Читаем без скачивания Том 6. У нас это невозможно. Статьи - Синклер Льюис

Северо-Восточная область, например, делилась на шесть районов. Из них третий район — район Дормэса Джессэпа, включавший Вермонт и Нью-Гемпшир, — делился на четыре «округа» (Вермонт южный и северный и Нью-Гемпшир южный и северный) со столицей в Ганновере (районный уполномоченный попросту выгнал студентов из Дортмутского морского колледжа и занял его помещения под свои канцелярии, к большому удовольствию Амхерстского, Уильямского и Йельского университетов).

Итак, Дормэс жил теперь в Северо-Восточной области, Район 3, Округ Б, уезд Бьюла, имея над собой, к своей великой радости и восторгу, областного уполномоченного, районного уполномоченного, окружного уполномоченного, помощника окружного уполномоченного, ведающего уездом Бьюла, всю подобающую их званию охрану из минитменов, а также чрезвычайных военных судей.

Граждане, прожившие в каком-нибудь штате свыше десяти лет, по всей видимости, гораздо более горячо принимали к сердцу потерю индивидуальности своего штата, чем кастрацию Конгресса и Верховного суда Соединенных Штатов; это огорчало их не меньше, чем тот факт, что хотя прошел уже январь и февраль и почти весь март, а они все еще не получили от правительства подарка в 5 тысяч (а может быть, еще и в 10 тысяч долларов) на брата; не получили ничего, кроме утешительных бюллетеней из Вашингтона о беспрерывных заседаниях главного податного управления.

Виргинцы, деды которых сражались в рядах армии генерала Ли, грозно клялись, что не отдадут священного имени штата и не позволят включить его в произвольно созданную административную единицу, состоящую одиннадцати Южных штатов; жители Сан-Франциско, до сих пор презиравшие жителей Лос-Анжелоса даже больше, нежели туземцев Майами, теперь горько oплакивали разделение Калифорнии и присоединение се верной ее части к Орегону, Неваде и другим штатам, образовавшим «Горную и Тихоокеанскую области», в то время как Южная Калифорния без ее согласия была влита в Юго-Западную область вместе с Аризоной, Нью-Мексико, Техасом, Оклахомой и Гавайскими островами Некоторое представление о планах Бэза Уиндрипа на будущее можно было получить из его заявления о том что эта Юго-Западная область может также претендовать на «все части Мексики, которые США сочтут нужным занять в качестве защитной меры против всем известного вероломства Мексики и против замышляемых там заговоров евреев».

«В своей заботливости о будущности других стран Ли Сарасон, пожалуй, превосходит даже Гитлера и Альфреда Розенберга», — вздыхал Дормэс.

Областным уполномоченным по Северо-Восточной области, включающей северную часть штата Нью-Йорк и Новую Англию, был назначен полковник Дьюи Хэйк, этот солдат-юрист-политик-авиатор, наиболее невозмутимо наглый из всех сподвижников Уиндрипа, сумевший тем не менее во время предвыборной кампании очаровать шахтеров и рыбаков. То была хищная птица, любившая кровавую пишу. Уполномоченным района 3 (Вермонт и Нью-Гемпшир) оказался (назначение это вызвало у Дормэса и смех и гнев) не кто иной, как Джон Селливэн Рийк, — этот самый надутый из всех дураков, самый болтливый из всех болтунов, самая покладистая политическая марионетка во всей северной Новой Англии; в свое время он был губернатором от республиканской партии, но в перегонном кубе уиндриповского патриотизма обернулся членом Лиги.

Никто никогда не считал нужным угождать мистеру Рийку, даже когда он был губернатором. Самый захудалый депутат из глубокой провинции, запросто навещавший его в большом губернаторском доме (двенадцать комнат под протекающей крышей), называл его не иначе, как Джонни; и самый желторотый из репортеров не стеснялся кричать ему: «Ну, какую чепуху вы нам будете сегодня молоть?»

И именно уполномоченный Рийк созвал всех редакторов своего района на совещание в свои новые вице-королевские апартаменты в Дортмутской библиотеке и сообщил им очень важную и ценную информацию о том, что президент Уиндрип и его подчиненные с уважением относятся к представителям печати.

Перед отъездом в Ганновер на это совещание Дормэс получил от Сисси «поэму» — так она по крайней мере называла это, — которую Бак Титус, Лоринда Пайк, Джулиэн Фок и она с трудом сочинили, сидя поздно ночью в защищенном особняке Бака:

Осторожнее, старик,Вон идет пройдоха Рийк.Будь смелее и хитрей,Если рядом с Рийком Хэйк.Хэйк, задрав свой клюв не в меру,Бодро делает карьеру.Ну, а Рийк…О господи!

— Однако, что ни говори, а Уиндрип всем дал работу. И он убрал с дороги эти безобразные щиты с рекламами… Так гораздо лучше для туризма, — говорили старые редакторы, даже те, кого одолевали сомнения насчет того, не слишком ли много позволяет себе новый президент.

По дороге в Ганновер Дормэс видел сотни громадных рекламных щитов. Теперь они, правда, были сплошь заклеены уиндриповскими плакатами, но кое-где внизу еще осталось: «С приветом от солидной фирмы», — и очень большими буквами: «Папиросы Монтгомери» или «Мыло Жонкиль для ног». Пока Дормэс — совсем недолго — шел от автомобильного парка до бывшего колледжа, к нему подошли, каждый сам по себе, три человека, и каждый прошептал: «Дайте пять центов, хозяин, на чашку кофе: «мышка» заняла мое место, меня «мыши» брать на службу не хотят, говорят, слишком стар». Но это могла быть и «пропаганда из Москвы».

У входа в ганноверскую гостиницу сидели офицеры минитменов; развалившись на раскладных стульях, они положили ноги в сапогах со шпорами (в организации минитменов не было кавалерии) на перила.

Дормэс прошел мимо корпуса, где раньше помещались лаборатории, перед которыми валялась груда разбитой лабораторной посуды, и в одной из разоренных лабораторий увидел небольшой отряд минитменов — шли военные учения.

Районный уполномоченный Джон Селливэн Рийк благосклонно принял редакторов в бывшем классе… Старики, привыкшие к тому, чтобы их почитали, как пророков, с опаской сидели на шатких стульях и смотрели на жирного человека в мундире офицера ММ, который помахал им в знак приветствия рукой, державшей горящую сигару.

Рийк умудрился за час рассказать им то, что отняло бы у самого умного человека пять-шесть часов. То есть умный человек рассказал бы все это за пять минут, но ему потребовалось бы пять часов, чтобы оправиться от тошноты, вызванной необходимостью плести такой бесстыдный вздор… Президента Уиндрипа, государственного секретаря Сарасона, областного уполномоченного Хэйка и его самого, Джона Селливэна Рийка, всех их оклеветали республиканцы, джефферсоновцы, коммунисты, Англия, нацисты, а, может, также и магнаты джутовой и сельдяной промышленности; и правительству теперь желательно, чтобы любой репортер без стеснения приходил к любому представителю администрации, а в особенности к нему, Рийку, в любое время, за исключением, пожалуй, от трех до семи утра, «за получением настоящей информации».

Его превосходительство Рийк объявил затем следующее:

— А теперь, джентльмены, я позволю себе представить вас четырем окружным уполномоченным, которые были назначены не далее, как вчера. Возможно, каждый из вас лично знает уполномоченного своего собственного округа, но я хотел бы, чтобы вы поближе узнали и дружески сошлись со всеми четырьмя, потому что все они разделяют мое безграничное восхищение прессой.

Четверо окружных уполномоченных, неуклюже, один за другим входивших в комнату, чтобы предстать перед журналистами, показались Дормэсу довольно странной компанией.

Изъеденный молью адвокат, более известный своей страстью к цитированию Шекспира и Роберта У. Сервиса, чем своим искусством в суде; лысая голова его, если не считать клока седеющих ржавых волос, вся сияла, но чувствовалось, что ему больше пристали развевающиеся локоны трагика 1890-х годов.

Воинственный священник, известный своими налетами на придорожные трактиры.

Робкий с виду рабочий, подлинный пролетарий, сам, по-видимому, не понимавший, как он сюда попал. (Спустя месяц его сменил популярный остеопат, увлекавшийся политикой и вегетарианством.) Четвертый сановник, который вошел и благосклонно поклонился журналистам, — громадный человек, казавшийся страшным в своем мундире батальонного командира ММ, представленный как уполномоченный северного Вермонта, округа Дормэса Джессэпа, — был мистер Оскар Ледью, известный ранее под именем Шэд.

Мистер Рийк называл его «капитаном Ледью». Дормэс вспомнил, что до избрания Уиндрипа Шэд не пошел в военных чинах дальше рядового и вся его военная карьера протекала в учебном лагере, а весь его боевой опыт сводился к избиению капрала в пьяном виде.

— Мистер Джессэп! — пролепетал почтенный мистер Рийк. — Вы, вероятно, встречали капитана Ледью… он из вашего очаровательного города.