Читаем без скачивания Преступление доктора Паровозова - Алексей Моторов

Махнул рукой и стал спускаться по ступенькам.

— Да, бывают же такие прапорщики, — я уже переоделся и стоял в блоке, — так из-за солдата переживать. А то все анекдоты про них рассказывают, а оказывается, и среди прапорщиков настоящие люди попадаются.

— Это ты о чем? — спросила Таня Богданкина, она сдавала мне смену. — Какой еще прапорщик? Неужели, Моторов, тебя в армию наконец замели?

— Нет, пока не замели, — охотно объяснил я. — Просто с прапорщиком тут говорил, из той части, где солдат служит, который того неизвестного сбил, что ночью умер. И, знаешь, видно, искренне за своего бойца переживает. А еще говорят, что все прапорщики — придурки.

— Да сам ты придурок! Умер неизвестный, который по пьянке с пятнадцатого этажа вывалился, — сказала Танька, — а тот, кого грузовиком сбило, давно очухался, вон на второй койке кашу уплетает. Я сама у него все данные утром выяснила, когда он проспался. Его фамилия Картошкин. Завтра в травму переведут, там только два ребра полетело, сотрясение, ну и алкоголь в крови, почти три промилле. Вот набухаются до чертиков и давай под колеса прыгать. Что за народ!

И тогда я побежал.

Бегу и лихорадочно думаю: интересно, а куда он пошел, в какую сторону? На автобус или пешком до «Каширской»? Доверился интуиции, побежал на остановку перед больницей. Был февраль, мороз стоял под двадцать, на мне лишь форма зеленая, халат и тапочки, а про куртку я сразу и не вспомнил.

В тот момент, когда удалось разглядеть на остановке фигурку человека в военной форме, туда уже подъезжал автобус. Похоже, не успею. Я заорал, задыхаясь на бегу:

— Товарищ прапорщик!

Ветер дул в лицо, и вместо крика получился какой-то комариный писк. Автобус тем временем раскрыл двери. Я поднажал, глотнул побольше морозного воздуха и еще раз крикнул:

— Товарищ прапорщик, подождите!

А тот уже поднимался на заднюю площадку и явно меня не слышал.

Когда в автобусе стали закрываться двери, я остановился и в отчаянии завопил в последний раз:

— Стойте, стойте!!! Товарищ прапорщик!!!

И он оглянулся.

— Товарищ прапорщик, не надо ничего матери вашего бойца сообщать, — пытаясь унять дыхание, подбежав, выпалил я. — Тот, кого сбили, жив-здоров, к тому же он прилично пьяный был. Думаю, через неделю выпишут. Можете о нем справляться, его фамилия Картошкин. А умер другой неизвестный, у нас их много бывает.

Прапорщик длинно-длинно выдохнул.

Чтобы не околеть окончательно, я быстро побежал обратно. А что неизвестных бывает много, так не соврал. Однажды на шесть коек в блоке их целых трое было.

Вообще-то всегда нужно около постели больного про его состояние выяснять, чтобы такой путаницы не случилось.

Вещдок в баночке

Тем временем под воспоминания о неизвестных я уже записал протокол в журнал и в историю болезни и поставил точку. Обычно это делают вдвоем, но Витя Белов побежал отчитываться на утреннюю конференцию, а меня оставил бумажки оформлять, собака.

— Смотрите, не забудьте, доктор, — произнесла за моей спиной операционная сестра Ирина и положила передо мной на стол марлевую салфетку, — не каждый день такие трофеи достаются.

Я развернул и посмотрел. На чуть измазанной кровью салфетке лежала пуля. Я взял ее, покатал между большим и указательным пальцем. Она была черная, твердая и гладкая. Почти недеформированная. Не латунная, а свинцовая. Странно маленькая. Как в патронах от мелкашки, из которых мы стреляли, когда в школе сдавали нормы ГТО.

Но каким образом казачка из мелкашки-то подстрелили? Если бы стреляли те, кто вчера штурмовал Белый дом, в нем должна была быть другая пуля. От «макарова», от «стечкина», от «ТТ» на худой конец. Но выстрел ведь точно с близкого расстояния, тут и «макаров» насквозь прошьет, не говоря о других пистолетах. А эта пуля только пробила почку и застряла в латеральном канале. Повезло казачку. Кишки даже не царапнуло. Да и представить, что кто-то побежал в атаку на Белый дом с мелкашкой, при самой буйной фантазии невозможно. Там вчера оружие посолиднее было, там танки и бронетранспортеры задействовали.

Ага, знаю, у кого спросить. Есть у нас специалист по пулям. Сейчас конференция закончится, и я все у него разузнаю. А пока и перекурить можно. Да и на чай время хватит. Я еще раз потянулся и толкнул дверь в коридор.

По лестнице бесшумной стайкой прошелестели девочки в одинаковых синих платьях с белыми воротничками, на голове у каждой — косынка с красным крестом. Медицинская школа при церкви, где готовят сестер милосердия. Во главе отряда, в платке, с медным наперсным крестом поверх черной рясы, сестра Наталья. Всегда серьезна, даже строга, поравнявшись со мной, с достоинством кивнула и, оглянувшись на свой выводок, шепотом поторопила. Подождала немного и повела их в процедурный кабинет набираться уму-разуму.

Мало кто сейчас признает в сестре Наталье ту голубоглазую блондинку, веселушку-хохотушку, старшую медсестру из гинекологии. Не так уж много времени прошло, как она с мирской жизнью завязала, а как изменился человек! А ведь раньше, бывало, она рассказывала что-то очень смешное, например, как ее папа, военный летчик, не пускал ее на танцы, приходилось удирать через балкон третьего этажа, слезать по дереву, а он бегал за ней с ремнем по ночной Кубинке.

От чая и сигареты настроение сразу улучшилось, а в мозгах немного прояснилось. Тут и конференция закончилась. Выходящие доктора возбужденно комментировали вчерашние события. Москва стала городом с комендантским часом и со всеми вытекающими для граждан последствиями. Лешу Зубкова продержали полдня в милиции, у Димы Мышкина омоновцы отобрали все деньги, а медбрату Мишане надавали дубинкой по горбу. Профессор Лазо, тот вообще не смог сегодня добраться до работы, так как Пресня до сих пор оцеплена. Елисей Борисович жил на Малой Грузинской в одном доме с покойным Высоцким и даже был его соседом снизу и, как говорят, писал на того телеги в милицию.

А вот и сутулый очкарик, доктор Баранников, тезка самого Довлатова. Он-то мне и нужен. Большой эрудит, между прочим. Однажды блок «Кэмела» мне презентовал, ему кто-то из больных при выписке вручил. Я, говорит, у тебя иногда сигаретку выцыганиваю, а ведь сам почти не курю. Особенно дома. Зато теперь буду с чистой совестью у тебя стрелять. Ну, что же, интересный подход.

— Привет, Сергей Донатович! — пожал я ему руку и отвел немного в сторону, чтобы нас не сбили с ног студенты. — Дело к тебе есть. Вот, посмотри.

Я вытащил из кармана салфетку, развернул и показал:

— Что скажешь? Откуда пуля? Вроде как от мелкашки?

Донатыч подхватил с салфетки пулю, подошел к окну и с минуту ее разглядывал.

— Значит, так. Пулька эта от патрона под названием «двадцать два эл-эр», боеприпас распространенный, у охотников популярный, да и у спортсменов. Их где только не используют, в том числе и для мелкашек, — возвращая пулю, сообщил Баранников. — Заряд в патроне маломощный, но убить при желании можно запросто. А вот бронежилет никогда не прострелит. Как я понял, это сегодняшнее ранение почки?

— Ну да, оттуда, — пряча салфетку с пулей в карман, кивнул я, — поэтому и интересно стало, как пуля от мелкашки в казачке нашем оказалась.

— Ты вот что, Леха, послушай моего совета, — придержав меня за рукав, сказал Донатыч, — особенно много об этом не думай, тут пусть у милиции голова болит. А пулю положи в сейф к Петровичу, чтобы не пропала.

Точно, пойду к Петровичу, у него в кабинете сейф стоит.

— Да, такие патроны, они еще к «марголину» подходят! — уже от дверей своей палаты громко сообщил Баранников. — Пистолет такой спортивный есть, хорошая вещь.

— Командир, что вы там вчера с Витькой на пару устроили? — нахмурившись, глядя на календарь «Плейбой» на стене, с невероятно красивой шатенкой на октябрьской странице, начал выговаривать мне Петрович. — Какие-то мужики с автоматами ночью по корпусу носились, больных всех распугали.

Петровичем называли заведующего мужским урологическим отделением Маленкова. Владимир Петрович считался мужиком жестким, но справедливым. А самое главное, он был виртуозным хирургом. В каждом втором учебном фильме по оперативной урологии именно руки Маленкова творили чудеса. Несведущие всеми правдами и неправдами стремились попасть к профессорам, а нужно было проситься к Петровичу.

— Владимир Петрович, да никто и не носился! — Я тоже принялся разглядывать шатенку во всех ее впечатляющих подробностях. — Просто омоновцы в туалет попросились, ну я им и разрешил сходить по очереди. Сами знаете, приличный унитаз у нас только на втором этаже, в женском. Наверно, кто-то из баб с недержанием на них в потемках напоролся, вот теперь и жалуются. Не на улицу же их было посылать. Мужики устали, весь день вчера палили в людей почем зря. Пожалел их, хоть они и…