Читаем без скачивания Стальной лев революции. Восток - Иван Евграшин

— В какой-то мере? — я улыбнулся. — Люба, вы знаете, какой вой подняли либералы, после того как Антон Павлович Чехов опубликовал свой рассказ «Мужики»?

— Я читала, но говорят, что это произведение — ужасная неправда. Чехов все выдумал, чтобы очернить российское крестьянство этим рассказом.

— Антон Павлович в некоторой степени утрировал происходящее. Не такие уж вечно пьющие русские мужики. Скорее всего, эту деталь он добавил для усиления эффекта от повествования. Для того, чтобы убедиться в правдивости Чехова, достаточно поехать в любую самую обычную деревню и посмотреть на то, как живут вечно голодные люди. На эту тему также полезно почитать энциклопедию Брокгауза и Эфрона, — в этот момент подумалось, что все очень удачно сложилось. Еще вчера я приказал выписать мне данные из статьи «Голод» указанного многотомника. Теперь нет необходимости вспоминать данные и путаться в цифрах, достаточно просто достать выписку.

— Смотрите, Люба. По данным составителей Нижнее Поволжье постоянно страдало от голода. В течение последних восемнадцати лет Самарская губерния голодала восемь раз, а Саратовская — девять.

За последние сорок лет русские крестьяне жестоко голодали в 1880 году (Нижнее Поволжье, Санкт-Петербургская, Псковская, Новгородская, Олонецкая и часть Новороссийских губерний). Затем 1885 году (Новороссия и часть нечерноземных губерний от Калуги до Пскова). Далее, вслед за 1891 годом, когда голодали двадцать девять губерний, наступил голод 1892 года в центральных и юго-восточных губерниях. На этих территориях проживало тогда тридцать пять миллионов человек. Кроме того, в 1897 и 1898 годах голод пришел примерно в тот же район.

Теперь нынешний век. Голод 1901 года в семнадцати губерниях центра, юга и востока страны. В 1905 году голодали двадцать две губернии, в том числе четыре нечерноземные — Псковская, Новгородская, Витебская и Костромская. В 1906, 1907, 1908 и 1911 годах голодали преимущественно восточные, центральные губернии и Новороссия.

Кто и когда считал крестьян, умерших в это время от недоедания?

Вы когда-нибудь слышали о голодных дворянах, помещиках или интеллигенции, пухнущей от недоедания до Революции?

Кудрявцева задумалась и отрицательно покачала головой, отвечая на мой вопрос.

— Никогда не слышала о таких случаях, если честно.

— Я тоже не слышал, а для российских крестьян голод — обыденность даже в урожайные годы. Подойдут вам, Люба, такие статистические показатели Российской империи?

— Это просто ужасно! Как такое могло быть, Лев Давидович?

— К сожалению, все очень просто. Подсчеты ведутся как в Европе. Элита Российской империи причисляла себя к европейской и, соответственно, сравнивала некие производственные показатели с аналогичными данными в странах Европы. Тот факт, что европейцы живут за счет колоний, разбросанных по всему миру, в их статистических данных не учитывается. Посмотрите на Францию, Англию, Германию или Италию. Экономические показатели этих стран не учитывают, что громадное количество ресурсов поступает извне, но почему-то считается, что это продукт, произведенный внутри государства. Тот момент, что в Индии, Индокитае, Китае или в Африке из-за европейцев голодают и умирают миллионы людей, вроде как не в счет. Также никто и никогда не сумеет сосчитать количество негров-невольников, вывезенных из Африки на плантации Нового Света и умерших от непосильного труда. В той же степени нет данных про английских крестьян, буквально вымиравших во время «огораживания». Овцы-то английской аристократии оказались важнее людей. В свою очередь, Российская аристократия очень давно переняла этот стиль отношения к собственному народу у англосаксонской элиты, которая всегда больше внимания уделяла своим собакам, кошкам, лошадям и другим важным животным.

Еще одна беда наших доморощенных мироедов заключается в невозможности при подсчетах учитывать колонии по причине отсутствия таковых. Кроме своего народа выжать больше некого, вот и стараются русских крестьян в статистику не включать. Иначе можно испортить показатели, и европейцы нас засмеют, что тоже немаловажно. В Европе же не принято считать ограбленных и закабаленных рабов со всего мира, вот и мы своих не считаем. В Девятьсот четвертом году Николашка со товарищи попытались выбиться в плантаторы — не получилось. Такого в Корее наколонизировали, что в результате началась Русско-Японская война. Вот и продолжали трубить об экономическом росте, забывая про едва ли не стопроцентное увеличение населения страны за тот же период и гигантские затраты на войну с японцами и экономические потери в ней. Флот, уничтоженный при Цусиме, очень дорого стоил. Эту сумму в статистику тоже забыли включить.

Можно, конечно, и по-другому подсчеты вести. Вот, например, построили один завод по производству аэропланов, а через пятьдесят лет второй — увеличение на сто процентов налицо. Или некоторые предприниматели Российские премию так выплачивали своим работникам — сказал хозяин, что платит два процента с дохода, а человек на руки получил одну сотую часть от чистой прибыли. Потом оказывается, что это у работника подсчет неправильный. Так многие и делают — отнимают из миллиона девятьсот девяносто тысяч, а от них уже и насчитывают, говоря, что премии у них до пятидесяти процентов.

Вот какая математика и статистика в нашей стране. Играли в капиталистов и заигрались. Сытый-то голодному не товарищ, а барин. Так стоит ли удивляться, Люба, тому, что сейчас с господами делают? Особенно если понимать, откуда и как ноги растут.

— Все-таки странно, Лев Давидович… Многие говорят, что Империю развалили большевики на немецкие деньги. Вы сами о том упоминали…

— Люба, эти «многие» пытаются сейчас оправдать себя и хотят, по старинному русскому обычаю, на кого-то свалить собственную вину. Им даже не так важно на кого. Главное — найти виновного, чтобы навесить всех собак.

Большевики, которых уже давно стало модно, а значит, и общепринято, обвинять во всех смертных грехах, здесь ни при чем. Как бы странно это ни звучало в рамках развивающейся «оправдательной» историографии всяких неудачников.

Людьми надо было заниматься, а не морить голодом и грабить свою же страну, для того чтобы по Парижам разным кататься и лезть, как затычка, во все европейские дырки. Вы же читали пьесы Чехова, Люба?

— Конечно, читала, Лев Давидович. Только он мне не очень нравится. Слишком жалок, как мне кажется.

— Жалок, говорите? Не согласен. Скорее, убийственен своей правдивостью и жесток в своей публицистичности. По сравнению с Чеховым, душевнобольной Достоевский просто отдыхает. Антон Павлович рассказывает об убийстве и унижении людей, а не копается со смаком в грязном белье, говоря о «русской душе», как Федор Михайлович в «Бесах», к примеру. В «Вишневом саду» Чехов удивительно точно описал ситуацию с катаниями по Европам. Наглядно показал — смотрите, вы такие. А в «Мужиках» сказал — видите, какие они? Прочтите внимательно рассказ, в нем есть героиня, которая с ненавистью смотрит на помещика и его семью. Сейчас это вековое озлобление достигло своего пика, но не просто выплеснулось кипятком через край, а опрокинуло весь котел.

В итоге получается интересный вывод — не такой уж бессмысленный и беспощадный русский бунт, как товарищ Пушкин Александр Сергеевич упрощенно охарактеризовал с дворянско-интеллигентской позиции. Если же посмотреть на происходящее со стороны обычного крестьянина, становится ясно, что ситуация намного сложнее. Просто, как известно, даже кошки не родятся.

— Тогда получается, что мы сами во всем виноваты, Лев Давидович? — Девушка прижала руки к груди и, едва не плача, смотрела на меня.

— А кто же еще кроме нас самих, Любовь Владимировна? Довели людей и вместо того, чтобы найти корень проблемы, разобраться и решить вопросы, подавляющее большинство дворянства, буржуазии и интеллигенции нашли виноватых в виде партии большевиков и продолжают заниматься тем, что делали до революции — болтают о каком-то «всеобщем благе». Ты людей перестань голодом морить, дай им хлеб, землю, права, медицину, образование, нормальный уровень жизни и болтай себе всем, чем только захочется. Вот тогда можно и поудивляться — почему люди, приходящие в дом, в парадных калоши не снимают?

Кудрявцева слушала меня, кусая свои прелестные губки. Я видел, как поток убийственной для любого либерала информации пробивает брешь в ее достаточно замкнутом, определенном буржуазным воспитанием и влиянием демократического окружения, мирке.

«Почти готова. Можно, пожалуй, подсекать», — в какой-то момент я почувствовал себя уродом. Молодая девушка с хорошим воспитанием начала двадцатого века вообще ничего не могла противопоставить методике «разрыва» мозга, использующейся в двадцать первом столетии. Дело не в том, чтобы, как это обычно принято, тупо нагадить на все и вся. Необходимо не просто указать на некоторые ошибки, а аргументировано доказать, что человек вообще не туда шел, не так делал, неправильно думал. Процесс сродни психоанализу, но с другими целями. Сейчас необходимо подогнать жути, чтобы ускорить его.