Читаем без скачивания Второй вариант - Юрий Теплов

— Вы мое указание слышали? — спросил Мытюрин Синицына.

— Так точно.

— Почему не выполнили?

Тот переступил с ноги на ногу, пожал плечами.

— Я санкционировал работы в сторону Эльги, — ответил Давлетов.

Но Мытюрин даже не обратил на его слова внимания. Давлетов посерел и ужался. И, словно сквозь вату, слышал Слова начальника:

— Вы что здесь каруселите, товарищ капитан? У вас что, богадельня или воинское подразделение? С каких пор вы перестали выполнять указания старших?

Давлетов понимал, что все это адресовано не Синицыну, а ему. Хотел и не имел сил еще раз вмешаться, чтобы объяснить, что не Синицына, а его вина тут. Ротный стоял, опустив голову, и не пытался возражать. Он давно уже понял, что возражать начальству вслух не имеет смысла, что лучше промолчать, а потом виднее будет, что и как.

— Объявляю вам служебное несоответствие.

— Есть! — откликнулся капитан Синицын.

— Сутки сроку — повернуть фронт работ!

— Есть!

— Вы что заладили, как оловянный солдатик? Идите!

Синицын крутанулся и отошел на десяток метров, остановился и стал смотреть, что произойдет дальше. Но не произошло ничего. Мытюрин сел в машину, за ним — Дрыхлин. А Давлетов остался стоять на месте, пока Мытюрин не окликнул его:

— А вам что, особое приглашение требуется?

Подъехали к палаточному городку, остановились у вагона командира роты.

— Через двадцать минут вместе с замполитом ко мне. И прихватите с собой вашего рационализатора.

Они собрались в срок все трое. Давлетов осунулся за последний час, лицо его потеряло невозмутимость, стало страдальческим и враз постарело. Ароян ободряюще дотронулся до его плеча. Савин был весь раскрасневшийся, нервно-возбужденный. И Ароян сказал ему:

— О чем бы тебя ни спрашивали, постарайся побольше молчать. А если отвечать, то обдуманно и без запальчивости.

Все трое перешагнули порог.

Мытюрин оглядел их сверху вниз, сказал:

— Товарищ старший лейтенант, подождите за дверью, я вас приглашу.

Савин вышел.

Мытюрин предложил:

— Садитесь.

Присели на табуреты. Давлетов, как примостился на краешке, так и застыл.

— Я хочу слышать от вас, — металлически-вежливо заговорил Мытюрин, и не понять было, к кому он обращается: к обоим или к кому-то конкретно, — почему вы не выполнили мое распоряжение?

— Мы полагали, что... — начал было медленно говорить Давлетов, но Мытюрин прервал его:

— С вами все ясно. Хочу знать, что по этому поводу думает политический руководитель.

— Мы посчитали ваше решение необоснованным, — ответил Ароян.

— Вот как?

— Провели дополнительную разведку и никаких пустот в грунтах не обнаружили. Да их и не может здесь быть.

— А вы не задумались, что могли быть и другие соображения?

— Не думаю, чтобы какие-то соображения можно было держать в тайне от командования части. Мы все коммунисты.

— Так вот, как коммунистам, вам и сообщаю, что эта территория зарезервирована.

— Почему? Может быть, здесь залежи ценных металлов и будет со временем рудник?

— Может быть.

— Я лично справлялся в геологическом управлении и узнал, что заявок на месторождение в этом квадрате нет.

— Каким образом вы справлялись? — Мытюрин подчеркнул слово «справлялись», придав ему иронический оттенок.

— Специально вылетал в Хабаровск.

— По чьему разрешению?

— В интересах дела.

— Я вижу, что вы тут вообще распустились. Один вылетает в Хабаровск, не поставив в известность управление. Другой сожительствует с местными дамами, и его тщательно покрывают. Вы, заместитель командира по политчасти, почему допустили такое? Пригласите сюда вашего новатора.

Савин вошел и срывающимся голосом доложил о себе.

— Расскажите, каким образом появилась на свет ваша заявка на рацпредложение?

С этими словами Мытюрин раскрыл папку, достал из нее знакомые всем, сшитые скрепками листы, стал рассматривать их. Савин молчал. И Мытюрин сказал, не поднимая головы, вежливо и страшно:

— Я жду.

Тот, поглядев на Арояна и поймав одобрение в его взгляде, стал рассказывать. Мытюрин перебил его:

— Когда охотница сказала вам про эту прямую?

— Утром.

— А где вы провели ночь?

Савин смешался, замолк.

— Что же вы не отвечаете?

— В зимовье.

— С охотницей, — не спросил, а словно бы уточнил для себя Мытюрин. — А знаете, как это называется, товарищ старший лейтенант?

— Аморалка! — весело встрял молчавший до сих пор Дрыхлин. — Увы, мы на нее уже не способны.

Савин весь вскинулся: кто это говорит?.. Значит, аморалка? Вор поганый! Да он не стоит одного Ольгиного ногтя!

Внутреннее напряжение разом схлынуло. Исчезла и та суетливая неуверенность, которую он всегда испытывал, разговаривая с большим начальством. В чем он виноват? Да ни в чем. А если ни в чем, значит, надо говорить прямо и откровенно обо всем, что думаешь. Как Сверяба.

— А вам что надо здесь, Дрыхлин? — спросил почти спокойно. — Здесь соболей нет, товарищ блюститель законов тайги. Воровать не у кого.

— Какие еще соболя, старший лейтенант? — повысил голос Мытюрин.

— Могу объяснить.

Дрыхлин широко улыбался и укоризненно покачивал головой. Ароян предостерегающе наступил Савину на ногу.

— Да, объясните, почему вы сожительствовали с охотницей? Почему бросили карьер и самовольно отлучились почти на сутки? — сказал Мытюрин.

Савин даже задохнулся от возмущения, от бешенства. Да как смеет этот человек оскорблять Ольгу! Ему стало наплевать на все, что случится потом, наплевать на разницу в годах и званиях. Он уже открыл было рот, готовый бросить в лицо оскорбителю грубость. Но его опередил Давлетов:

— Я отпустил Савина.

— Вы?! — не удержался Дрыхлин.

— Так точно.

До этого мгновения Давлетов слушал весь разговор словно бы издалека. Ему казалось, что и он, и Савин тонут в словах. Будто попали в водоворот, и Савин беспомощно барахтается, не видя, за что зацепиться. Было ясно, что не выбраться ему без посторонней помощи. И он, Давлетов, рядом, стоит только протянуть руку. Но тогда уж точно — и сам пойдет ко дну...

Гордые лошадиные головы плавали в прибрежном тумане. Табунщик Давлет играл на камышовой дудочке, а маленький его сын Халиул сидел у костра и слушал табун, слушал песню без слов и видел себя отчаянным батыром в белой папахе и хромовых сапогах.

— Прошу прекратить издевательский разговор, — сказал Давлетов и сам не услышал своего голоса.

Но Мытюрин вдруг смолк, Удивленно поглядев на подполковника. У Арояна вытянулось лицо. И лишь Дрыхлин весело сверкнул маленькими глазками:

— Ай да Халиул Давлетович!

— Идите, товарищ старший лейтенант, — произнес Мытюрин, — вашим поведением займется парторганизация.

Савин вышел. Давлетов переменил положение, уселся удобнее на табурете.

— Вы отдаете себе отчет, товарищ подполковник, в том, что говорите?

— Да.

— В таком случае с вами все ясно. А с вами, товарищ майор Ароян, не все. Не ясно, почему до сих пор не привлекли Савина к партийной ответственности. Сегодня же сделайте это.

— Не имеем права.

— То есть как?

— Во-первых, без партийного расследования Устав КПСС не позволяет привлекать к партийной ответственности. Во-вторых, мы считаем, что для этого нет оснований.

— В таком случае нам не о чем больше разговаривать. Разберется политотдел, — и посмотрел в сторону капитана Пантелеева.

— Разберемся, — солидно ответил тот, и на его лбу мыслителя появились морщины озабоченности.

— А вы, товарищ Давлетов, — сказал Мытюрин, — готовьтесь на отдых. Вам за пятьдесят. Понимаю, что служить тяжело, и сочувствую. Принято решение представить вас к увольнению в запас по выслуге лет. Все!

Он встал. За ним — Дрыхлин с Пантелеевым. Направились к вагонным дверям. У порога Мытюрин остановился.

— И запомните, товарищ Давлетов: завтра же выйти на запроектированную трассу. На запроектированную! Иначе и увольнение ваше в запас произойдет с большими неприятностями. До свидания.

Они остались вдвоем. Давлетов так и сидел на своем табурете. Ароян мерил шагами узкое пространство между печкой и дверью. Подошел к столу, на котором сиротливо лежала оставленная Мытюриным савинская заявка. Перелистал ее, не обнаружив каких-либо пометок на страницах. Сказал:

— Даже не зарегистрировали.

— Какая теперь разница, — тускло откликнулся Давлетов.

— Да не отчаивайтесь так! Все может еще перемениться!

— Нет, Рубик, не переменится. — И сам не заметил, и Ароян не обратил внимания, что прозвучало просто тоскливое «Рубик», без отчества. — Не переменится. Да и сам чувствую, что пора.

— Теперь-то как раз и не пора.

— А силы еще есть, — продолжал Давлетов. — Как буду без армии? Помру.

— Да вы что, Халиул Давлетович? Возьмите себя в руки! Когда это еще случится, если случится? А за порогом — жизнь. И Савин вон топчется, которому вы нужны.