Читаем без скачивания Огненный глаз Тенгри - Дмитрий Федотов

— Да куды ж вы на Пеструхе-то?! До Питерсбурха, что ли, ехать собрались?

— Балда! К воеводе я…

— Дык, брат-то, поди, давно помер? Федор вдруг замер, потом обессилено опустился на лавку, уронив кафтан.

— И впрямь, чего это я?.. Эх, Степа, Степа… Ладно, пойду хоть свечку за упокой души его поставлю, да сорокоуст закажу.

Федор медленно оделся, нахлобучил лисий треух, сунул ноги в огромные пимы и вышел в снежную январскую круговерть…

Глава 8

Западная Сибирь. Томск 26 июня 20… года

Проснулся я рано. Многочисленные царапины и «клювотычины» немилосердно саднили и чесались, заботливо обработанные Марией с помощью антисептика и водки. Осторожно умывшись, я оглядел в зеркале свою потрепанную физиономию. На удивление повреждений оказалось на порядок меньше, чем я предполагал. Самую большую царапину, через весь лоб, я аккуратно замазал тональным кремом из Машиной косметички. Потом обследовал голову, но нашел лишь две запекшиеся ссадины на макушке и за правым ухом. Исцарапанные руки пришлось замаскировать длинными рукавами рубашки. День снова предполагал быть жарким, и я заранее настроился на испытание. В общем и целом, потери, понесенные мной вчера вечером, выглядели неприятными, но терпимыми.

— Могло быть и хуже, — сказал я своему отражению. — Благодари судьбу в лице этой замечательной женщины, что спит в твоей постели!

Я немедленно согласился с замечанием, тихонько вернулся в комнату, оделся и, коснувшись губами бархатной щечки Марии, тенью выскользнул за дверь.

В университет я примчался ни свет, ни заря, бросив в квартире свою спасительницу полусонной и недоумевающей. Лекции Крюгера начинались всегда ровно в девять часов, поэтому уже в 8:30 я дежурил возле дверей малого лекционного зала. Простояв минут пять, я вдруг сообразил, что профессор, должно быть сначала зайдет на кафедру — чайку выпить, записи свои полистать.

Поймав за рукав какого-то субтильного студиозуса, я грозно спросил, где находится кафедра отечественной истории. Мальчишка увлеченно слушал свой плеер, поэтому проигнорировал мои гримасы и поцарапанную физиономию, молча показал три пальца и ткнул указательным в потолок.

На третьем этаже царило утреннее запустение. Почти все двери еще были закрыты, но коридор уже залил золотистый свет из огромного, под потолок, окна в торце. Пара дверей все же оказались распахнуты, и на одной из них поблескивала строгая табличка «Кафедра отечественной истории. Доцент Кривоногов В.И.». Я вежливо стукнул костяшками по косяку и кашлянул.

— Да-да, входите! — раздался из глубины комнаты бодрый тенорок.

Мне пришлось сделать пару-тройку поворотов мимо стоявших «елочкой» высоких книжных шкафов, прежде чем я очутился в самом кабинете. Навстречу откуда-то сбоку выскочил маленький юркий человечек, лысый, в легкомысленной «гавайке» и парусиновых брюках. Самой запоминающейся деталью на его лице были очки — круглые, в массивной роговой оправе. По-моему, такие носили лет сто назад. Человечек улыбнулся от уха до уха и протянул мне сухонькую лапку:

— Доцент Кривоногов! Очень приятно!

— Журналист Котов. — Я решил сохранить деловой вид и сдержанно поинтересовался: — Профессор Крюгер скоро придет?

— Минут через пять. А у вас к нему какое-то дело? — он с сомнением оглядел мою подпорченную воронами физиономию.

— Он мне назначил встречу.

— Тогда присаживайтесь, а я с вашего позволения отлучусь ненадолго. — И он выкатился из кабинета прежде, чем я успел возразить.

Исполнять роль сторожа мне вовсе не улыбалось, а доцент даже не удосужился спросить мои документы. Вот она, извечная ученая безалаберность! А если я сейчас украду какую-нибудь ценную рукопись?..

Впрочем, оглядевшись, я сообразил, что Кривоногов особенно ничем и не рисковал. Кругом громоздились многочисленные папки для бумаг и скоросшиватели — все пыльные и серые, ни за что не разобраться без хозяина! В шкафах, правда, стояли разнокалиберные массивные тома и фолианты с тусклыми, полустертыми корешками. Но и в них мог сориентироваться только знающий человек. Я же таковым не являлся, и, видимо, доцент понял это с первого взгляда.

От скуки и тишины я подошел к столу и принялся листать раскрытый толстый журнал, оказавшийся историческим альманахом.

Мое внимание привлекла статья со странным названием «Этно-исторические особенности и различия обрядовых камланий родовых шаманов северных шорцев (абинцев)». Я начал читать и вдруг наткнулся на текст, будто специально помещенный здесь в ответ на мои вчерашние мысли:

«…В мире духов, на их территории или в их присутствии считалось опасным проявить свою человеческую сущность: подать голос, отозваться на имя и т. п. — «отчуждаемые» части человека могли стать добычей существа иного мира, стремящегося тем самым как бы восполнить свою ущербность.

Иной мир давал знать о себе не только подражанием речи человека; диапазон его звучания был много шире. Угли в очаге, потрескивая, сообщали о настроении духа огня, звон колец тагана предвещал появление гостя… Кормосы (злые духи) могли мяукать, кричать совой или подавать утробный голос. Услышать подобное человеку считалось дурным предзнаменованием…

«Что ушам будет слышно, то и глазам будет видно», — гласила шорская пословица, ставя знак приблизительного равенства между слышимым и видимым…»

Ёлы-палы! Так вот почему мне привиделся вчера этот коршун на тополе! Я услышал шум крыльев, подсознание мгновенно по ассоциации выдало зловещий образ Ялкыны-тилгэна, о котором в последнее время поневоле приходилось много думать, и — пожалуйста! Материализация духов и раздача слонов, как говаривал когда-то великий комбинатор. Ведь, по сути, и Огненный Коршун, и Небесный Пес — кормосы и есть!

Но с другой стороны, нападение птиц — реальность. Причем неспровоцированное нападение. Или нет?.. Мария говорила вчера, что Белый шаман (ладно, будем пока считать Геннадия таковым), имеющий родовой саклагыч, освященный предком-шаманом, способен в какой-то степени управлять поведением тотемных животных и птиц. Но ведь у Геннадия оберег был в форме головы волка?..

Мои мистические размышления прервал громкий стук за спиной. Я стремительно обернулся.

— Guten Morgen! Здравствуйте! — расплылся в вежливой улыбке Ульрих Крюгер.

— Hallo, профессор. И вам не хворать!

— Что вас привело ко мне на этот раз? — Крюгер по-хозяйски уселся в кресло доцента, поставив на стол небольшой изящный кейс из крокодиловой кожи.

— Все то же, профессор. История не закончилась, — я сел напротив на расшатанный стул. — Более того, она обрастает неприятными деталями.

— Неужели кто-то умер? — резко помрачнел Крюгер.

— Вы поразительно догадливы! И сей факт вселяет надежду, что мне удастся докопаться до сути происходящего.

Я достал сигареты, мы дружно закурили — благо, разрешения спрашивать было не у кого. Сделав пару затяжек и выдержав многозначительную паузу, я продолжил:

— Из-за этих украденных раритетов уже начали умирать люди.

— Это ужасно! И много?

— Как минимум двое. Но, видимо, будут еще жертвы…

— Чем я могу вам помочь?

— Посмотрите еще раз внимательно на этого человека, — я вынул фотографию Геннадия Урманова. — В прошлый раз я показывал вам фоторобот. Возможно, он был не очень правильный…

— Ну да, — кивнул Крюгер. — Это тот самый молодой человек, который выдавал себя за ученого из Алтайского университета.

— Мы установили, кто он на самом деле. Это Геннадий Урманов, геолог, пропавший три года назад в горах Кузнецкого Алатау. Его младший брат, Антон, сотрудник нашего краеведческого музея, тоже пропал вскоре после кражи…

— Погодите, господин Котов, — нахмурился вдруг Крюгер. — Урманов, говорите?..

— Вам эта фамилия знакома?

— Минуточку… — Профессор раскрыл свой кейс и выудил оттуда знакомый электронный альбом. Как и в прошлый раз он с минуту повозился с поисковиком, наконец нашел то, что искал, и с довольным видом протянул альбом мне.

На экранчике снова была старая фотография, тоже примерно конца девятнадцатого века, и на ней… был изображен Геннадий Урманов!

— Это шутка, профессор?

— Нет, господин Котов. Скорее материальное подтверждение феномена реинкарнации.

— Не думал, что серьезные ученые настолько склонны к мистике.

— Ну, до мистики тут еще далеко. Науке давно известны факты рождения в разных поколениях двойников. То есть людей, очень похожих друг на друга, но разделенных большим временным интервалом. Причем они необязательно должны быть родственниками.

— А в данном случае?

— В данном случае в имеете счастье лицезреть некоего Сагди Урманова.

— И кто же он?

— Это любимый слуга моего прадеда Карла Иоганна Крюгера, — профессор глубоко затянулся и возвел очи горе. — Прадеду нравилось иметь прислугу из местных, он говорил, что это самые надежные слуги, помощники и защитники…