Читаем без скачивания Дядя самых честных правил - Александр Горбов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Константин Платонович! — Александра схватила меня за плечо и, глядя с восторгом, воскликнула: — Это вы сделали, да?! Вы гений!
Если бы рыжую сейчас видела Танька, она бы ей все космы повыдергала, честное слово.
Глава 20 — Угроза
Пока Прохор надевал сбрую на механического коня, я спросил у рыжей:
— Александра, вы смогли увидеть эфир?
Она чуть-чуть помедлила и покачала головой:
— Я не уверена. Ничего такого не заметила.
— Нестрашно. Чтобы видеть эфир, нужен регулярный опыт. Будем развивать практикой.
Говорить ей, что эта способность проявляется не сразу, я не стал. Увы, некоторым людям приходится ждать годами, пока она раскроется. Но сейчас нельзя подрывать уверенность девушки в своих силах.
— А теперь посмотрим, на что годится наша лошадка.
Хоть конь был на вид неказист, прихрамывал на заднюю правую ногу и не отличался скоростью, но тянул грузы не хуже заграничных поделок, а, может, даже и лучше. Приёмистость у него была что надо. Хочешь паши, хочешь вези тяжести. Без ветерка, зато гарантированно. И дорогой спирт ему не требуется, как Авалонским коням, только дёготь — для смазки и охлаждения магического движителя. А вы думали, что я с Добрятниковым зря торговался?
— Вы, барин, — Прохор почесал в затылке, — прямо настоящий механикус. И без меня бы сделали.
— Не скромничай, — хлопнул я его по плечу, — ковать я не умею. Ты вот что, Прохор. Возьми коня да погоняй его недельку. Съезди по деревням, не знаю, заказы собери, к примеру. Попросят помочь — не отказывай. Надо посмотреть, как под нагрузкой станет ходить, слабые места найти.
— Сделаю, барин.
Прохор осклабился. Ему будет копеечка в карман, а коню эксплуатационные испытания. Так сказать, сочетание приятного с полезным.
— А как его зовут?
— Что? — я обернулся к рыжей.
— Коням надо обязательно давать имена. Тем более он первый, родоначальник.
Вот уж о чём я не думал, так об имени для механического коня.
— Твоя идея, ты и называй, — махнул я рукой.
Александра подошла к коню и погладила металлическую шею.
— Я назову тебя Буцефал. А ласково пусть зовут Буцик.
Мне в горло что-то попало, так что я закашлялся. Юмор у моей ученицы не хуже моего, однако.
— Константин Платонович, — Прохор указал куда-то вдаль, — там едет кто-то.
Я обернулся. Точно, по дороге от леса скакал всадник.
* * *Не поверите, это был Пётр Бобров. Ёшки-матрёшки, прошло совсем же немного времени, а ощущение, что мы из Парижа сто лет назад ехали.
— Костя!
Лошадь под всадником оказалась живой и немного нервной. При виде нашего железного конька она заржала и отшатнулась, чуть не сбросив Боброва.
— Спокойно, Тарань!
Успокоив кобылу, Пётр спрыгнул на землю и отдал повод подбежавшему Кузьме.
— Поводи её, а то чуть не загнал, пока ехал.
— Не извольте сомневаться, всё сделаю.
Кузьма увёл лошадь, с ужасом косящуюся на Буцика, а Бобров подошёл к нам. Хлопнул меня по плечу, стиснул ладонь и порывисто обнял.
— Рад видеть тебя, дружище. Ты, смотрю, весь в делах и заботах.
— Взаимно, Пётр, я тоже рад тебя видеть. Разреши представить — Александра Добрятникова. Пётр Бобров.
— Сударыня, рад видеть!
Гость расшаркался и поцеловал моей ученице руку. Девушка отреагировала сдержанно — кивнула, но взгляд оставался настороженный и холодный.
— Костя, надо поговорить.
— За ужином.
— Нет, прямо сейчас.
— Пять минут ждёт? Ты отдышись, а я пока переоденусь. Александра, проводите Петра в дом, пожалуйста.
Девушка чопорно кивнула Петру:
— Прошу за мной, сударь.
И, не дожидаясь ответа, пошла к усадьбе. Бобров скорчил грустную рожу и поспешил догнать.
* * *Разговаривать разговоры я предпочитаю в кабинете. Во-первых, большое окно выходит на озеро и липовую аллею, и можно задумчиво в него смотреть, подыскивая слова. Во-вторых, там всегда тихо и никто не беспокоит. А в-третьих, есть специальный шнурок, ведущий к колокольчику в другой комнате. Дёргаешь, и через несколько минут Таня приносит кофий. И самое главное — его можно тянуть незаметно. Увидел, что собеседник начинает раздражаться, дёрнул, и вот тебе перерыв, пусть он выпьет чашечку, остынет, успокоится. Очень удобно!
Сейчас в этом не было нужды. Мы уселись с Бобровым в кресла возле окна, я налил нам по рюмке коньяка и кивнул:
— Итак, о чём ты хотел поговорить?
— Соболезную твоей утрате, — он пригубил из рюмки и вздохнул: — Василий Фёдорович был глыба, а не человек. Горы мог своротить, даже отсюда, из ссылки. Таких уже не делают, не нам чета.
Я склонил голову, принимая соболезнования и ожидая настоящей причины. Не ради этого он сюда скакал, ясное дело.
— И в этот скорбный час я приехал тебя предупредить.
Бобров пожевал губами и продолжил:
— Сын Шереметева собирается нагрянуть сюда с опричниками. Из того, что я знаю, он хочет убить тебя и предъявить права на наследство.
У меня даже в горле запершило. Ёшки-матрёшки! Какие “замечательные” новости.
— Ты не оформил права на имение, не отметился у муромского градоначальника. В Дворянский реестр не вписался. Вот он и пользуется возможностью. Вроде как и не было тебя вовсе. Если ему Талант получится забрать, так вообще никто слова не скажет.
— Чёрт!
— Не переживай, — Бобров криво улыбнулся, — если бы ты за всеми этими хлопотами приехал в Муром, он бы тебя там убил. Нашёл бы повод, вызвал на дуэль и убил.
— Неприятная ситуация.
Я уставился в окно, прикидывая варианты. И что-то мне показалось, что Бобров не случайно привёз плохие новости. Уж больно спокойно рассказывает, без переживаний.
— Предлагаешь мне бежать?
— Нет. У Голицыных есть к тебе предложение.
Так и есть, я не ошибся. К неприятностям прилагался аппетитный пряник со вкусом мышеловки.
— Я слушаю.
— Князь может принять тебя в род. Твоя мать ведь Голицына, имеешь полное право стать одним из них.
— Даже так?
— Тебе будет обеспечена защита, опричники Голицыных прибудут сюда раньше шереметевских.
— А какова цена, Пётр? Это ведь не бесплатное удовольствие.
Бобров замялся и развёл руками.
— Скорее всего, тебе придётся послужить роду. Опричником, вероятнее всего. Может быть, съездить в Сибирь, у Голицыных там большой торговый интерес. Или по специальности твоего Таланта что-то найдётся.
Я хмыкнул.
— Увы, Талант не проявился во мне.
— Да? — на лице Боброва появилось сочувствие. — Жаль, очень жаль. С Талантом было бы проще. Но даже так род будет платить тебе больше, чем приносит имение. Голицыны всегда были щедры, даже к младшим членам рода.
Мы замолчали, каждый думая о своём. Не знаю,
