Читаем без скачивания Метро 2033. Белый барс - Тагир Киреев

– Вот, завалялся. – Тагир откусил половину кристалла, а другую часть отдал Латике. – Не знаю, пробовала ты такую штуку или нет, но тебе должно понравиться. Ну?

Латика обнюхала нетронутую сладость, коснулась ее кончиком языка и, немного подумав, закинула в рот. От удовольствия глаза девочки скрылись за щечками, и она благодарно заурчала, причмокивая. Тагир улыбнулся:

– Понравилось. Конечно. Моей дочери тоже нравится. Вы бы с ней подружились – она у меня такая же непоседливая хулиганка. Вечно что-то придумывает, носится. Сейчас-то, конечно, уже меньше. Но, помню, как один раз чуть до инфаркта не довела – наслушалась сказок про мусафиров и давай фантазировать, что она одна из них. Мальчишки-то ее с собой играть не взяли, так она напялила на себя мою шапку, мои ботинки, тряпку себе на лицо какую-то намотала, – как еще не задохнулась, дурында? – палку в руки, и давай шороху на станции наводить. То в юрту какую-нибудь заскочит да закричит со всей дури, то палку эту в кого-нибудь швырнет. Кто ее знает, что она там в своей маленькой головке напридумывала? Может, что по поверхности бродит, а может, что монстров гоняет. А я за баранами тогда присматривал, ну, думаю, побегает-побегает, успокоится. Через каждые полчаса ко мне подбегала и ладно. А тут вдруг час проходит. Затем, другой. А она все не появляется. Думаю, пойду, проверю, где она там зависла. Все обсмотрел – нигде нет. В каждую юрту заглянул, в каждый уголок, у всех спросил, а ее не видел никто. Все, думаю, зафантазировалась, в туннели ушла. Я все соседние станции оббегал – никто ее не видел. Я обратно. Думаю, может вернулась. Захожу в юрту, а ее нет. Мне сразу умереть захотелось, поседел тогда, наверное, сразу. Сижу в юрте, места себе не нахожу, а потом слышу – сопение какое-то. Прислушиваюсь – из сундука. Ну, нет, думаю, показалось – сундук-то на защелке. Но сопение-то все равно слышно. Открываю крышку, а она там! В одеяла замоталась и дрыхнет – шапка набекрень, сапоги под головой. В общем, спряталась она – испугать меня хотела. Да только сундук защелкнулся. Покричала-покричала и вырубилась…

За все это время Латика не произнесла ни слова, а только изучающе смотрела на Тагира, словно пыталась понять, о чем он говорил. Зато, кто-то другой слушал его и улыбался.

– Не ругал ее потом?

Тагир обернулся. Со стороны за ним наблюдал Алмаз.

– Так, ребенок же еще. За что ругать?

– Вот, поэтому ты мне и нравишься.

На секунду Тагир задумался о чем-то своем.

– Мне нужно к Хану…

– Погоди, Тагир, еще не время. Он тебе сейчас ничего не скажет. Ему тоже нелегко разбираться в этом вопросе, так что, наберись терпения. Пойдем, я лучше кое-чему тебя научу. Уверен, тебе понравится.

– Хорошо, только давай Тимура с собой возьмем.

– Не стоит. У него тоже сейчас другие заботы. Ему нужно задружиться с нашими. Если ты после всего вернешься домой, то, судя по событиям, у него дома может не оказаться…

Алмаз отправился в сторону своей юрты, а Тагир пошел за ним следом, наблюдая за тем, как Латика снова уносилась по своим делам – маленькая ошибка природы, раньше других познавшая взрослую жизнь.

– Ты так веришь в положительный исход?

– Не я, Тагир, ты. Ты веришь. И я это вижу. Поэтому и помогаю. У меня совсем другие цели.

Алмаз нырнул в юрту, а Тагир лишь просунул голову. В юрте гаскарца все было так же чисто, как и у Хана. Разве что вместо книг она была обвешана и обложена различными видами оружия.

– Ого! – чуть не присвистнул Тагир. – Неплохой арсенал!

– Нравится? – гаскарец закопошился в старой сумке, пытаясь что-то найти. – Долго я все это собирал. Что-то Хан подарил, что-то в старом музее нарыл. Ага, вот, нашел!

Алмаз победоносно вытащил руку из сумки, держа в ней пояс, который сразу же кинул Тагиру. В поясе было около двенадцати кармашков – шесть справа и шесть слева, из которых величественно выглядывали рукоятки кинжалов. Тагир схватился за один и вытащил его. Оружие было необыкновенно красивым, сверкая небесной бирюзой. Кинжал лежал в руке как родной, а пальцы то и дело стремились прикоснуться к лезвию. Из указательного пальца выступила кровь – кинжал был заточен на славу. Тагир пристроил оружие обратно в кармашек и надел пояс на себя.

– Я не поклонник кинжалов. Просто работа мастерски выполнена. Если справишься с ними, подарю тебе.

Возможно, почувствовав мрачное настроение Тагира, Алмаз по-дружески приобнял его, закинув руку на плечо, и держал так, пока не довел приятеля до деревянной доски вроде школьной, но поставленной вертикально. Доска была чуть выше Тагира и в два раза шире его. Углем, который, кстати, валялся рядом, на ней был вычерчен силуэт безликого человека. Это были просто очертания – голова, руки, ноги, туловище. И в нескольких местах стояли жирные угольные точки. Их было всего шесть, по две точки рядом, но разбросанных по рисунку в трех местах, и Тагир заострил на них внимание товарища:

– Это знания предводителя соседней станции. Когда-то давно она поделились ими с Ханом в обмен на оружие. Тебе еще предстоит с ними ознакомиться, но уже не у нас.

– Она? – акцентировал внимание Тагир на этом слове. Впервые ему приходилось узнавать, что станцией управляет женщина.

– Ага, – кивнул гаскарец. – Знатная девка! И симпотная! Только, фиг к ней кто подойдет.

– И что все они значат? – Тагир ткнул пальцем в каждую точку, каждая из которых носила многочисленные отметины от попаданий кинжалами.

– Видишь вот эти две точки? – Алмаз указал на угольные пятна в районе шеи силуэта. – Одна из них убивает человека сразу, а другая только обезвреживает, оставляя его в живых. Сложность технологии – попасть в правильную точку.

– И какая же точка – правильная?

– А этот выбор, брат, уже стоит за тобой. Но по правилам нашего ханства, правильная – вот эта, эта и эта.

Алмаз указал на правую точку в районе шеи, правую в районе груди и левую в районе живота.

– Те, которые не навредят?

– Те, которые не убьют.

Погрузившись в атмосферу одиночества, уставившись взглядом в доску и теребя рукоятку кинжала, Тагир ничего не чувствовал – ни страха, ни беспокойства, ни возбуждения. У пастухов было правило – убивать баранов нужно быстро и технично, чтобы те не чувствовали боли. Это было связано и с практическим подходом к делу – умирая в страхе, бараны выделяли токсины, отравляя свою кровь и делая мясо непригодным для еды.

Но как убивать человека? От метания кинжалов Тагиру было как-то не по себе. Он прицелился одним глазом и вскинул руку. Мимо. Еще раз. Мимо. Третий раз. Мимо. Четвертый. Вскоре все двенадцать кинжалов очертили силуэт на полотне с разных сторон. Ни одного попадания. Тагир походил из стороны в сторону, еще раз подошел вплотную к полотну, поднял с пола уголек и пририсовал силуэту страшную рожицу. Затем вытащил все кинжалы и снова отошел. Стало получше, но не сильно легче. Он вдруг подумал о дочери. И о тех событиях, что уже с ним произошли. «Эта непонятная болезнь. Отравленная вода. Кяльбы. Гарибы». Осадки неприятных воспоминаний уже собрались в целый комок боли и злости в груди Тагира. «Смерть жены. Отца. Одиночество». Комок становился все больше. «Смерть. Смерть. Смерть. За что?» – в такт своим мыслям Тагир подряд выхватил три кинжала и запустил их в силуэт на полотне. Все три точки, в которые он попал, были смертельными.

Вслед за первой партией больных воспоминаний накатила обида. Не конкретно на какие-то события, а простое чувство обиды от безысходности. И еще три кинжала полетели в смертельные для силуэта точки. Но этого было мало. Боль и злоба не утихали, клокоча где-то на подступах к горлу. И еще три кинжала в сторону полотна. Аналогично.

Когда лицо Тагира уже расплывалось в ярости, зубы упирались друг в друга, словно это была борьба за выживание, ноздри были максимально расширены, а глаза раскрыты до предела, руки механически хватались за последние три кинжала оставшиеся в поясе. В момент, когда правая рука тянулась к последнему из них, волна воды направлялась в сторону шеи Тагира сзади. Когда ладонь уже лежала на рукоятке, волна поделилась на несколько линий, которые были уже в нескольких сантиметрах от Тагира. Когда в автоматическом движении рука согнулась, а затем выпрямилась в броске, тысячи ледяных капель вонзились в шею Тагира, в его голову и плечи, позволяя адреналину всколыхнуть и смешать все позиции злобы и боли в разуме, а затем, плашмя, бросить их на самое дно подсознания. Кинжал полетел в правильном направлении.

Тагир открыл рот от удивления и глубоко вдохнул, почувствовав ледяной удар воды. Он резко развернулся и увидел Алмаза с пустым железным ведром в руке. Тот улыбался во весь рот. Уже согревшиеся капли стекали по телу Тагира и срывались на пол, в особенности с головы и с носа.

– Таким должен быть твой разум, – гаскарец поставил ведро на пол. – Холодным, точным, расчетливым. Эмоции в этом деле только мешают. Затуманивают его. Не позволяй себе такого. Иначе… – Алмаз подошел к полотну и стер рукой грозное лицо с силуэта, затем поднял уголь и одной чертой нарисовал улыбку: – Иначе, пострадают невинные люди. Этому учит Хан…