Читаем без скачивания Огненный глаз Тенгри - Дмитрий Федотов

Получив хлесткую затрещину, тощий Колян улетел с тахты в угол и развалил плотный строй бутылок с самогоном.

— Картина Репина «Приплыли!» — поморщился Олег. — Пошли отсюда, Димыч! Мы отодрали от себя причитающего Урманова и быстро ретировались в коридор.

Когда мы уселись в машину, сержант заинтересованно спросил:

— И шо же там було, Олег Володимирович?

— Три «бэ».

— Шо ж це такэ?

— Бардак, бухаловка и блядство.

Сержант, окончательно сбитый с толку, недоуменно и обиженно оглядел наши каменные физиономии и молча завел мотор.

— Тебе, Степан, надо что-то с юмором делать, — сочувственно сказал Ракитин. — В нашем грубом деле без юмора нельзя. Сержант пробурчал в ответ что-то невнятное и возмущенно повел могутным плечом.

— Подведем итоги, — как ни в чем не бывало повернулся ко мне Олег. — Что мы имеем?

— Воскресшего старшего брата Антона Урманова, превратившегося в адепта культа бога Тенгри, — выдал я.

— И что из этого следует?

— Надо срочно ехать в горы, искать капище.

— По-моему, надо срочно объявлять обоих в розыск. По области.

— По региону, Олежек! Уверен, что братья уже где-то в Кемеровской области. И скорее всего — по дороге к капищу.

— Далось тебе это капище!

— Да в нем-то все и дело! Ну, как ты не понимаешь?! — Я разозлился. — Раритеты нужны Геннадию не для продажи. Он собирается совершить древний обряд. Но не пробуждения бога, как я думал вначале, а его умиротворения!..

— Погоди, какого еще умиротворения?! — Ракитин тоже начал закипать и вытащил помятую пачку «Кэмела». — Мне надо поймать психа-фанатика, убившего как минимум двух человек!

— А я тебе что предлагаю? Они оба там, Олег! На капище! Я уверен, Антон не знает про этот обряд и преследует брата, чтобы вернуть украденные раритеты. А Геннадий, вполне возможно, может использовать Антона в качестве жертвы во время обряда. Он действительно фанатик, но… добрый!

— Добрый?! — Ракитин поперхнулся дымом только что раскуренной сигареты.

— Я понимаю, что говорю странные вещи. Но я сам все понял, только прочитав «памятные тетради» Крашенинникова. Они там по незнанию прервали священный обряд умиротворения бога, призывающий Тенгри остановить пожары, охватившие в тот год весь Кузнецкий Алатау, всю Шорию. — Я старался рассказывать спокойно и внятно, по опыту зная, что лишь так смогу убедить Олега в своей правоте. — Приятель Крашенинникова украл с капища священные реликвии — берестяную книгу Тенгри и фигурки Небесного Пса и Огненного Коршуна, слуг бога. Шорцы устроили погоню и даже убили похитителя, но Крашенинников все же увез эти раритеты с собой. Он хранил их много лет, но посланцы Белого шамана — того, что совершал обряд — нашли ученого в Петербурге. Видимо, опасаясь этого, Крашенинников пытался через своего брата-купца вернуть раритеты в Сибирь, но не преуспел. И умер…

— И куда же делись эти раритеты потом?

— Непонятно. Но каким-то образом они через много лет попали к пивовару Карлу Крюгеру, который основал в Томске пивоваренный завод. Профессор Ульрих Крюгер, правнук Карла, показывал мне фотографию предка с этими предметами. Он сказал, что после смерти прадеда его родной брат Роберт передал раритеты в дар Томскому университету.

— А как все это связано с нашими событиями?

— Думаю, Геннадий Урманов откуда-то узнал о тех давних событиях и вознамерился завершить прерванный обряд, успокоить грозного бога.

— По-твоему получается, что Геннадий Урманов вовсе не преступник, а спаситель человечества?

— Ну, это с какой стороны посмотреть…

— Да с любой! — Олег опустил стекло и выбросил окурок. — Он совершил преступление и должен быть наказан!

— Ладно. Накажешь его, когда найдем. Между прочим, время теперь работает против нас. Можем опоздать…

— Ты опять про капище? А я думаю, что Урманов до сих пор в городе и будет искать новой встречи с Крюгером! — Ракитин отвернулся и снова закурил.

— Знаешь, Олежек, — мирно сказал я, — иногда мне кажется, что у тебя в предках была не обезьяна, как у всех, а коза! Бодливая и упрямая.

До самого города никто из нас больше не произнес ни слова. Меня это вполне устроило — удалось еще урвать для сна часок. Очнулся я, когда мы переезжали по Томь. Сладко потянувшись, я бодро попросил:

— Высади меня возле Политехнического, сержант.

На часах было еще только четыре часа пополудни, и я решил прогуляться пешком до редакции. Если честно, меня до сих пор мучила совесть по поводу грубого розыгрыша Колобка. Очень хотелось как-то загладить вину, не признаваясь впрочем в содеянном.

В редакции стояла всегдашняя предвечерняя тишина. Большинство сотрудников уже отправились по своим личным и не очень делам. Оставались лишь те, кто торопился сдать материал или дежурил по очередному выпуску.

В отделе я обнаружил одну Полонскую, сосредоточенно вычитывавшую текст на компьютере.

— Привет, Солнышко! — обрадовался я и с удовольствием чмокнул ее в румяную бархатную щечку.

— Здравствуй, Димочка, — ласково улыбнулась Светлана, не прекращая работы. — Как продвигается твое расследование? Говорят, ты даже участвовал в схватке с преступником?

— Было дело. — Я налил себе и ей по чашке ароматного чаю и подсел рядом к столу. — История просто невероятная!..

Я, посмеиваясь, рассказал Светлане вкратце о своих похождениях, опуская некоторые личные подробности. В том числе изложил ей собственную версию событий, оформившуюся у меня после прочтения «памятных тетрадей» Крашенинникова. Мне хотелось «обкатать» ее на совершенно постороннем человеке, дабы убедиться, что я прав.

Светлана, забыв про статью, слушала очень эмоционально, ахая и охая, делая круглые глаза, но в конце концов полностью согласилась с моими выводами.

— Димочка, я всегда говорила, что ты у нас прирожденный сыщик, и отдел только выиграет, если ты будешь здесь работать!

— Спасибо, Солнышко. Только я тебя попрошу, пожалуйста, расскажи сама, что считаешь нужным Григорию Ефимовичу. Мне неудобно к нему появляться…

— Да уж, — хихикнула Светлана, — разыграл ты Колобка!.. Хорошо, не беспокойся. Я все улажу.

— Тогда я пошел спать. На ходу глаза слипаются…

Я вышел из редакции и сразу окунулся в вечернее бормотание города. Городская палитра звуков заметно меняется в зависимости от времени суток. По утрам улицы наполнены голосами пробуждения: звонко перекликается птичья мелочь, бодро сигналят торопящиеся на службу машины, людские разговоры короткие, энергичные. К полудню город наполняется симфонией деловых звуков — их слишком много и все разные. Но как только рабочий день заканчивается, наступает самая приятная пора — отдыха и расслабления. И тогда город поет, смеется, ворчит, признается в любви, произносит тосты, просто вопит от радости, от того, что живет и будет жить еще долго-долго!..

Я двинулся по улице сквозь толпу веселых нарядных людей, полуприкрыв глаза и улыбаясь всем сразу и никому в отдельности. Я лишь подумал, что для полного счастья сейчас мне не хватает рядом Марии, ее теплых рук и мягкого завораживающего голоса, пушистой косы и ласкового взгляда.

И тут вдруг ожил мой мобильник. Номер был скрыт. В груди шевельнулся холодок тревоги, но я все же нажал кнопку ответа.

— Привет, мастер!

Голос был незнакомым и одновременно почти узнаваем. То есть я просто знал, кто говорит, и ни капельки не сомневался.

— Здравствуй, Геннадий.

— Ого! Догадался или кто-нибудь подсказал?

— Я мастер…

— Ага. Ну да… Так вот, мастер, имей в виду: я не желаю лишних жертв. А они будут, если ты не прекратишь свои розыски!

— Ты убил моего друга, — жестко сказал я. — Ты мой должник.

— Тебе все еще есть, кого терять, а мне терять нечего! — резко ответил «шаман». — Предупреждаю…

— Ты мой должник! И учти, я знаю, где тебя искать!

— Тебе это не поможет. Ты все равно не успеешь. Осталось три дня…

— Постараюсь. Очень хочется перекинуться парой слов с глазу на глаз!

— Ты до сих пор так ничего и не понял, мастер. Прошу тебя, — в голосе Геннадия вдруг прорезалось отчаяние, — не мешай мне! Всё. Сигнал прервался.

Я стоял посреди шумной улицы, несмотря на светлый час уже залитой веселыми разноцветными огнями, и на мгновение мне показалось, что темно-голубой купол неба над деревьями стал ниже и массивнее, словно прогнулись плечи невидимых за горизонтом Атлантов, поддерживающих его.

Разговор с Геннадием оставил неприятный тяжелый осадок в душе. Я остро ощутил потребность поговорить с кем-то, кто бы понял меня, кто не стал бы сомневаться в моем рассудке, а помог — советом, теплым словом, улыбкой… Я набрал номер Марии.

— Здравствуй, родная!

— Дима?! Ты где?