Читаем без скачивания Феникс по имени Рита (СИ) - Ворожея Тина

— Рита, за мной завтра машина приедет. Степаныч уже в пути, думаю, что к обеду доберется. Загостился я у тебя, дел накопилось… Можно я у тебя в гараже, свой мотоцикл пока оставлю? Второй раз такого путешествия, больше не выдержу. Даже если и дождя не будет. Отвык я, от такого экстрима. Домой лучше с комфортом ехать, на дорогу с заднего сиденья смотреть.

— Ты уезжаешь? — мой голос почему-то охрип.

Мужчина смотрел на меня внимательно, словно пытался прочесть мои мысли. Вздохнул, почесал свою лысую голову.

— Уезжаю, труба зовет! — он вроде бы пытался шутить, но глаза были очень серьезными.

Неловкая тишина кисельным туманом обволокла пространство кухни.

Я осторожно присела на краешек стула, зябко запахнула голубой шелк, легкого халатика. На душе вдруг стало пусто и холодно.

— Так, ты согласна, что мотоцикл пока у тебя останется?

— Согласна, — безразлично пожала я плечами.

— А поехать со мной в Москву завтра, согласна? — голос мужчины звучал ровно и обыденно.

— Согласна, — кивнула я головой, не слишком вникая в смысл последнего вопроса.

Мужчина поднялся со своего места гибко и стремительно. Мгновение и он уже стоит рядом, нагнувшись и уткнувшись носом в мою макушку. Он стоит так близко, что я чувствую тепло его тела, напряженность литых мышц.

— М-м-мм, клубника! — бормочет он хрипло. Нежно почти невесомо перебирает упругие спиральки моих волос. — Люблю клубнику! — выдыхает он рвано.

От этого хриплого голоса у меня по коже бегут маленькие и похотливые мурашки.

Шрек быстро выпрямляется отступая назад, шагает в сторону выхода, затем так же стремительно возвращается. Он опять сгибается, тянется к моему уху, опаляя его жарким дыханием. Мои мурашки мгновенно превращаются в требовательных и крупных мурах. Я блаженно зажмуриваю глаза льну всем телом к мужчине.

— Но тебя я люблю больше всего на свете, девочка Рита! — шепчет он мне на ухо, а затем резко отклоняется.

Быстро идет к выходу. Уже из темноты звучит его голос.

— Много вещей не бери! Все необходимое куплю на месте!

Слышно как хлопает закрываясь дверь, в самой ближней, гостевой комнате. А затем звенящая, ночная тишина окутывает мой дом. Я сижу недвижно, стараясь понять, что именно сейчас произошло.

Шрек только, что объяснился мне в любви? А я только, что согласилась ехать с ним в Москву? Прошло не больше получаса, как я спустилась на кухню, а как круто поменялись мои планы! Вот это я встала среди ночи, чтобы компотика попить…

Заснуть мне было не суждено до самого утра. Я чутко прислушивалась, не проснулся ли Андрюшенька, что бы разбудить свою маму и напомнить ей, что маленький животик уже проголодался. Обычно это происходило рано утром. Как только большая, черная стрелка пощекотала своими закрученными усами золоченый бок пятерки, которая мерцала на круглом циферблате часов, я тихонько отворила дверь Юлькиной комнаты.

Дочь уже не спала, она сидела в мягком, удобном кресле и кормила грудью Андрюшку. Я на секунду застыла, любуясь самой трогательной и прекрасной картиной на свете.

Юлька сейчас была похожа на юную мадонну со старинных полотен итальянских мастеров. Мать и дитя смотрели друг на друга. Глаза Юльки светились нежностью и вселенской любовью. Глаза внука сыто закрывались, пухлые губки устало причмокивали. Еще мгновение и он уже спал, улыбаясь во сне своим ангельским снам, беззубым ротиком.

Дочь тихонько опустила свою драгоценность в кроватку и обернулась ко мне. В черных глазах читался вопрос. Я молча поманила ее за собой.

В моей комнате, Юлька с разбега прыгнула на круглую кровать, энергично взбила подушку и прежде чем лечь, еще раз попыталась покачаться на тугих пружинах матраса.

Я усмехнулась. И вот с этим ребенком сейчас собираюсь советоваться?

Юлька уютно умостилась, прикрывшись пушистым пледом. Посмотрела на меня ласково.

— Поезжай мам! Даже не сомневайся. Шрек, он тебе по судьбе! — голос Юльки звучал уверенно и немного беззаботно.

Я с трудом проглотила застрявший в горле ком. Второй раз за ночь, пугаюсь необъяснимым явлениям. Когда смогла говорить, то выдохнула шепотом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Что?

Дочь с улыбкой наблюдала за мной.

— Я говорю, что Шрек тебе по судьбе!

Мне почему-то стало обидно.

— А твой отец, значит не по судьбе мне был?

Юлька задумалась на минуту, нахмурила черные брови, словно прислушиваясь к чему-то.

— И папка, тебе по судьбе был. Вот все думают, что у судьбы только один вариант имеется. А их, вариантов этих великое множество! Вечного ведь ничего не бывает и всякое действие свою цель имеет. Вот ты замуж за отца вышла, меня родила. Возможно целью вашего союза было мое появление на этот свет? Ваши судьбы на время сплелись в одну крепкую нить, а затем судьба свернула. Твоя влево, а у отца вправо. Общая ваша нить натянулась и порвалась, но ваши личные ниточки остались. Их уже другие нити поджидают… Я понятно объясняю? — она уставилась на меня бездонными, черными очами.

Я почему-то поежилась. Почудилось мне, что не дочь сейчас на меня смотрела, а старая цыганка о которой я только понаслышке знала.

— А почему это, моя ниточка влево свернула? Влево твой отец заблудился! — обиженно возмутилась я.

Юля расхохоталась звонко, весело. Повизгивая изредка как в детстве. Даже не верилось, что мне сейчас на ее месте старая цыганка привиделась.

— Ой, мамочка! Ладно, пусть твоя судьба вправо пошла, а влево отец свернул! — отсмеявшись вымолвила Юлька. — Только это ничего не меняет. Вы теперь порознь жизнь пройти должны. Понимаешь? Конечно вас соеденять мы с Анрюшкой будем, но пути у вас теперь разные! — голос дочери звучал глухо и серьезно.

Я подошла к кровати и легла рядом с Юлей, укрылась одеялом зябко подрагивая.

— Так, что ты мне советуешь ехать в Москву? — спросила я слабым голосом у дочери.

Юлька подвинулась ко мне, сонным котенком умостилась под моим боком.

— А, что тут советовать? Ваши нитки уже всместе скрутились… Ты поспи немного, все равно только к вечеру выедите, — она сладко зевнула и затихла.

Я тоже закрыла глаза, медленно погружаясь в приятную невесомость. Еще мгновение и сладкий сон взял меня в плен.

Глава двадцать восьмая. Говорят, что Москва слезам не верит…

— Москва слезам не верит, Москва слезам не верит! — как мантру повторяю я, эту известную фразу.

Дышу на холодное стекло и рисую пальцем очередное разбитое сердце. Эти сердечки уже внушительной, многочисленной стаей украшают темную поверхность ночного окна.

Окно большое, панорамное. Кажется, что стою я в кабине звездолета, а под ногами в темно-синем мраке, переливаются и мерцают огнями вселенные-дома. Дома — галактики. Только эта красота уже не отвлекает меня от грустных мыслей.

Скоро огни домов-вселенных начнут постепенно гаснуть, а я так и буду стоять возле окна, чутко прислушиваясь к тишине в огромной квартире.

Шрек опять задерживается неизвестно где. На мои звонки не отвечает. Понимаю, что работа у него такая. Контракты, партнеры, сделки и еще масса всего, в чем я совсем не разбираюсь. Да я и не вникаю сильно. Только весь мой женский опыт кричит о том, что если мужик часто с этими самыми, важными партнерами, обмывает в ресторане удачную сделку, то я рискую столкнуться со следующей " Иркой" в своей жизни.

Шрек смеется и говорит мне, что ему нравится моя ревность. Ему может и нравится, а мне категорически нет. Все больше я напоминаю сама себе, забавную зверушку, которую посадили в золотую клетку и выводят выгуливать на поводке, тоже золотом и украшенном каменьями на зависть окружающим.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Рестораны и светские мероприятия, поездки за границу на отдых. Все напоказ, все с размахом. Щедро и шумно. Прошло почти два года как мы с ним вместе, но я сама не понимаю в качестве кого я ему нужна. Замуж не зовет, а я и не настаиваю. Гордость не позволяет навязываться. Помню тот подслушанный нечаянно разговор, когда они с Сергеем, Линду поминали. Шрек четыре раза женат был, двоих взрослых сыновей имеет. Взрослые ребята, они у него. Деловые и хваткие. Наследники… Меня на дух не переносят. Хорошо еще сталкиваться с ними мне не часто приходится. Семейные праздники всегда с размахом отмечаются, а когда людей не меньше сотни вокруг, то и занимать их разговорами, надобность отпадает. Вот платьем своим поразить, дать полюбоваться очередным ювелирным шедевром и вызвать зависть среди молодых спутниц, которые окружают совсем не молодых друзей Шрека, это я могу. Это часто случается. Вернее случалось. Сейчас вот стою одна в темноте и стараюсь не плакать. Москва, она ведь слезам не верит…