Читаем без скачивания Княжич Олекса. Сказ второй - Анна Архипова

Князь заседал в палатах Владычного двора, дожидаясь вестей от разосланной по Новугороду дружине. Приказано той было найти бояр, поднявших народ на восстание, а также тысяцкого Микиту Питриловича, чьего тела не обнаружилось среди убитых возле моста.

Посадника Степана Твердиславовича уже отыскали и привели пред очи грозного князя — однако тот быстро сумел оправдать себя перед Ярославом. Степан Твердиславович, как и архиепископ Спиридон, выступил против восстания, за что был побит взбешенной толпой и пленен в погребе собственного дома, а все его хозяйство оказалось разграблено. За то, что посадник пострадал за верность переяславскому князю, Ярослав пообещал ему возместить убытки из имущества бояр-бунтовщиков.

— Все достояние тех, кто осмелился поднять руку на сына моего, оставленного мною в Новугороде полноправным наместником, я отнимаю в свою пользу! — объявил князь всем присутствующим. — Из этих средств я пожалую Степану Твердиславовичу земли, коими прежде владел боярин Гюрята Савович, а также дом его и все благосостояние.

— Благодарю тебя, княже! — не без труда поклонился ему основательно побитый посадник. — Счастие мое в твоей милости!

Потом князь Ярослав снова перевел взгляд на архиепископа и заметил:

— А тебе, владыка, я отдаю всё то, чем владели прочие бояре-смутьяны — все их достояние, до последнего гвоздя в их хоромах. Распорядись дарованным так, как посчитаешь полезным.

Приложил Спиридон руку к кресту на своей груди и заявил:

— Дар твой щедр, пресветлый князь, но скажу, что не хочу для себя ни единой гривны из достояния бояр — ибо богат я своей верой православной! — однако желаю пожертвовать все богатство, что ты даруешь, на закуп жита для бедствующего Новугорода. Ибо не найду я в сердце своем сил смотреть безучастно на страдания народные!

— Коли желаешь сделать так — делай, — согласно склонил голову Ярослав.

В палаты быстрым шагом вошел Торопка Меньшой и с поклоном доложил, что пойманы Микита Питрилович и трое из четверых бояр, восставших против княжича Александра, четвертому же удалось ускакать от погони и скрыться в лесах. Князь Ярослав усмехнулся злорадно и отдал суровый приказ:

— Всех повесить немедля на детинце! А того, кто сбежал — гнать по следам, пока не выследите! А когда настигнут его — тоже повесить как последнюю собаку!

— Позволь мне молитву отходную прочитать над приговоренными, — настоятельно попросил архиепископ. — Пусть и смутьяны они, однако ж души-то христианские! Не лишай их права очиститься от грехов своих перед встречей с Господом нашим.

Движением руки князь дал понять, что не против этого и владыка поспешил отправиться к месту казни. Ярослав тем временем окинул взглядом Владычную палату и остановился на Мусуде, что стоял у одной из стен, за спинами гридников и бояр. Князю уже успели доложить о делах кормильца Александра: что тот с позволения княжича уехал в Переяславль-Залесский, но успел вернуться в аккурат к нападению ушкуйников, а затем умело руководил обороной новугородского детинца.

— Мусуд! Подойди, — повелительно произнес Ярослав.

Татарин приблизился к княжьему стольцу и согнулся в поклоне.

— Благодарю тебя за службу твою верную, — сказал князь с благосклонностью. — Проси у меня всё, чего хочешь!

— Милостью твоей я жив, княже Ярослав, но ничего мне не нужно, — ответствовал Мусуд тогда. — Позволь только, как и прежде, охранять сына твоего!

Ярослав снова снизошел до улыбки и кивнул:

— Да будет так!

Довольный кормилец вновь поклонился князю и вернулся на свое место. Следующим, на кого пал взор Ярослава оказался Александр, что сидел вместе с Федором подле отца. Повернувшись к сыну, который выглядел обрадованным словами Мусуда и обещанием отца оставить того княжьим кормильцем, князь Ярослав заговорил:

— Правду ли я слышал о том, что собственноручно уложил двух ушкуйников, а после рубился на мечах во время приступа детинца?

— Правду, батюшка, — став серьезным, отозвался сын.

«Гадает поди, буду я порицать его или хвалить!» — усмехнулся про себя Ярослав, а вслух промолвил:

— Показал ты себя бравым воином, за что хвалю тебя! Ты истинно мой сын!

Облик Александра весь просветлел от гордости и он, вскочив с кресла, поклонился отцу:

— Твоя похвала дороже мне всего, отец! — тихо признался княжич.

Княжич Федор с трудом сдерживал гнев, бурливший в его груди и не находящий выхода. Как же ненавидел он своего младшего брата в этот миг! Тот отнял у Федора надежду на то, что после военного похода в Смоленское и Полоцкое княжества все заговорят о нем, как о достойном наследнике своего отца — вместо того все вокруг только и говорят о подвигах Александра!

Стоило Федору въехать в новугородский детинец, как со всех сторон он слышал восхищенные сплетни о воинской удали, проявленной Александром. Все вокруг судачили о том, что одиннадцатилетний отрок сражался с врагами наравне с дружинниками. Всем это виделось признаком настоящей княжеской стати — той стати, что пробуждает в сердцах воинов стремление любить своего господина и беспрекословно подчиняться ему.

«Они зовут Олексу храбрым! — думал, сжимая зубы, старший княжич. — Он взял славу, положенную мне!»

Все существо старшего княжича кипело, но что он мог поделать? Ведь не довелось ему, Федору, оказаться в гуще жестокой сечи и показать себя как воина! Что толку, что видел он своими глазами и битву с черниговцами и сражения с латинянами? То меркло перед испытаниями, свалившимся на Александра, покуда он был наместником отца в Новугороде! Ведь прошел его брат те испытания с честью — не подвел доверия отца, не нарушил княжеских интересов, устоял перед боярским гнетом и не устрашился мятежа. И хуже всего было для Федора то, что отец прилюдно похвалил Александра, признав его достоинства.

«Неужто отец теперь будет благоволить Олексе больше, чем мне? — горячился Федор, пряча взор от отца, ибо боялся он выдать свои чувства ненароком. — Будет выделять его пуще, чем меня, его старшего сына? А мне что, суждено оказаться в тени Олексы?!»

Меж тем, Александр заговорил с князем о делах:

— Позволь спросить тебя, батюшка! Слышал ли ты, что сгорела в пожаре треть зерна, запасенного для сева? — когда отец утвердительно кивнул, то княжич продолжил: — Захочешь ли ты прийти на помощь Новугороду и как-то покрыть эту недостачу?

Князь Ярослав на то пожал небрежно плечами:

— Не заслужил Новугород вспомоществования после того произвола, что учинил!

— Произвол народ учинил от горя и безысходности, — заметил резонно Александр. — Стоит ли наказывать их сверх той нужды, которую они претерпевают?

Князь хотел было осадить сына и напомнить ему, что не дело князя лезть в хозяйствование Новугорода — дело князя военное! — однако тут же передумал. Решил он так — правильно Александр