Читаем без скачивания Бастионы Дита - Юрий Брайдер

Завтрак обилием и разнообразием блюд напоминал натюрморт фламандской школы, с той лишь разницей, что вместо кроликов и фазанов здесь были представлены скорее макаки и летучие мыши (подбираю наиболее близкие сравнения), а вместо винограда и персиков — репа со вкусом бананов и огромные финики со вкусом огурца.

— Чего не жрешь? — уже миролюбиво спросил у Ир-леф хозяин. — Ведь сдохнешь скоро. Один нос на роже остался, да и тот кривой.

— Тебе должно быть известно, любезный, что в городе живут согласно Заветам, — пропустив комплимент мимо ушей, сказала Ирлеф и отпихнула предложенный ей ломоть жирного окорока.

— Известно, и что дальше?… — Хозяин занялся обсасыванием мозговой косточки.

— А Заветы гласят: довольствуйся малым, если только не можешь довольствоваться ничтожно малым.

— Ну и пусть себе гласят… ваши Заветы… При чем здесь, интересно, Заветы, если я жрать хочу?

— Хочется и зверю, и человеку. Но усмирять свои желания способен только человек. Тот, кто не может пренебрегать своим «хочу», уподобляется бездушной скотине.

— Ладно, я зверь, — согласился хозяин, пальцем продырявив скорлупу яйца, размером превосходящего кулак. — Скотина, зато ем как человек. А ты считаешь себя человеком, а ешь, как скотина, всякие отбросы. Знаю я, чем вы в городе питаетесь. Для того я и человек, чтобы все свои «хочу» удовлетворить. Жалко мне вас.

— А мне тебя. — Ирлеф демонстративно отвернулась. Мы же с Хавром продолжали рьяно нарушать Заветы, забыв даже, как плачевно это может отразиться на состоянии наших желудков.

— Наружу выходить, вижу, вы остерегаетесь? — произнес хозяин, разливая по кружкам остатки пива.

— Остерегаемся, — согласился Хавр. — Но идти все равно надо. Главное — до леса добраться. Думается мне, эта тварь только на открытом месте опасна.

— Вот сейчас вы это и проверите. — Хозяин меланхолично икнул.

— Да и времени немало прошло, — продолжал Хавр. — Будь она по-прежнему здесь, нам бы всем давно конец пришел. Еще когда через твой забор лезли.

— Вот и я о том же. — Хозяин заметно осоловел. — А может, это вовсе и не враг мой, а наоборот… Обидчиков моих растерзал, да и притих до следующего раза. Так что не советую со мной ссориться. — Он пригрозил пальцем Ирлеф.

— Взял бы да и вынес другу пивка, — посоветовал

Хавр. — Может, и его сушит. Дикари ведь худые были, грязные, потом просоленные.

— Хитрый… — усмехнулся хозяин, вдруг уставившись на меня. — Перевертень?

Я промолчал, а Хавр спорить не стал, кивнул:

— Перевертень.

— Здоровая рожа… Куда ты его ведешь?

— Никуда. Прогуляемся по окрестностям. Узнаем, кто чем дышит. Что у вас нового. Каков урожай.

— Ага… Где что плохо лежит… Кого бояться надо… Кого с кем стравить…

— Ладно, ты уже заговариваться стал. — Хавр поднялся. — Спасибо за приют, за угощение. Если будем живы, на обратном пути зайдем. Не проводишь до калитки?

— Нет. В окошко ручкой помашу. Что-то спину ломит. — Он подмигнул нам мутным осьминожьим глазом.

— Зря это мы… Нельзя было так наедаться, — сказал я, с трудом перешагивая через окровавленный порог.

— Если последний раз в жизни, то можно, — вымолвил Хавр и добавил, обращаясь в глубь дома: — Ты двери-то пока не запирай.

Снаружи было пасмурно, зябко и тоскливо. Небесный свод, казалось, скрипел под тяжестью свинцовых туч. До ограды двадцать шагов и еще не меньше сотни до опушки леса.

— Как пойдем, — спросил я, — раздельно, или все вместе?

— Так уж случилось, что сейчас мы все зависим друг от друга. — Хавр заговорил медленно, как бы раздумывая над каждым словом. — Если погибну я, вы вряд ли выберетесь отсюда. Погибнет она, нам лучше не возвращаться. Без тебя этот поход вообще теряет смысл. Стало быть, и умереть, и выжить мы должны только вместе.

— Как именно мы должны умереть, мне не интересно, — перебил я его. — Ты лучше посоветуй, как нам выжить.

— В этом мире издревле присутствуют всякие запредельные силы. Некоторые из них по своей природе умонепостигаемы для человека. И все же что-то связывает их с нами. Не знаю, кто для них люди — добыча, игрушка, оружие или рабочий скот. Поэтому вовсе не исключено, что у кого-то из нас троих есть могущественный покровитель.

Он спасет не только своего любимчика, но и всех остальных. Ради этого нам и придется держаться как можно ближе друг к другу.

— Неплохо сказано. — Ирлеф была бледна, но спокойна. — Может, ты знаешь, кто этот счастливчик?

— По крайней мере не ты.

Плечом к плечу, как гоплиты[3] в строю фаланги, мы пересекли двор. Когда Хавр открывал калитку, одна из жестянок лязгнула, и этот звук заставил всех нас вздрогнуть.

Глядя прямо перед собой на такой спасительно близкий и такой недостижимо далекий край леса, я по привычке начал отсчитывать шаги. Один, два, три, четыре… Все дикари погибли внутри ограды, а мы уже благополучно покинули ее пределы… Двенадцать, тринадцать, четырнадцать… Что имел в виду Хавр, говоря о всемогущих покровителях? И кто в самом деле этот счастливчик, осененный высшей благодатью? Из намеков Хавра следует, что это я… Девятнадцать, двадцать… Но ведь он тоже не раз призывал на помощь какие-то потусторонние силы. Или это были просто ничего не значащие слова. Что-то вроде нашего «слава Богу»… Двадцать пять, двадцать шесть… Может, все и обойдется… Тридцать… Неужели наши страхи были напрасны?… Тридцать два…

— Вот оно! — заорал кто-то рядом, и я не сразу догадался, что это голос Хавра.

Слева от нас, но не очень близко, там, где просека соединялась с поляной, сияя тысячегранным зеркалом, встало что-то высокое, узкое, зыбкое, не относящееся ни к миру живых существ, ни к природным стихиям. Какое-то холодное и беспощадное внутреннее чутье, посещавшее меня только в минуты крайней опасности, подсказало, что это конец, что нам не уйти далеко, что спасения не дадут ни лес, ни каменные стены, ни даже вся толща здешних недр.

— Делай что-нибудь! — Это был уже даже не человеческий крик, а взвизг животного, в плоть которого вонзается нож мясника. — Спаси! Если не можешь сам, зови Предвечных!

На бегу Хавр вскинул ружье и выстрелил влево, но там оказалась только пустота, а светящийся призрак был уже перед нами, над нами… вокруг нас…

…Словно влетев в центр бурного, необжигающего костра, я сразу перестал видеть что-либо, кроме сполохов ослепительного пламени, перестал слышать и дышать. Неимоверная тяжесть навалилась на плечи, сжала виски и ребра. Отчаянным усилием, раскинув руки, я успел крепко прижать Ирлеф к себе, но Хавра уже увлекало, утягивало прочь. Нет, объявшая нас неведомая сила не собиралась сожрать или растерзать меня и моих спутников, для этого слишком разнились наши сущности, — она просто уходила своим привычным путем, для которого не существовало преград в пространствах Тропы, унося с собой случайно прихваченную добычу. С таким же успехом верблюда можно было протащить сквозь игольное ушко, а ночную бабочку — сквозь оконное стекло…