Читаем без скачивания Последняя отрада - Кнут Гамсун

Иногда я отправляюсь вместе с Николаем в лес за дровами и стараюсь помогать ему. Он силен, как лошадь, и вынослив до невозможности. Оказалось, что и его голова была занята думами: он решил обзавестись лошадью, но лошадь не мог держать до тех пор, пока для нее не будет достаточно корма. Возделать же новые поля он мог только, скопив денег. Усовершенствовавшись в городе в своем ремесле, он возвратился домой и будет копить деньги, а потом купит и лошадь.

Время от времени я посещаю также и соседей. Земледелием в этой местности занимаются в малых размерах, но люди получают все необходимое и не терпят нужды. У них нет горшков с цветами на окнах и картин на стенах, как у Петры, но на дворах проветриваются хорошие бараньи шкуры и одеяла, а дети имеют сытый и здоровый вид.

Соседи знали, что я живу у Петры, потому что все посторонние жили там. Так было с незапамятных времен. Я не заметил враждебного отношения к Петре у этих молчаливых людей, но старый деревенский учитель развязал свой язык и был даже настолько бесстыж, что позлословил о Петре. Этот человек старый холостяк, но у него есть свой дом и живет он хорошо. Интересно, не имеет ли этот господин особых видов на вдову Петру?

Вот что болтал учитель:

- У родителей Петры также всегда останавливались путешественники. У них была комната на чердаке, там жил инженер, проводивший большую дорогу, жили там также и странствующие торговцы, которые не переводились круглый год. Так шло много лет, дети выросли, а Петра возмужала. Тут появился Пальм, швед, большой купец, пожалуй, даже оптовый, у него была собственная лодка и даже мальчишка, который нес его вещи. Тогда-то родители Петры вставили в окна новые стекла и по воскресеньям стали есть мясо, потому что он был важным барином; Петре он надарил материй на платье и сластей. Петра поддалась на эти уловки, а Пальм вскоре уехал торговать в другое местечко. Но случилось так, что у Петры родился мальчик и, когда Пальм снова возвратился и увидал ребенка, то он остался и не уезжал уже больше никуда. Пальм женился на Петре, пристроил две комнаты к дому и, по-видимому, собрался открыть лавочку. Но едва он успел покончить с постройкой, как умер.

Вдова осталась с двумя маленькими детьми, но средства у нее были, потому что Пальм был богат. Почему же Петра не вышла замуж во второй раз? Она всегда могла бы найти себе жениха, хотя дети, конечно, составляли некоторое препятствие, но ведь Петра была тогда еще совсем молоденькая. Дело все в том, уверял учитель, что Петра с юных лет имела пристрастие к разным странствующим купцам, всяким шведам и мелочным торговцам, которых она принимала у себя в доме, и она совсем сбилась с пути. Бывали такие постояльцы, которые жили неделями, пили и ели, не торговали и никуда не уезжали, стыдно рассказывать. А родители ее, пока были живы, не видели в этом ничего дурного, потому что они к этому привыкли, да, кроме того, это приносило им некоторый доход. И это шло так годами. Однако, когда дети подросли и София уехала из дому, Петра во всяком случае могла бы выйти замуж, потому что половина состояния еще у нее осталась, да и детей уже при ней больше не было, так что еще не было поздно. Как бы не так, Петра отказывалась наотрез и говорила, что уже поздно и что теперь пусть женятся дети,- говорила она.

- Да, конечно, но ведь она теперь, вероятно, уже и немолода?- говорю я.

- Правда, время идет,- отвечает учитель.- Не знаю, пытался ли кто-нибудь свататься к ней в этом году, но в прошлом году был кто-то… был один… так люди говорят, судя по слухам. Но Петра не хочет. Если бы я мог только представить себе, чего она, в сущности, ждет.

- Да, вероятно, она ничего не ждет.

- Что же, мне это все равно. Но ведь она все возится со всеми этими проезжими и прохожими и живет вовсю, к досаде и огорчению всего прихода…

Возвратясь домой от учителя, я мог уже более сознательно произвести тот подсчет, который я тщетно пытался сделать по данным, полученным мною от Петры. Николай снова отправился в город в свою мастерскую, но я остался. Не все ли равно, где я? Ведь зима так или иначе превращает меня в мертвеца.

Чтобы чем-нибудь заняться, я самым тщательным образом измеряю ту площадь земли, которую Николай собирается со временем обработать; я высчитываю, во что обойдется проведение канав - всего в двести крон. Тогда он будет в состоянии прокормить лошадь. Необходимо было бы дать ему эти деньги, если мать откажется помочь ему. Тогда было бы в этой местности одним возделанным лугом больше.

- Послушайте, Петра, вы должны были бы дать Николаю эти двести крон, тогда у него было бы чем прокормить лошадь.

- Да, и еще четыреста крон на лошадь,- ворчит она.

- Всего шестьсот.

- Я не могу швырять на ветер шестьсот крон.

- Но ведь он может сам вырастить лошадь. Пауза.

- Пусть сам возделывает землю!

Такой образ мыслей не удивил меня. Ведь у всякого есть за что бороться, у Петры есть своя цель. Но удивительнее всего то, что каждый человек борется в жизни так, будто ему предстоит прожить еще сто лет.

Я знал двух братьев Мартинсен, у них было большое поместье и они продавали сельские продукты оба были холостяки и богатые, близких родственников у них не было. Оба они страдали чахоткой, младший был слабее старшего. И вот весной младший окончательно свалился и ждал смерти со дня на день; но, несмотря на это, он продолжал интересоваться хозяйством. Раз как-то он слышит, что в кухню кто-то пришел, он зовет брата к себе.- Кто там?- спрашивает он.- А там пришли покупать яйца.- Сколько теперь дают за двадцать штук?- Столько-то.- Так дай ему самых маленьких.- Через несколько дней он умер. Брат остался один, ему пошел уже шестьдесят восьмой год и у него была чахотка в последней стадии. Когда кто-нибудь приходил к нему покупать яйца, он всегда выбирал самые маленькие…

- Но, послушайте, - стараюсь я убедить Петру,- стоит ли Николаю самому возделывать луг? Он может зарабатывать ремеслом гораздо больше.

- Нет, здесь ничего не хотят платить столяру,- отвечает Петра.- Люди покупают у купцов готовые столы и стулья, - так дешевле.

- Но к чему же тогда Николай совершенствуется в своем ремесле?

- Вот и я спрашиваю,- отвечает она.- Николай во что бы то ни стало хочет столярничать, но из этого ничего не выйдет. Но пусть поступает, как сам хочет.

- Как же ему иным способом зарабатывать деньги? Пауза. Большой рот Петры плотно сжат. Наконец, она говорит:

- Теперь здесь большое движение и летом приезжает много путешественников в Торетинд и сюда на берег. Раз как-то сюда пришли двое датчан, они здесь долго жили, они пришли пешком издалека.- Хорошо было бы, если бы у тебя была лошадь - сказали они мне.- Ты могла бы нас свезти.

Ну, думаю, начинается.

- У тебя большой дом и четыре комнаты,- сказали датчане,- здесь высокие горы, хороший лес,- сказали они,- рыба в фиорде и рыба в реке, все здесь есть, и дорога широкая,- сказали они. Николай стоял тут же и слышал все это.

- Вот мы пришли сюда, но нам отсюда не выбраться, придется идти пешком.

Чтобы что-нибудь сказать, я спрашиваю:

- Четыре комнаты? Разве у вас не три?

- Но ведь мастерскую можно было бы также отдать под комнату,- ответил мне большой рот.

«И вправду!»- подумал я. Но тут я пользуюсь случаем и говорю:

- Но для того, чтобы возить туристов, Николаю необходима лошадь.

- Ну, что же, можно было бы и лошадь завести - отвечает Петра.

- На это надо четыреста крон.

- Да,- отвечает она, - да еще экипаж полтораста крон.

- Но ведь он не может прокормить лошадь?

- А как другие прокармливают?- возразила она.- В Нэсе покупают обыкновенно мешок овса.

- Это стоит восемнадцать крон.

- Нет, семнадцать. И первый же конец окупает им это.

О, Петра все уж высчитала в точности: она родилась трактирщицей и выросла в трактире. Она даже умеет готовить кушанья и приправляет мучную похлебку двумя тощими макаронами. Шиллинги за кофе, за ночлег, за вафли к утру приобрели в ее глазах особую ценность; она откладывала их, наблюдала за тем, как сумма росла, богатела от этих шиллингов. Она не занималась сельским хозяйством, как другие крестьянки, нет, нельзя заниматься несколькими делами сразу, у Петры была натура лизоблюда. Она не хотела жить трудом, она хотела, чтобы туристы зарабатывали деньги и на эти деньги путешествовали.

Да, разумеется, и в этой местности все расцветет и появятся англосаксы. Конечно, если все пойдет хорошо. А в этом сомневаться нечего.

Настал февраль месяц. У меня появляется идея, смелая мысль и я принимаю решение: воспользоваться тем, что повсюду лежит наст и снега мало, и пойти через горы в Швецию. Так я и сделаю.

Но сперва надо дождаться белья из стирки, а ведь Петра очень чистоплотна и стирает белье во многих водах. Я коротаю время в мастерской Николая, где множество всевозможных станков, пил, буравов и токарный станок, и там я вырезаю из дерева хорошенькие вещицы. Для соседских мальчиков я устроил ветряную мельницу. На ветру крылья ее отлично вертятся и шумят, такие мельницы я делал в детстве.