корабля, освещая Элизабет путь фонарем, который он держал в высоко поднятой руке. Они шли мимо вонючих помещений для команды и многочисленных тюков и сундуков груза, пока не добрались до переднего трюма, где в своих отсеках были привязаны животные. Элизабет уже много раз проклинала себя, что вообще взяла Жемчужину с собой. В тесном отсеке кобыла была вынуждена беспомощно переносить болтанку корабля. День и ночь она находилась в тесноте, без единого проблеска света, без всякой возможности следовать своему инстинкту, который повелевал ей как можно быстрее убежать из этого места. Лошадь фыркнула и подняла голову, когда Элизабет подошла к ней. Вокруг ее губ была засохшая пена, а к ее ноздрям присохла грязная и липкая кровь. Она, очевидно, до крови растерла морду о необструганные доски своей тюрьмы. И шерсть на ней выглядела не лучшим образом – свалявшаяся, без блеска и разъеденная насекомыми. Жемчужина выглядела как старая кляча, которую отправляют на живодерню. Элизабет чуть не расплакалась от растерянности и злости. Она протиснулась мимо Жемчужины в ее тесный отсек и стала искать скребницу, однако свекор тут же сказал свое веское слово:
– Ты ее увидела, и этого достаточно!
– Но я хочу…
– Нет, – властно произнес он. – Сейчас мы пойдем наверх. Я не имею ни малейшего желания болтаться в этой вонючей дыре несколько часов.
– Я могу остаться здесь одна и позаботиться о Жемчужине!
– Нет, не можешь, – повелительным тоном заявил Гарольд. – Если лошадь испугается, она просто-напросто растопчет тебя копытами. Хотя, возможно, эти дикие безбожные матросы из кубрика еще раньше перережут тебе горло. Они сразу же нападут на тебя, как только ты останешься здесь одна. Как ты думаешь, что им придет в голову, когда они обнаружат тебя здесь? У многих из них уже много месяцев не было женщины!
Элизабет испуганно вздрогнула. Перед ее мысленным взором возникли кровавые картины издевательств над ее кузиной. Ее собственной фантазии, конечно, даже приблизительно не хватило на то, чтобы представить себе все детали, однако слова Фелисити настолько глубоко отпечатались в ее душе, что она почти ощущала опасность, о которой говорил Гарольд.
Он схватил ее за руку и крепко сжал:
– А сейчас идем, дитя мое!
В этот момент, как будто стремясь подчеркнуть его слова, корабль, подхваченный резким порывом ветра, со скрипом лег на борт. Жемчужина испуганно заржала, потеряв равновесие, однако опоясывающие ее ремни не дали ей упасть на бок. Гарольд захлопнул дверь стойла и потащил Элизабет за собой вверх на палубу. Из-за усиливающейся качки им пришлось крепко держаться за поручни трапа, но их все равно швыряло во все стороны, и они лишь с большим трудом добрались до верхней палубы. Ветер достиг силы урагана. От его резких порывов волосы Элизабет растрепались, упав ей на лицо, а юбки раздулись так, что ее чуть не унесло с палубы. Но Гарольд по-прежнему держал ее за руку и тащил на ют. Через пару минут она вырвала свою руку из его хватки.
– Я могу уже сама!
Шторм неистовствовал, однако она не поддавалась. Держась обеими руками за поручни трапа, Элизабет следовала за своим свекром, который под порывами ветра тоже едва удерживал равновесие, но упрямо шел назад, к кают-компании.
– Я ухожу в мою каюту! – крикнул Гарольд навстречу бушующему ветру.
Она кивнула и только собралась поблагодарить его, как он уже, не говоря больше ни слова, повернулся и стал карабкаться по трапу к своей надстройке.
Вместо того чтобы вернуться в кают-компанию, Элизабет остановилась на пути к рулевой рубке и уцепилась за рукоятку кабестана. Ее распущенные волосы развевались на холодном ветру. Свежий воздух имел привкус соли и дождя. Рулевой стоял у штурвала с искаженным от напряжения лицом. Элизабет увидела, что он с двух сторон привязан к кораблю канатами. Она содрогнулась при виде рулевого – ведь это не обещало ничего хорошего в ближайшие часы, однако вместе с тем ее охватило какое-то неведомое до сих пор возбуждение, яростное и неудержимое. Она ощутила дикое чувство свободы. Весь мир вокруг нее превратился в безграничную, заполненную штормом ширь, а от горизонта к ней надвигались бушующие, необузданные чудовища, которые собрались вокруг «Эйндховена» в виде пенных великанов, словно желая проглотить корабль в любой момент.
Никлас Вандемеер стоял у шканцев и громко отдавал приказы, которые боцман орал дальше команде, поддерживая свой голос пронзительным свистком. Матросы брали на рифы остальные паруса, закрепляя их для безопасности кофель-нагелями[8]. «Эйндховен» с шумом падал между высокими волнами, и его нос настолько глубоко погружался в воду, что Элизабет приходилось держаться за поручни изо всех сил, чтобы ее не снесло с палубы.
Начался дождь. Потоки воды, похожие на водопад, обрушились на корабль одновременно со всех сторон. От сильных порывов ветра образовалась непроницаемая стена дождя, и палуба превратилась в смертельно опасный наклонный спуск. Огромная волна, выше, чем все остальные, с грохотом перелетела через поручни и залила проход, ведущий к штурманской рубке. Элизабет на какой-то момент очутилась по колено в бурной воде и, судорожно хватая ртом воздух, громко вскрикнула, впрочем, скорее от неожиданности, чем от страха. Она так крепко держалась за ручки кабестана, что от напряжения у нее стали дрожать руки.
