Читаем без скачивания Русалка (СИ) - Алина Политова

Кит такой спокойный сейчас, нельзя говорить ему о сне. Пусть все идет, как идет. Я посмотрела на расстеленную постель. Быть может, стоит поспать еще часик. Чтобы изгнать остатки ночного кошмара, который липкими лапами приклеился ко мне и никак не хотел отпускать. Нырнув под одеяло, я свернулась калачиком и почти стразу провалилась в сон. Так быстро, будто и правда полночи не спала, а бродила по окрестностям. На этот раз снов не было.

Проснулась я после полудня. Сразу почувствовала, что Кит рядом. Он спал. Осторожно, стараясь его не разбудить, я встала с кровати. На тумбочке, с его стороны, лежала раскрытая книга. Не удержавшись от любопытства, я вытянула голову и прочитала название «Сказки» Ганс Христиан Андерсон. Боже мой, какая прелесть! Кит лежал рядом со мной и читал сказки. Я наклонилась и едва касаясь, поцеловала его в висок.

— Моя русалочка… — прошептала я. Открыл глаза, и посмотрел на меня, потом бросил взгляд в окно.

— Ну мы и поспали, Катьк. — Пробормотал он. — Я так запарился с этими досками, что свалился. Тупые местные грачи ничего толком не могут сделать.

— Как тебе книжка? — Лукаво спросила я. — Не думала, что ты умеешь читать.

— Развиваюсь помаленьку. До сказок дозрел. — Ухмыльнулся он.

— И как тебе?

— Фигня ваш Андерсон. За репку и курицу рябу драматургии больше.

Я засмеялась.

— Нет, Кать, правда. Он больной чувак. Зачем сказки с плохим концом? Детям такое читают, да? Это натурально триллеры! Когда вроде переживаешь за героя, думаешь, ну вот, победил он всю нечисть, щас будет салют и мешок ништяков в подарок. А тут бац — и он сдох в последнем абзаце. На хрен такие сказки нужны, а? Расстраивают только.

— Кит, ты такой милый…

— Русалка! — Возмущенно сказал он. — Охренеть! Да ведь она сдохла в конце, ты знала?

— Ну нет, она кажется… в какое-то там небесное создание превратилась, летала, детей целовала.

— Да говорю тебе — сдохла. Просто цензура его чернуху не пропустила, и ему пришлось подсластить это дело небесными созданиями. Но разумному человеку там все ясно между строк. Утопла. Сыграла в ящик. Суицид, бля… чистый суицид.

— Тебе ее жалко? — Умилительно прошептала я ему в самое ухо. — Мой мальчик расстроился от грустной сказки?

— Да не в том дело. — Он серьезно посмотрел на меня. — Кать, этот Игнат, он же намекал на эту сказку. Типа, я — русалка.

— Ага.

— Ты понимаешь, я все думаю над его словами. Он много чего тогда рассказал. И много правды было, которой знать не мог. Я думаю, он не шарлатан, думаю, он настоящий колдун, видит всякое там будущее-прошлое.

— Я в этом не уверена…

— Ты умненькая девочка, Кать. — Он погладил меня по голове. — Но я лучше тебя в людях разбираюсь. Когда с челом базаришь, надо сразу отслеживать, где он правду говорит, а где начинает петлять. Люди ведь не полностью врут. И не полностью все на чистоту говорят. Вот нужно уметь различать. И если чел петляет, у него всегда какой-то свой интерес. Этот интерес тоже вычислить надо. Я на этом не одну собаку съел, пока ты книжки читала.

— Конечно. — Легко согласилась я. — Я просто шучу! Ты очень умный, ты хорошо разбираешься в людях, я знаю.

— Да… так вот этот Игнат — он мутный черт. Он вроде правду говорил. И в то же время, у него какой-то свой интерес был. Меня это… напрягает. Я вспоминаю все что он говорил и по полочкам раскладываю, хочу отличить, где он петлял. И сказку же он не просто так помянул.

— Просто аллегория.

— В чем ее смысл, этой твоей аллегории? В том, что эта хвостатая девка, то бишь я, из хорошего мира попала в плохой и там, в плохом ничего у нее не вышло, потому она самоубилась, да? В этом смысл?

— Перестань. — Мне стало уже не весело. — Ты подгоняешь эту историю под себя.

— Но ведь так и есть.

— Он имел в виду что-то другое. Ну может выбор между двумя мирами. Про самоубийство ничего он не говорил, и в сказке этого нет, ты уже сам додумал.

— Есть. В сказке оно и есть. Просто ее для детей причесали.

— Кит, пожалуйста, к чему эти разговоры о самоубийстве… наверняка все уже прошло, все ведь закончилось, ты сам говорил!

— Нет… если бы я точно знал, я бы не приехал сюда. Все закончится, когда я пойму… про этот другой мир. И почему я здесь, а не там.

— Это все не правда. Нет никакого другого мира! Мы сюда приехали, чтобы разобраться с твоими детскими травмами, вот и все.

— Это правда! В это части — он не врал, я знаю!

— Может и не врал, может у него с головой не все в порядке, и он верит в то, что говорит.

— Катя. Или ты на моей стороне, или нет. — Серьезно сказал он.

— Я на твоей, но…

— Тогда все что правда для меня, правда и для тебя. Согласна?

Я нахмурилась.

— А как насчет моего собственного мнения?!

— Считай, что у тебя его нет.

Я захлебнулась словами от возмущения, но вместо того, чтобы выплеснуть эти слова, просто пролепетала…

— Нет… ладно.

Он улыбнулся.

— Ты такая милая.

Потом вдруг снова стал серьезным. И после паузы сказал холодно и отстраненно:

— Та русалка пришла в плохой мир, чтобы он ее полюбил. Тогда бы она осталась жива.

Повернулся ко мне.

— Может я пришел сюда, чтобы ты меня полюбила? Тогда… я останусь жив?

Я молчала. Потом сказала:

— Интересная ассоциация.

— Мне нужно, чтобы ты меня любила. Но…

— Кит, да брось ты! Я и так тебя люблю. — Я шутливо толкнула его в плечо.

— Нет, помнишь, я тебя спросил… ты сказала «да», но из вежливости, я это понял.

— Нет, не из вежливости.

— Ты бы не сказала этого сама. И не говоришь никогда. — Он откинулся на подушку и заложил руки за голову. — Слушай, когда я с какой-нибудь девчонкой надолго зависал, она начинала мне говорить «я тебя люблю». И мне все время не по себе становилось. Я молчал или переводил разговор. А потом каждая рано или поздно спрашивала: «А ты меня?». Меня это так бесило, к чему все эти розовые сопли, и так же все нормально. Чтобы девку не расстраивать, я говорил «Да, конечно, а как же». Я это из вежливости говорил. Поэтому я знаю, как это звучит — когда из вежливости. И знаю, что невозможно эту дурацкую любовь из человека выпросить, она или есть или нет. Нельзя об этом спрашивать! Видишь, а теперь я попался на том же, теперь я сам тебя постоянно спрашиваю. Может, это мне наказание за всех, кого я не любил и не понимал, не знаю.

— Кит…

— Не надо, я же не спрашиваю, видишь? Я просто пытаюсь разобраться с этими русалками всякими. С этими колдунскими ребусами. Я не хочу от тебя услышать неправду. Лучше молчи.

— Кит, я же не знаю, как это. Как я могу сказать тебе о том, чего не знаю?

— В смысле?

— Ну… если честно… я боюсь, что все дело только в сексе. Что я привязалась к тебе из-за этого. Физиология. У меня никогда так ни с кем не было, не было настоящего желания. А теперь оно есть. И возможно, дело лишь в этом. А когда это желание станет ослабевать, такое же случается рано или поздно — что останется? Я не знаю, что останется. Должна остаться любовь. Но какая она? Как она ощущается? Я не знаю! Может, я ее чувствую, а, может, нет. Раньше я думала, что мне нравится секс, что я получаю от него удовольствие. Пока не пришел ты. И тогда я поняла, все что до тебя — не было удовольствием. Может и тут так? Может, нет любви, а есть просто животное притяжение. Как мне разобраться?

— Я не знаю. Мне нормально было спать и с другими. Но любил я только тебя. Это другое. Не секс. Но как словами сказать — я не знаю.

— Не секс? А может, это когда хочешь спать только с одним человеком и ни с кем больше?

— Нет. — С сомнением протянул Кит. — Нет, не обязательно. Я мог бы с кем-то еще переспать. Но все равно любил бы только тебя.

— Спасибо, конечно, за честность… — сконфузилась я.

— Ну ты тоже не особо приятные вещи говоришь. Я говорю — мог бы, но не буду не потому что не хотел бы при случае, а потому что тебе это будет неприятно.

— А я бы не могла. Забавно, да? При этом ты мог бы и любишь меня, а я не могла бы, но не знаю, люблю ли тебя.

— Да, у вас, баб, как-то все иначе.

Я усмехнулась и тоже откинулась на подушку. Мы оба лежали и смотрели в потолок.

— Знаешь что самое забавное? — Спросила я.

— Что?

— Я ведь уже разок говорила, что тебя люблю. Только не тебе.

— А кому?

— Своему бывшему. Роману. Помнишь, когда он пошел в кухню за мной? Я сказала ему, что люблю тебя, чтобы он отцепился.

— Тогда-то ты еще врала.

— Не знаю. В голову все приходит позже, чем в сердце. Знаешь, я какая-то… не правильная. Не умею говорить хороших слов. Ты меня прости за это.

— Ладно. — Усмехнулся он и нашел мою руку. Поцеловал ее. — Ладно, Косуля. Фигня все это. Ты не парься.

Потом будто спохватился:

— Слушай, я тебе рассказывал, что мне приснилось сегодня?

— Ну вообще-то я вставала ночью, когда ты у окна стоял.