Читаем без скачивания Тревожная весна 1918 (СИ) - Дорнбург Александр

Мы, торопясь избавиться от страхов в безумии драки, спешили опьянить себя видом пролитой крови. Наша яростная атака сопровождалась безумным ревом — как будто вода прорвалась через плотину. Сталь ударила о сталь, штыки столкнулись со штыками. Клинки рубили, штыки кололи. Проклятия смешивались со стонами, крики восторга с предсмертными хрипами. Кто-то дрался голыми руками, кто-то бил ногой, кто-то кулаком или прикладом, кто-то просто рвал своему противнику горло. Давка была такой, что временами дерущиеся едва могли двигаться, так что приходилось хвататься прямо за лица тех, кто ближе, пинать и кусать, бодать головой, пока проклятые большевики не двигались или падали, или умирали. Но казаки, проявляя железную волю, прокладывали себе кровавый путь среди порождения самого ужасного кошмара, убеждая большевиков, что сегодня не их день. Один партизан получил пулю в грудь, но даже не заметил этого и продолжал колоть штыком и бить прикладом.

— Не берем пленных! — закричал Денисов, сражаясь как одержимый, отводя в сторону удар штыка, направленный ему в горло скулящим от страха революционным матросом.

Он дрался так же, как его люди, с той же ужасной усмешкой на лице, казавшемся страшным от крови, копоти и пота. Денисов заколол матроса ответным выпадом, нанеся смертельный удар, выкручивая лезвие, чтобы его не захватило человеческой плотью, походя ткнул в спину другого красноармейца, пробил у того в спине дыру, а затем бросился в сторону третьего. Моряк в черном бушлате замахнулся на него прикладом, но Денисов легко отбил удар и в свою очередь ткнул матроса прикладом, сбив того наземь. Матрос перед ним упал ничком и закрыл голову руками, но нависший над ним полковник, которого одолели примитивные инстинкты дикаря, с силой всадил ему штык меж ребер.

— Ломи, парни! — крикнул какой-то казак, втыкая штык в попавшего под руку несчастного большевика с безумными от ужаса глазами. — Режь караснопузых свиней!

Эффект был неожиданный. Большевики, очевидно, никак уже не ожидали какого-либо сопротивления с нашей стороны. По их мнению, они уже перемешали нас снарядами в кровавый фарш. "Товарищи" растерялись. Это их минутное замешательство было для них роковым.

Наши конные части своими пиками буквально врезались в красногвардейские толпы. С удачей прирожденных воинов казачьи сотни ударили в самое уязвимое место нападавших. Тут и там послышались крики отчаяния и триумфа. Я видел, как молодой станичник протыкает злобного пушкаря пикой насквозь, а потом соскакивает с коня и бросается на второго артиллериста с кулаками. В ход шло все. Остро отточенные клинки, бебуты и многое другое. Как бы то ни было, враги, хвала небесам, бежали правее от нас.

— Бегите! — кричал испуганный комиссар в кожанке, обмочивший штаны, своим ошеломленным бойцам. — Бегите!

Солдаты сломали ряды и побежали одновременно с началом атаки кавалерии, бросились в рассыпную как куры со двора, и таким образом красногвардейцы стали мишенью, о которой кавалеристы могли только мечтать: беспорядочная кучка отступающей пехоты. Конные казаки улюлюкая, крича и жаждая крови, рубили отступающие цепи тяжелыми саблями в исступлении кавалерийской атаки.

— Вперед ребята, вперед! Загоним засранцев обратно в утробы их матерей! Вперед ребята, вперед! — звенели кличи победителей.

Успех в одном месте, молниеносно покатился по всему фронту. Через несколько минут, вся равнина была покрыта бегущими большевиками. Из домов, садов, кустов, ям и огородов выскакивали наши станичники, разя врага штыком и пулей. Они подхватывали "ура", скользя в крови, но, не останавливаясь ни на мгновение, на бегу подбирали, брошенные большевиками винтовки и патроны и безостановочно гнали противника.

Разгром красных был полный. Они повернулись и побежали, давая возможность насесть на себя со всех сторон и полосовать, рубить, колоть себя оружием сзади. Все утонуло в воплях, звуках выстрелов и железном стуке. Убегающие оскальзывались, падали и поднимались снова, сея панику при проталкивании через ряды своих, которые все еще ни о чем не догадывались и лишь тревожно спрашивали, что стряслось. Их хватали, кричали им вопросы, но они вырывались и бежали дальше. Ломались сотни, а затем уже и тысячи, дичая и немея от страха

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Преследование противника велось до самого Новочеркасска. Бой превратился в побоище, и офицеры с трудом сдерживали разъяренных казаков. Наши партизаны, ошеломленный успехом, горели огромным желанием на плечах большевиков захватить и сам город. Но этому намерению мы категорически воспротивились, учитывая урок предыдущего взятия 1-го апреля. Излишне давить не стоит. Город тогда мы взяли, но не удержали, принимая во внимание сильную перемешанность наших частей и отсутствие управления ими. А главное ж/д пути и бронепоезда красных, которые бутылками с зажигательной смесью уже не закидаешь, так как близко к ним не подойдешь!

Во рту остался солоноватый привкус пороха. Я чувствовал жажду и боль, я устал, правое ухо совершенно оглохло от разрывов, и мое измученное запястье причиняло страшные муки. Мой старый мундир битвы не пережил, теперь его только выбросить. Даже за пожизненную пенсию я не согласился бы снова участвовать в этом сражение. А ведь мог бы стать одним из тысяч трупов или тех раненых, чьи стоны доносились в сумерках со стороны станичной церкви или оставались лежать в поле. По моему разумению, за сегодня я уже использовал как минимум две из девяти своих жизней. Мы сейчас не просто победили — мы выжили, но выжить значило победить, и никогда это ощущение победы не было таким острым, как сейчас. В ночи продолжали кричать раненые. Некоторые из них умерли. В итоге все просто: что было — то было, кто из нас выжил, тот выжил, кто нет — тот нет.

Всю ночь, до утра мы свозили трофеи. Они по этому времени казались нам необычайно огромными и чрезвычайно ценными. Нам досталось 8 исправных орудий с запряжками, около 5 тысяч (!!!!) снарядов, более 200 000 патронов, около 2 тысяч винтовок, несколько пулеметов, броневик, 4 грузовых и 1 легковой автомобиль, лошади, повозки, разное имущество и даже гурт скота. Тут были военная форма, винтовки, боеприпасы, вещмешки, ремни, одеяла, палатки, седла, сапоги, уздечки, капсюли, каучуковые подстилки, коновязные колышки, телеграфные провода, сигнальные флаги и спички.

Были и свечи, фонари, походная мебель, барабаны, ведра, плащи из брезента, баночки с хинином, бутылки с камфарой, складные флагштоки, горны, гроссбухи, фрикционные запалы и заряды. Тут были пики, топоры, буравы, пилы, штыки, котлы, сабли, и фляжки. Но пленных оказалось мало. Большинство красных было или убито, или тяжело ранено. Наши казаки уснули только утром, снова и снова переживая короткие мгновения возбуждения битвой и складывая из скудных осколков впечатлений грандиозную картину войны и собственной доблести.

Станичники торжествовали победу, но были полностью ею истощены — квелые без сна, заляпанные стылой кровью и грязью, с посинелыми губами и глазами, в которых не было ничего, кроме равнодушной усталости. И только позади церкви, куда были благополучно эвакуированы наши более удачливые раненые и убитые, жены продолжали искать мужей, братья — братьев, и друзья — друзей.

Жаркая Первомайская битва (18-го апреля) являлась, в сущности, первым серьезным испытанием для наших войск. Великий день! И следует признать, что "Южная группа" блестяще выдержала этот экзамен, сама, без помощи войск Походного Атамана. Станичники ликовали! Их воинственность сильно возросла. К ним вернулось утерянное равновесие, они стали больше верить своим начальникам и бодрее смотреть на будущее. Сильно возрос и удельный вес "Южной группы" в глазах остальных войсковых групп, особенно принимая во внимание, что и Северная и Задонская группы получили от нас снаряды и патроны, то есть самое ценное имущество по нынешнему времени.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Но обе стороны знали, что это сражение не последнее. Большевики нагло объявили о своей победе. Разве они не отбили атаку сил мятежных казаков на город? И когда дрожащий от страха хромой командарм Антонов появился в легковом автомобиле посреди остатков своей разгромленной армии, они приветствовали его восторженными криками, словно героя-завоевателя. Признав собственные потери, он заявил, что его героические бойцы уничтожили в два раза больше мятежников.