Читаем без скачивания Необыкновенные приключения экспедиции Барсака - Жюль Верн

Остается Барсак. Он никому не повинуется, ни в кого не влюблен, он знает, что мы в Африке, он слишком серьезен, чтобы поддаться капризу, и ему не приходится заботиться о репортаже. Но тогда?

Этот вопрос меня настолько беспокоит, что я решаюсь предложить его самому Барсаку.

Барсак смотрит на меня, покачивает головой сверху вниз и отвечает мне жестом, который не обозначает ровно ничего. Это все, что мне удается из него вытянуть. Видно, что он привык давать интервью.

7 февраля. Есть новости. Ночь была очень беспокойной. Мы не могли отправиться в обычный час и сделали только один переход — вечерний.

Изложим факты: из них видно, что и рассеянность иногда бывает полезна. Вчера было решено бдительно следить за Морилире. Не посвящая людей конвоя в наши страхи, мы решили бодрствовать поочередно. Так как нас шестеро, включая мадемуазель Морна, которая хочет, чтобы ее считали за мужчину, это несложное дело.

Сообразуясь с такой программой, ночь с девяти часов вечера до пяти утра разделили на шесть одинаковых вахт и бросили жребий. Выпал такой порядок: мадемуазель Морна, Барсак, капитан Марсеней, я, Сен-Берен и Понсен. Это приговор судьбы.

В час ночи я замещаю капитана Марсенея. Он мне говорит, что все хорошо, и показывает на Морилире, который спит недалеко от нас, завернувшись в свой дороке. Полная луна позволяет различить черное лицо плута и его белую одежду.

Вахта началась спокойно. Но около половины второго мне кажется, что я слышу то же гуденье, которое нас так озадачило в первый вечер после Канкана. Шум как будто доносится с востока, но такой отдаленный, что я до сих пор не уверен, действительно ли я его слышал.

В четверть третьего я передаю пост Сен-Берену и ложусь спать. Я не могу уснуть. Быть может, отсутствие привычки, но прерванный сон не возобновляется. После получаса бесполезных попыток я встаю с намерением закончить ночь на свежем воздухе. В этот момент я слышу снова — и так слабо, что можно думать о новом обмане слуха, — тот же гудящий звук. Я бросаюсь наружу, настораживаю уши…

Ничего, или, по меньшей мере, очень мало!.. Это — как дуновение, которое убывает, убывает и нечувствительно замирает на востоке. Я так и остаюсь в сомнении.

Я решаю найти Сен-Берена, который должен нести вахту.

Сюрприз! Впрочем, какой это сюрприз? Сен-Берена нет на посту. Бьюсь об заклад, что неисправимый субъект забыл о своих обязанностях и занимается каким-нибудь другим делом. Лишь бы только этим не воспользовался Морилире, чтобы уйти, не простившись. Я удостоверяюсь, что Морилире не убежал, а блаженно спит, распластавшись на земле. Я вижу его черное лицо и белый дороке.

Успокоившись, я иду на поиски Сен-Берена, чтобы отчитать его за недисциплинированность. Я знаю, где его искать, так как заметил речку невдалеке от лагеря. Я иду прямо туда и, как и предполагал, замечаю тень среди потока. Но как он может находиться на таком расстоянии от берега? Видно, он умеет ходить по воде?

Как я узнал сегодня утром, Сен-Берен просто-напросто соорудил из трех кусков дерева плот, достаточный, чтобы выдержать его вес, потом с помощью длинной ветки вместо шеста оттолкнулся на несколько метров от берега. Там он стал на якорь, спустив большой камень на веревке из волокон пальмовых листьев. И на всю эту работу у него ушло не более получаса. Он очень изобретателен.

Но в данное время не это меня занимает. Я приближаюсь к берегу и зову приглушенным голосом:

— Сен-Берен!

— Здесь! — отвечает мне тень с воды.

— Что вы здесь делаете, Сен-Берен?

Я слышу легонький смешок, потом тень отвечает:

— Я браконьерствую, мой дорогой!

Мне кажется, я грежу. Браконьерствовать? В Судане? Я не знал, что рыбная ловля подчинена здесь каким-нибудь правилам. Я повторяю:

— Вы браконьерствуете? Что вы мне тут поете?

— Без сомнения, — отвечает Сен-Берен, — так как я ловлю ночью на рыболовную сеть. Это абсолютно запрещено!

Эта мысль его очень забавляет. Животное! Он еще смеется надо мной.

— А Морилире? — спрашиваю я, рассердившись.

Среди ночи раздается ужасное проклятие, которое мое перо отказывается передать, потом тень приходит в движение, и Сен-Берен, мокрый до колен, прыгает на берег. Теперь он обезумел от беспокойства, но несколько поздно.

— Морилире? — повторяет он задыхающимся голосом.

— Да, Морилире, — говорю я ему. — Что вы сделали, несчастный?

Новое проклятие, и Сен-Берен спешит на свой пост, которого не должен был покидать.

К счастью, Морилире все еще спит. Я могу даже утверждать, что он не сделал ни одного движения с тех пор, как меня разбудил капитан Марсеней. Это замечает и Сен-Берен.

— Вы меня напугали! — вздыхает он.

В этот момент мы слышим сильный шум со стороны реки. Можно поклясться, что кто-то тонет.

Мы бежим к берегу и в самом деле различаем вблизи импровизированного плота что-то черное, барахтающееся в реке.

— Это негр, — говорит Сен-Берен.

Он поднимается на плот, освобождает негра и втаскивает его на берег, объясняя мне:

— Он запутался в сети, которую я позабыл. (Конечно, мой славный Сен-Берен!). Но какого черта он тут делает?

Мы наклоняемся над беднягой, и с наших губ срывается крик:

— Морилире!

Это в самом деле Морилире, совершенно голый, мокрый с головы до пят, наполовину захлебнувшийся. Ясно, что проводник покинул лагерь, переплыл речку, сделал прогулку в поле и по возвращении попал в сеть, по воле провидения забытую Сен-Береном. Без его драгоценной рассеянности путешествие предателя, быть может, навсегда осталось бы нам неизвестным. Но внезапно мне приходит такая мысль; а другой Морилире, который так спокойно спит при лунном свете?

Я бегу к этому соне, я его трясу. Недурно! Я должен был об этом подумать: дороке пуст и остается у меня в руке. А черное лицо — кусок дерева, подложенный под каску с пером, которой бывший стрелок украшает свои натуральные прелести.

На этот раз негодяй пойман на месте преступления. Нужно, чтобы он сознался. Я возвращаюсь к Сен-Берену и его пленнику. Этот последний, кажется, приходит в себя.

Я говорю кажется, так как он внезапно вскакивает и бросается к реке с очевидным намерением принять новую ванну.

Но Морилире плохо рассчитал: рука Сен-Берена опускается «а запястье беглеца.

Чистосердечно говоря, Сен-Берен не так красив, как Аполлон Бельведерский, но он силен, как Геркулес. У него ужасная хватка, если судить по судорогам и гримасам пленника. Менее чем в минуту Морилире побежден, падает наколени и просит пощады.

В то же самое время из его руки что-то падает. Я наклоняюсь и поднимаю. К несчастью, мы слишком мало остерегаемся. Морилире делает отчаянное усилие, бросается на меня, свободной рукой выхватывает вещь, и она исчезает у него во рту.