Читаем без скачивания Встретимся в Эмпиреях - Игорь Удачин

Выбираю отметку «удаление 25».

Теперь Демону действительно есть чем блеснуть. Так стреляют только в фильмах или вправду на войне, но уж никак не на сдаче норматива в училище. Я берусь палить в молоко в лучшем случае через раз — то, что и «надо» моему другу, чтобы самоутвердиться. Сменив меня, он промахивается лишь однажды. Но вернувшись к старому хвату, я попадаю четыре из шести. Скрытое соперничество заканчивается вместе с патронами в магазине.

— А с двух рук смог бы?

— Не-а. Никогда не пробовал.

— Эх, жалко, показал бы. Патроны вот тратить неохота!

— Да не бери в голову. И так нормально.

Настрелялись. Возвращаемся в пристанище, и внутренние ощущения, не совру, как после хорошего сексуального приключения. Мужская природа, природа воина, проснулась — и надо же было стервецу Демону пробудить ее во мне!

Долго и с интересом разговариваем об оружии. Много курим. Между делом Демон намекает Аборигену: мол, заболеем, неплохо бы прогреть внутренности алкоголем и подкрепиться. Тому ничего не остается, как предложить нам содержимое припрятанного пакета, но у меня создалось впечатление, будто Аборигена обескуражил подобный поворот. Подспудно все это время — с тех самых пор, как мы с Демоном появились в «недостройках» — у знакомого нашего, наверное, только и стояло перед глазами, как, спровадив нас, он управится с припасами один. И на тебе — облом! Я лишь невинно мысленно хмыкнул. Мне было невдомек, что это первый отголосок совершенно неприятного открытия, связанного с Аборигеном, которое нам еще предстояло сегодня сделать.

После еды и выпивки появляется расположение к беседе на философские темы. Довольно глупо как всегда. Но куда, скажите, нам, юнцам, покорителям химеры, не знающим бездумного покоя, убежать от этого?

Демон по-прежнему не выпускает пистолет из рук, хоть и убеждал так долго, что ствол должен находиться, холодя тело, за пазухой, и хвататься за него каждую секунду не следует. Вертит временами на пальце как киношный ковбой, но в основном просто завороженно разглядывает. Не отрывая взгляда от предмета своего любования, именно он и начинает разговор первым:

— Не так давно колоритнейшая мысль меня посетила по поводу нашей жизни: что она есть такое.

— И что же она такое? — вынуждены поинтересоваться мы с Аборигеном.

— Мы все чего-то ищем, все куда-то бредем. Но не замечаем, что путь наш упрямо пролегает вдоль беспросветно-нескончаемой Стены. Время от времени, словно по команде чьей-то, останавливаемся, поворачиваемся лицом к этой Стене, нюхаем кирпич, из которого она сложена, и даем поймать свой бестолковый затылок в прицел. Звучит холостой выстрел — мы вздрагиваем и… как зомби бредем дальше. Это происходит не единожды, но когда-нибудь выстрел обязательно будет настоящим, — Демон не упускает возможности сымитировать его, приставив дуло пистолета к кожным складкам своего широкого лба и, гримасничая, откидывает голову назад.

— Талантливая фантазия. Боюсь только, она так и погибнет в твоих извилинах от одиночества, — беззлобно подтруниваю я над Демоном, но шутки моей он не оценивает.

— Разве можно придумать определение нашей жизни точнее? — не очень-то скромно вопрошает Демон.

— Наверное, можно. Только смысл в придумывании этих определений? Приумножать свое ничто?

— Ну давай, попытайся.

Молчу.

— А ты, Абориген, — обращается к Аборигену Демон, сплевывая себе под ноги.

Того застали врасплох — согнутым в крючок безымянным пальцем изучает щербину во рту.

— Не знаю… Одно могу сказать: жизнь стоит того, чтобы бояться умереть. Слишком уж коротка она, чтобы не бояться.

— Эх! У тебя одна все песня, — как от заразного больного отмахивается от Аборигена Демон. — Жили бы мы с тобой в другие времена и в другой реальности, все равно по разным бы тропам ходили… Все понимаю! Но не хочу ничего бояться! Обрыдло!! Да чего я тебе объясняю вообще…

Демон переводит запальчивый взгляд на меня, а я мысленно возвращаюсь к последнему разговору с Ней. Вспоминаю обо всех дурацких недомолвках, обиде, о ширме ничего не значащих слов, за которой я прятался, и как обычно был поднят на смех. А почему, собственно, ничего не значащих?! Может быть, мы только тогда и докапываемся до сермяжной правды, когда хотим прикинуться чудаками, поюродствовать?..

Абориген, не угодивший Демону с ответом, уязвлено помалкивает. А я вдруг забираю обратно слово, от которого отказался минуту назад.

— Может, я не в тему — но мы ведь о жизни что-то говорили… Странно… Кто-то ответит, что жизнь лишь мгновение, но это будут те, кто не умеет проживать каждый ее миг с полной самоотдачей. Не умею этого и я. Но я, в оправдание себе, всегда жаждал постичь, как добиться такого сверхсостояния. А желание достигнуть цели неуклонно должно приближать тебя к самой цели. Это дарит тебе ощущение бесконечности, ты удостаиваешься права прикоснуться к ней… хотя бы только в своих мыслях… гм…

Оба молчат. Что они сейчас думают? Наверное, что я кретин и не умею пить… Не важно. Меня опять захлестывают мысли о Ней, от которых так хотелось отгородиться! Спрятаться как в далекие детские годы в каморке для зимней одежды и, плотно-плотно зажмурив глаза, утопить лицо в ладонях. Никто тебя не видит и не слышит, ты в сотворенных тобою пределах недосягаемости, а значит, ты не существуешь… и все плохое, от чего хотелось плакать, теряет значение…

— Это как чаша с прекрасным напитком, — заставило меня что-то заговорить дальше. — Один выпьет залпом. Крякнет. Размахнется и разобьет на удачу. В этом ― он весь. А другой приспособит к чашке крышечку, запрячет под подушкой и будет отпивать по ночам по капле, подальше от лишних глаз. Напиток потеряет вкус, выдохнется, даст осадок и превратится в конечном итоге в нечто пригодное только для смачивания обезвоженных губ. Но этого он замечать не захочет…

— Занятно, Гоголь, — хлопая меня по плечу пистолетом, отзывается Демон (я краем глаза убеждаюсь, что флажок предохранителя в блокирующем режим огня положении). — Порой мне мерещится, что ты оперируешь моими собственными мыслями, которые уже где-то там затрепыхались в башке, но во что-то законченное вылиться не успели. А ты — бац! — и оформил. Эх…

Пока Демон говорил, случайно натыкаюсь на не поддающийся пониманию колючий взгляд Аборигена. В голову, правда, не беру — со всей своей простотой подмигиваю ему и отвожу глаза в сторону.

— Воспринимать твои слова как комплимент? — обращаюсь к Демону.

— Больше, чем комплимент.

— Спасибо. Ты тоже про Стену и про выстрел неплохо выдал.

— Благодарю.

Мы, не сговариваясь, расхохотались. Может, Абориген и не понял — но такой обмен любезностями для нас с Демоном был не свойствен, а потому от него разило комичностью.

Кстати, моя «любезность» имела некоторое негласное продолжение. Где-то через неделю или около того я написал песню под двумя равнозначными названиями: «Выстрел» и «Цель №X». А авторство с готовностью разделил про себя с Демоном, натолкнувшим на идею сочинения.

Выстрел.Какой-то Выстрел повалил на землю,Не дал схорониться.Заставил извиваться змиемИ молиться.Он обокрал меняВ предвкушении Чуда.Искал я в мраке Свет,А повстречался с пулей…

Как мы живемПод прицельным огнем,Зачем мы поем,Если знаем, что умрем;О том, как раскрывал свое сердце,А в него швыряли дерьмом —Пропела пуля мне.А я слушал, лежа на земле.

Выстрел.Летела пуля на крылах без перьев,Небо бороздила.Кого-то слушалась,Кого-то не любила.Кого-то ранила,Кого-то не задела.Кому-то жизнь спасла,А вот меня отпела…

Как мы живем…… лежа на земле.

Выстрел.Куски оборванных воспоминанийРастеребили душу.Фонтаном бьют стенанья —Ты проходи! Не слушай.Иди своей дорогой,Пока не возвернули.Быть может, за ТебяЯ принял эту пулю…

Как мы живем…… лежа на земле.

А Снайпер там, на Небесах,Затаился в дымке, смотрит вниз.Камуфляжная совестьНе позволяет без дела сидеть.А Снайпер там, на Небесах,Занят выбором цели Номер Икс.И новая пуля готоваКому-то песню пропеть.

О том, как мы живем…… лежа на земле.

Спеть ее в голос мне не довелось. Она так и осталась в моих мозгах как нечто недоношенное — дорогое, но забракованное. Теперь вот с горем пополам перекочевала на бумагу. Грустно все это, что ни говори. Песни ведь должны петься. И грустно, когда петь их не хочется.