Читаем без скачивания Любовные утехи богемы - Вега Орион

Ничто не пугало братьев Гонкур больше, чем эта способность наслаждаться без сдерживания самой себя, которой обладали женщины, и такой страх часто доводил их до отвращения. Обнаружение грязных похождений их служанки — она, подталкиваемая демоном плоти, без их ведома осмелилась перевернуть обычный порядок вещей с ног на голову и платила молодым людям, чтобы те спали с ней, — повергло их в ужас. «Вся жизнь — сплошная оргия, сплошной разврат! Смятение чувств, которое заставляет говорить своим любовникам: «Мы останемся здесь, она и я!» Страсть, страсти, одновременно охватывающие голову, сердце, чувства, в которых смешиваются все болезни несчастной девушки: нарушение дыхания, которое становится очень сильным от наслаждения, истерия, безумие (…). Недоверие вошло в наши души на всю жизнь к сексу с женщиной».

В молодости братья Гонкуры часто посещали кабинет № 7 в «Золотом доме». Это был отдельный салон на втором этаже, отделенный от остального ресторана таким образом, что туда надо было подниматься по отдельной лестнице, избегая таким образом неожиданных встреч, что было очень удобно людям, для которых секретность была главным ингредиентом любовного соуса. Этот кабинет был особенно роскошным, стены с панно были украшены золотым багетом с огромными белыми и красными цветами и широкими листами, напоминавшими по своим очертаниям озеро Коромандель. Канапе были обиты бархатом, а верх камина всегда украшали корзинки с фруктами. Именно туда они приводили на безумные ужины своих случайных проституток. «Их напаивали допьяна, раздевали, выпуская на свободу животного, скрытого за шелковой рубашкой. Там находили забвение, топя банковские билеты в оргии». Несомненно, на этом канапе Жюль, самый младший из братьев, подхватит сифилис, который и унесет его жизнь двадцатью годами позже.

…Выйдя с обеда у Баруччи, братья Гонкуры, покоренные, несмотря ни на что, прекрасной иностранкой, очаровательный выговор которой резал ухо француза, стали философствовать по поводу великих куртизанок Второй Империи и не смогли помешать себе сравнить их с девицами из оперы XVIII века. На большом блюде, который стоял на камине, Шолл обнаружил кипу визиток, которые оставили ее поклонники. Там были только имена знаменитых людей, приближенных ко двору, имена родовитых обитателей Сен-Жерменского предместья. Казалось, весь дипломатический свет Франции и Европы приходил сюда, чтобы представить свои рекомендательные письма. Причина этого видимого восхищения показалась им странной, так как между этой выскочкой и ее утонченными предшественницами из XVIII века не было ничего общего. «Несколько изысканных куртизанок, которых мне дано было познать, для меня не имели никакого отношения к классу проституток. Они не дают вам ничего другого, чем проститутки. Но откуда бы они ни выходили, мне кажется, что они постоянно ощущают это и что своими жестами, своими речами, своей любезностью они возвращают вас туда. До сих пор ни одна из них не показалась мне превосходящей по своей расе уличную женщину. Я думаю, что куртизанок больше не существует, а то, что осталось, всего лишь шлюхи».

Трудно сильнее ненавидеть женщин, чем их ненавидели два брата (Флобер называл их «котиками»). Все в их дневнике, в их романах и пьесах показывает тот своеобразный страх, с которым они смотрели на женщину, и осторожность, соблюдаемую в контактах с ними. Что пугало больше всего, так это внутреннее неистовство; оно выводило в некоторые моменты женщин за пределы общепринятого. Приключение Розы Маленгр, их старой служанки, которая тайком якшалась с молодыми жиголо, окончательно убедило их в женской развращенности и в том, что определенная часть женщин занимается проституцией лишь для того, чтобы утолить свое плотское желание. Столкнувшись с этой уверенностью, шутник Флобер рассказывал им скучные истории, а они их записывали с точностью этнологов: «Он рассказывает нам об ужасном соблазне, из которого женщина выходит победительницей. Честная замужняя женщина, мать семейства, которая в течение двадцати лет, прикованная истерическим заболеванием к своему дому, мужу и детям, видела повсюду — в факелах, ножках мебели, словом, во воем, что ее окружало, — фаллосы, и опьяненная, задыхающаяся, засыпанная этими образами, сказала себе, глядя на настенные часы: «Через четверть часа, через десять минут я выйду на улицу, чтобы заняться проституцией».,

Баруччи не была первой великой проституткой, с которой перекрестились их пути. Анна Делион (1820?-1873), другая знаменитая шлюха, жила в том же доме, что и они, № 43 по улице Сен-Жорж, поскольку в то время на лестнице можно было встретить представителей всех классов: наиболее богатые жили на нижних этажах, тогда как те, кто победнее, — на верхних.

Гонкуры описали ее таким образом: «Черные, пышные, неряшливые, но восхитительные волосы; бархатистые глаза, которые являются воплощением теплой ласки, когда они на вас смотрят; большой, но тонкий нос; тонкие губы, полное лицо — волшебная голова итальянского подростка, освещенная золотом Рембрандта».

В то время она была бедной и просила у Розы, их служанки, разрешения приходить в их отсутствие, чтобы посмотреть на накрытые для ужина столы и хотя бы вприглядку утолить свое любопытство. Это было время, когда она поддерживала в порядке свой рабочий инструмент при помощи вяжущих и антисептических средств. «Из-за впрыскиваний орехового листа ручка ее черная», — докладывала Роза своим изумленным хозяевам. Однако счастье ей улыбнулось, и в один прекрасный день она стала богатой благодаря некоему Биянчи, бывшему рабочему марсельской шелкоткацкой фабрики, который немного играл на бирже. Любовная техника этой дамы весьма их забавляла. Они могли видеть, как Делион отсылала маленький сундук человеку, которому она продала свою ночь. У нее, женщины достаточно утонченной, для каждого из любовников был особенный домашний костюм, в зависимости от того, какие цвета каждому из них нравились, читаем в дневнике братьев. Прошитый и утепленный ватой шелковый домашний халат с туфлями того же цвета, украшенными золотыми нитками, батистовая рубашка, отделанная валансьенскими кружевами стоимостью от пятисот до шестисот франков, юбка с тремя кружевными воланами стоимостью от трехсот до четырехсот франков — весь этот галантный набор заставлял пускать слюнки Розу, которая имела их полный перечень благодаря ключнице, посылавшейся с разнообразными заданиями.

Затем они могли стать свидетелями ее взлета, ужиная с ней и ее подругами, встречая ее то здесь, то там, любезную, очаровательную, разбогатевшую, не желая того. И, как иногда казалось, даже безразличную к тем благам, которые сыпались к ее очаровательным ножкам. Смягченные ее вежливостью, которую она проявляла по отношению к ним, они неожиданно для самих себя признали: ее неоценимая заслуга заключается в том, что она умеет выделяться на фоне монотонной повседневности, общественных порядков, мудрости и правил и что ей удается внести в мир немного безумия.