Читаем без скачивания На службе зла. Вызываю огонь на себя - Анатолий Матвиенко

— И ничего героического среди белых. Прошу прощения, но ради дела я называю вещи своими именами, мистер Никольский-младший.

— Никаких проблем. У отца, знаете ли, было достаточно странное для того времени мировоззрение. Он, кстати, восхищался британской моделью государственного устройства и сожалел, что Николая Второго не сохранили в качестве конституционного монарха как символа имперской власти.

— Но история не знает сослагательного наклонения, — изрек англичанин банальщину, бессмысленную в свете множественности параллельных миров.

— Бесспорно, вы правы. Как сын дворянина и белого офицера я вынес убеждение, что политическая власть преходяща, а страна вечна. Поэтому сейчас, когда над Родиной и остальной Европой нависла угроза возрожденной Германии, я воспользовался старыми связями отца, образовал вокруг себя небольшую организацию из российских эмигрантов и начал помогать Советской России, так как другой просто нет.

— Понятно. В надежде, что со временем коммунисты уйдут.

— Точно так.

— Значит ли это, что вы имеете постоянный контакт с внешней разведкой СССР?

— Именно потому наш общий знакомый и свел нас, сэр Мензис.

— НКВД вам доверяет?

— Нет, конечно. Они друг другу не доверяют ни в малейшей степени. — Никольский вспомнил разбитое в мясо лицо капитана Ершова, и его чуть не передернуло. — Но весьма внимательно относятся к информации от меня, так как получили чрезвычайно интересные сведения, которые смогли проверить и подтвердить.

— Значит, к вашим словам о предложении негласного контакта с SIS они прислушаются?

— Обязательно. Только мне необходимо пояснение, какого рода ожидается контакт. Насколько мне известно, попытки организации переговоров на уровне дипломатических служб вязнут в согласованиях, как будто с вашей стороны нет ни малейшего желания договариваться.

— У Форин-офис не бывает собственных желаний. Если в правительстве придут к решению заключить какую-либо сделку с СССР, дипломаты получат приказ и ресурсы для его выполнения. Пока приказа нет, будет лишь изображение переговоров.

— Очевидно, так оно и есть. А через вас правительство передаст конкретное предложение?

— Да. И оно будет отличаться от высказываемых публично.

Агент-брокер разлил чай, затем удалился. Англичанин испортил напиток молоком и пригубил. Никольский не притронулся к чаю, заявив:

— Мне нужен намек. Хотя бы в самых общих чертах. Иначе русские могут не пойти на контакт.

Разведчик помедлил секунду, затем сформулировал предложение так, чтобы секрета не раскрыть и затравку кинуть.

— Речь пойдет о тех же мерах безопасности, что обсуждаются по официальным каналам. Но в гораздо более конкретной форме.

— Спасибо. Этого достаточно. Второй вопрос: зачем понадобился посредник в моем лице? Не проще ли напрямую? Практически весь состав дипмиссий СССР состоит из офицеров Иностранного отдела Управления госбезопасности.

— Которые могут быть перевербованы иными разведками. Нет уж, лучше через вас и на самый верх ГБ. Кроме того, после напряженных отношений последних пятнадцати лет общаться сложно. Адмирал Синклер, мой шеф и руководитель разведки, четверть жизни посвятил борьбе с большевистской и коминтерновской агентурой. Русские платили ему тем же.

— Принято. Перед тем, как согласуем технологию следующего контакта, прошу ответить на один вопрос. До 1935 года Великобритания держала Германию в версальской узде. Потом разрешила вооружиться, позволила аннексировать кучу стран и территорий, включая часть союзной Чехословакии, разрушив «санитарный кордон» против немецкого реваншизма. Зачем из поверженного и озлобленного агрессора искусственно создавать дееспособного?

В глазах джентльмена засиял лед.

— Господин Боев, мы не дипломаты и не политики. Руководство моей страны неоднократно меняло внешнеполитический курс. Секретная разведывательная служба исполняет приказы, а не формирует политику.

— Я… мой отец думал так же, добросовестно выполняя чужую волю и полагая, что большие люди наверху осведомлены и умеют принимать решения лучше него. Надеюсь, Британию не постигнет участь моей Родины.

На лице полковника не дрогнул ни один мускул. Он достал лист бумаги и дал прочесть его Никольскому, удостоверился в понимании и запоминании, потом сжег в пепельнице.

Слушая рассказ об этой встрече, Шауфенбах чуть заметно качнул головой, что у обычного человека проявилось бы в размахивании руками или ярких гримасах.

— Как всегда, вы слишком любопытны. В разведке не приняты подобные вольности. Хорошо, что Стюарт Мензис не соскочил со связи.

— Да. Вредная привычка обсуждать с вами подробно любые детали.

— Со мной можно. С остальными — сами понимаете.

— Сожалею. Надеюсь, мой протеже не натворил подобных глупостей?

— У него порядок. СС и Аненербе начали с ним работать. Вопрос — сможет ли он выйти на фюрера. Но пока у меня нет в запасе «озарения», которое тому пора выслушать.

— Гитлер сам делает все как надо?

— Не совсем. Разрабатывается план кампании против Польши, к лету ожидается начало развертывания войск. Подталкивать фюрера не нужно, пока Великобритания не ратифицировала соглашение с поляками о взаимной военной поддержке при внешней агрессии. Если Германия начнет операцию раньше, в Лондоне могут ограничиться громкими вздохами сочувствия. Тогда в случае конфликта между Германией и Россией британцы и французы будут иметь свободу выбора, какую сторону поддержать. Против соединенных усилий трех стран у Союза нет шансов.

— Ясно. Нужно подтолкнуть Британию к скорейшей ратификации, а фюрера убедить, что это формальность, и за поляков англичане не будут лить кровь. Максимум — изобразят моральную поддержку.

— Далее я рассчитываю, что вермахт выйдет к границам СССР достаточно ослабленным. Польская армия меньше немецкой, но драться будет серьезно. В этот момент достаточно обозначить военную активность на Западе, чтобы фюрер отправил туда хотя бы часть измотанных наступлением дивизий, и Красная Армия за пару месяцев возьмет Берлин.

— Отличный план. Осталось убедить Сталина нанести удар по Германии непосредственно по завершении оккупации Польши.

— Для этого, уважаемый Владимир Павлович, и нужно стыковать британскую разведку и НКВД. Англичане всегда готовы героически сражаться до последнего солдата союзников.

Таковы были планы, а жизнь диктовала свои реалии. В начале мая в СССР произошли кадровые перестановки, которые послужили неким тревожным симптомом об очередном изменении «единственно верного» внешнеполитического курса коммунистов. Литвинов, женатый на англичанке и имевший наглость сочетать еврейскую национальность с должностью народного комиссара иностранных дел, оставил пост. Внешнеполитическое ведомство перешло к Молотову, который одновременно остался главой правительства.

Вячеслав Михайлович еврейством не страдал. Родился он под фамилией Скрябин, а не Бронштейн или Апфельбаум, как у многих других коммунистов, поменявших неблагозвучные еврейские фамилии на приемлемые русские. И жена — обычная гражданка СССР, а не островная подданная. Она же министр какой-то отрасли народного хозяйства.

Иначе как прозрачный намек Гитлеру на установление более тесных отношений сей знак не расшифровывался, несмотря на еврейство жены Молотова — срочно оформлять развод между супругами-наркомами стало бы перебором. Соответственно, шанс военного конфликта между двумя авторитарными режимами временно снижался.

Второе назначение не столь громкое, но также показательное, свелось к переводу Деканозова в Наркомат иностранных дел на должность заместителя народного комиссара, причем единственного. Назначение главы разведки на такую должность при очевидной занятости Молотова на посту премьера означало лишь одно — советская дипломатия окончательно становилась придатком разведывательно-диверсионного аппарата ГБ. Может, и к лучшему — с Деканозовым установлено хотя бы минимальное взаимопонимание.

На встречу с MI-6 он ехать отказался, по крайней мере на предварительную, хотя об этом просила британская сторона. Более того, русские не захотели контактировать на конспиративной квартире английской разведки, а джентльмены опасались подвоха на советской территории. Диалог в публичном месте отпадал из-за риска опознания немецкими спецслужбами, справедливо подозревающими антигерманскую направленность в любых англо-советских переговорах. В результате обе разведки предложили поручить организацию первого обнюхивания Никольскому, совсем не осчастливленному такой честью.

В качестве места встречи их устроил Париж — с островов близко, а Советы имеют прекрасную резидентуру под посольским прикрытием. Прибыв во французскую столицу за три дня до оговоренной даты, Владимир Павлович решил организовать процесс предельно примитивно и с элементом экспромта.