Читаем без скачивания Ангел-стажёр (СИ) - Ирина Буря

Потом однажды я решил проверить, смогу ли уже сделать стойку на руках не на гладкой перекладине, а на шершавой ветке дерева. И пошел в незнакомую мне еще часть леса. И там оказалось, что чем дальше лес уходит от родных пенат, тем более земным он становится. Там не только растительность ярче и гуще была, там и живность какая-то в ней шастала, и птицы с ветки на ветку порхали. Правда, и мошек всяких туча оказалась.

Но все же я туда потом каждый день захаживал — недалеко и ненадолго, чтобы возвращение Татьяны не пропустить. И однажды, смутно расслышав совершенно невероятный в нашем мире звук, я пошел на него и обнаружил … ручей.

Нет, это была, конечно, не река и, тем более, не море. Но это была вода — бегущая, журчащая, игриво манящая… Перед искушением благородного омовения я не колебался ни минуты. Выскочив из невидимости и одежды, я плюхнулся в ручей и вытянулся во весь рост. Не поплывешь, конечно, но если закрыть глаза, то можно себе представить прохладный, освежающий душ — как и положено после физических упражнений.

Затем, уже слегка продрогнув, я вдруг вспомнил свое самое необычное принятие душа — в ночь перед нашей с Татьяной свадьбой. Она меня тогда из квартиры выгнала, чтобы с матерью ночь провести, и мне пришлось освежаться под поливным фонтанчиком в парке. Как же я тогда замерз, пока не высох!

И в тот самый момент я вдруг понял — просто понял, не знаю, как, не знаю, почему — что сегодня мы с Татьяной снова соединимся. Выбравшись из ручья, я ополоснул лицо, чтобы немного успокоиться, натянул на себя одежду и помчался к ней, перейдя в невидимость уже на бегу.

Мне даже показалось, что я к ней прямо на подходе как-то пробился. То ли уверенность в своих силах подействовала, то ли с разбега мысленной волной в стекло ударил. Вернувшись в комнату, Татьяна не села за стол, а принялась бродить по комнате. Она и раньше так иногда делала, но в тот день просто металась из угла в угол — у меня голова закружилась водить за ней глазами, чтобы не промахнуться внушением.

Потом она вдруг остановилась возле стеклянной двери — прямо напротив меня — и принялась всматриваться во двор. Я мысленно завопил: «Да, да, это я, я здесь! Выходи давай, ну, сколько можно ждать!».

Татьяна нахмурилась, переминаясь с ноги на ногу и шныряя во все стороны глазами. Затем она положила руку на дверь, чуть толкнула ее, приподнявшись на цыпочки, и та … открылась.

Я оцепенел. Весь. Включая мышцы, голосовые связки и способность материализоваться. И слава Всевышнему! Иначе я бы к ней обниматься бросился. И хорошо еще, если бы материализовался сначала. Тогда бы только объясняться пришлось, что я под ее окном в невидимости делал. Забудь я выйти из невидимости, она бы руки сразу в ход пустила.

Нет уж, встретимся на нейтральной территории и так, чтобы она издалека видела, кто к ней приближается.

«В лес, Татьяна!» — твердо подумал я. Она задумчиво прошла мимо меня и села в кресло у стола.

«Татьяна, в лес, я сказал!» — добавил я строгости в свой мысленный голос. Она поморщилась, встала с кресла, подошла к шезлонгу и улеглась на него.

«Да сколько можно повторять! В лес!» — мысленно рявкнул я. С недовольным видом она поднялась с шезлонга, оглянулась и направилась к самому бестолковому из виденных мной — и на земле, и здесь — тренажеру. И принялась вышагивать на нем, вздернув подбородок и упрямо глядя прямо перед собой.

Ладно. Хорошо. Признаю, был неправ — командовать собой она никогда не позволяла. Мне. У меня с ней всегда лучше нежностью и лаской получалось.

«Татьяна, пожалуйста, давай пойдем в лес?» — мысленно взмолился я.

И повторил эту просьбу еще раз сто. Ну, конечно, когда Татьяна хотела показать мне, что ей что-то не нравится, она всегда умела быть очень убедительной.

Наконец, она, видимо, решила, что я уже в должной мере прочувствовал свою неправоту, сошла с беговой дорожки и вдруг уставилась на изгородь, медленно ведя по ней взглядом — прямо к заросшему выходу.

В одно мгновенье я оказался там. «Да, да, сюда! Давай скорее, сил уже нет!» — лихорадочно подбадривал ее я. В глазах у нее загорелось любопытство, она медленно двинулась к выходу, а я ринулся в лес. Ее любопытство всегда было на моей стороне. Сейчас с десяток шагов вглубь, там материализоваться и выйти ей навстречу легким, пружинистым, уверенным шагом…

Развернувшись, я сосредоточился было на переходе в видимость… Куда? Куда она пошла? Я же ее почти умолял! Не может быть, чтобы она не слышала! Я, правда, просто в лес ее звал, а он здесь везде…

Ладно, пусть уже идет, куда идет — та, дальняя часть леса мне тоже больше нравится. Туда я мигом домчусь и оттуда навстречу ей легким, пружинистым, уверенным…

А как она дорогу назад найдет? Она же и на земле никогда ориентироваться не умела. И мне ей вход в ее двор показывать нельзя — сразу спросит, откуда я знаю.

Тогда так — назад в невидимость, бегом к ее входу, там пару веток сломать, чтобы сразу в глаза бросались, а потом уже молнией в лес, чтобы оттуда легким, пружинистым…

Да где она так быстро ходить научилась? Или это я разучился? Вернемся на землю — больше никаких машин! Резко затормозив возле уже возвращающейся Татьяны, я обратился к ней со всей оставшейся силой убеждения: «Татьяна, хватит уже! Что-то я устал. Давай прекратим эти игры».

Она шла вперед, упрямо глядя на изгородь. У своего входа она, правда, замешкалась, посмотрела пару мгновений в сторону леса, даже на меня оглянулась, но потом резко нырнула под кустарник и, больше не задерживаясь, ушла прямо в свою комнату. И дверь закрыла. Плотно.

Вот честно скажу — я обиделся. Допустим, я не сразу нашел ее, но она же даже выслушать не захотела, что меня задержало! Меня, что, похвалить должны были за ту аварию? Которую, между прочим, она же и устроила! Ладно, вместе со Стасом. Но отдуваться-то все равно мне пришлось! Что-то не заметил я на ее лице ни беспокойства, ни раскаяния.

Я ушел в лес. В дальнюю его часть. Не хочет меня видеть — не будет. Я уже давно смирился с тем, что когда на нее упрямство