Читаем без скачивания Дорогами войны. 1941-1945 - Анатолий Белинский

– Как думаешь, вплавь можно переправлять коней?

– Конечно можно.

– Хорошо бы переправить каждому по одной, тогда нам не надо будет тащиться пешими.

– Мы так и сделаем. Сейчас закусим и приступим к работе.

Таких казаков, которые с уверенностью брались за переправу, было четверо. Сели закусывать. Здесь было спокойно под крутой залесенной горой: танки идти сюда не могут, местность не простреливается. Только самолеты могут бомбить, но зачем им надо бомбить имущество, когда оно и без того брошено. Лагутин достал из двуколки водку. Выпили по полстакана, закусили консервами, а от второго полстакана Коробков отказался. Он стал поторапливать бойцов, опасаясь, как бы они не напились и не сорвали переправу. Коробков ходил, нервничая, не зная, как поступить. На строгое приказание надежды особой не было, потому что переправляться умели только эти четыре человека, а они могут заупрямиться и совсем отказаться: дело все же рискованное. Сам же Коробков в этом деле не имел ни малейшего опыта. Когда он напоминал, что пора браться за работу, казаки спокойно говорили:

– Ну что вы, ей-богу, товарищ младший лейтенант, такой беспокойный! Мы сказали сделаем, значит, сделаем. Вот еще по одной выпьем и начнем.

Первым Лагутин переправил Лахвая. Он привязал на спину коню свою одежду, повел его в воду. Когда Лахвай оторвался от земли и поплыл, Лагутин схватил его за хвост и одной рукой стал грести, помогая Лахваю, а другой, как рулем, управлял Лахваем. Лахвай, пыхтя и фыркая, поплыл легко, его спина почти не заливалась водой, он, как буксир, поволок Лагутина на ту сторону. Коробков тотчас же организовал охрану переправленных коней и одежды: на той стороне было много охотников на уцелевшее имущество.

Красноармейцы брали самых лучших коней и по способу Лагутина переправлялись на другой берег. Коробков поймал себе сытую, на вид хорошую лошадь, также привязал ей на спину одежду и повел в воду. Лошадь боялась воды, она долго не хотела заходить в реку, и тем более плыть. Общими усилиями все же заставили ее плыть, но плыла она так тяжело, что из воды у нее, как у крокодила, торчали одни вытаращенные глаза. А когда почувствовала на своем хвосте тяжесть, то начала тонуть, выпрыгивая и ныряя. Коробкову пришлось выпустить из рук хвост, а глупая лошадь проплыла до половины пути, а затем повернула обратно, потеряв при этом в воде сапоги Коробкова. Сапоги – небольшая беда, на брошенных подводах было полно всякого обмундирования. Но второй попытки переправиться с лошадью Коробков не делал. Он пошел к единственному колхозному парому. В невероятной давке ему удалось проскользнуть на паром и переехать на ту сторону.

С переправленными конями бойцы продвинулись вглубь леса и натолкнулись на брошенную повозку, здесь же лежали убитые лошади с упряжью. Операция заняла двадцать-тридцать минут: упряжь освободили, в повозку запрягли своих коней, вокруг повозки привязали заводных лошадей. Половина взвода ехала на конях без седел, остальные разместились на повозке, и вся эта кавалькада выехала на дорогу. Коробков не знал, где искать хоть какие-нибудь остатки полка. Ехали, куда ехали и шли другие. На окраине ближайшего села стояла большая группа офицеров. Коробкову показалось что-то знакомое в этой группе, он стал всматриваться. Да ведь это командный состав нашего полка, вон и полковник Сивак проводит разбор «погрома»!..

Коробков остановил взвод и подбежал с рапортом.

– Товарищ Коробков, откуда у вас столько коней?

– С переправы, товарищ полковник.

– Так это, знаете, какая ценность в нашем положении?

И повернувшись ко всей группе, сказал:

– Вот это молодцы! Я младшего лейтенанта и его молодцов обязательно представлю к награде.

Здесь же был и командир штабной батареи лейтенант Максимов, он указал Коробкову, где расположилась его батарея.

Награду «молодцы» так и не получили. От писарей Коробков узнал, что вышестоящие штабы ответили: «Потерпевших поражение не награждают». Только Коробкова повысили в должности, он стал заместителем командира штабной батареи.

Временно Коробкова назначили офицером связи в штаб дивизии. Он оседлал белую лошадь (его лошадь Норма была украдена кубанскими конниками, да так мастерски, прямо из-под носа дневального, охранявшего коней, что Коробков был даже не в обиде на кубанцев за их мастерство) и выехал в соседнее село. Но выполнять долго миссию офицера связи Коробкову не пришлось: вскоре получили сообщение, что немецкие танки на подходе. Штаб дивизии спешно погрузился в машины и выехал. Офицеры связи на лошадях последовали в том же направлении. Потом группа офицеров связи решила искать свои части, так как бессмысленно было гнаться за машинами. Коробков в Новый Айдар не поехал, потому что ясно было: безоружные остатки полка не будут дожидаться в Новом Айдаре вражеских танков. Надо было искать их здесь, в этом потоке отступающих.

При въезде в одно село Коробков увидал стоявших командира полка и его адъютанта. Доложив Сиваку о своем положении, Коробков спросил, куда ему следовать.

– Следовать надо в направлении станицы Константиновской, там же надо искать и штаб дивизии. А мы поджидаем третий дивизион, он должен проходить здесь. С дивизионом мы будем следовать туда же.

Коробков направился по указанному маршруту.

В поведении Сивака Коробков заметил некоторую растерянность. Старик бодрился, но волнение ему скрыть не удалось. Он заметно осунулся, черные усы, всегда закрученные, теперь обвисли, на лице появилась бледность.

Всю первую половину дня Коробков ехал в общем потоке. Примерно в обед среди отступающих поднялась сумятица, крики: «Танки! Танки!» Коробков всмотрелся: впереди на дороге появилась колонна немецких танков. Они остановились, даже не приняв боевой порядок. Из открытых люков танкисты рассматривали смешавшуюся безоружную людскую массу, которая не могла оказать никакого сопротивления. Головной танк выпустил несколько снарядов в самую гущу, видимо, для большего смятения. Люди и повозки метались: кто повернул лошадей назад, кто пытался податься в сторону, чтобы выйти из-под огня. Коробкову показалось, что слева ничто не угрожает, и если ехать влево, так отрожками, скрытно можно выйти из-под наблюдения танков. Коробков повернул влево и рысью направился к ближайшему отрожку. Но оказалось, чтобы войти в отрожек, надо перебраться через заболоченный ручей, от которого и идет этот отрожек.

«Ну, что будет», – подумал Коробков и погнал лошадь через ручей. Лошадь судорожно, с храпом перебралась через ручей. За Коробковым направилась подвода и тоже переехала. Уже в балке подвода догнала Коробкова, и ездовой крикнул:

– Товарищ лейтенант! За вами, что ли, держаться?

Коробков пожал плечами:

– Если хочешь, держись за мной.

Тем временем еще несколько подвод переехали ручей и догнали Коробкова. Таким образом, Коробков невольно возглавил колонну из шести или семи подвод.

Выехали в безопасное место. Коробков свернул с дороги и остановился, стали и подводы. Коробков понял, что они едут за ним, а не сами по себе. Он осмотрел подводы, думая: «Что же за воинство увязалось за мной?» На повозках сидели по нескольку человек, и хотя бы один имел какое-нибудь оружие. На одной из подвод сидели три офицера-интенданта и пили водку, закусывая окороком. Они ни на кого не обращали внимания, не спрашивали, почему стали или куда едем. Увлеченные своим занятием, они не интересовались окружающими событиями.

Всю вторую половину дня Коробков и эти подводы шли в степь, по возможности скрытно, используя рельеф, высокий бурьян (донник) и некошеные хлеба. У всей группы на вооружении было лишь то, что имел Коробков. А имелось у него вот что: винтовка, шестьдесят патронов, бинокль, компас, одна ручная граната на поясе и в полевой сумке завернутый в тряпку детонатор, одна мелкомасштабная карта, охватывающая Сталинградскую область, Донбасс и часть Украины. Видимо, по этой «оснастке» люди, ехавшие за ним, уверовали в его всезнание. Но полководец сам ждал, когда его заарканят. Всю ночь отряд не прекращал движения. Утром, как стало развидняться, с передней подводы кто-то крикнул:

– Позади легковая машина!

Коробков оглянулся. Немецкая легковушка подошла почти вплотную, из машины вышел офицер, он в бинокль осмотрел подводы, потом сел на свое место, машина развернулась и ушла обратно.

«Теперь жди машину с автоматчиками! Надо избавиться от людей и повозок…» – подумал Коробков и решил предложить спутникам: кто хочет идти с ним, пусть бросают все, а если кто не хочет расстаться с повозками, то надо сказать им «до свидания».

Коробков ускорил движение, он искал только укрытие.

Наконец – балка, пруд. Интенданты проснулись и сидели на повозке, опохмелялись, доставая из своих громадных чемоданов бутылку за бутылкой.

Не слезая с лошади, Коробков спросил у солдат:

– Есть у кого оружие?