Читаем без скачивания Исполнение желаний - Владимир Круковер

Есть в мозгу орган — гиппокамп: своеобразный коммутатор. Говоря компьютерным языком, — Посредник между оперативной памятью и памятью долговременной. Он решает, что именно записать на винчестер. Он же извлекает по мере надобности с основного диска заархивированные файлы с информацией.

Считается, что гиппокамп принимает решения, исходя из эмоциональной значимости информации. То есть фамилию случайного знакомого ты скорее всего не запомнишь, а фамилию своего начальника — запомнишь и будешь помнить, пока от него зависишь.

Охотник запомнить информацию, связанную с привычками животного, за которым охотится. Врач, механически вылавливает информацию медицинского характера, пропуская (не откладывая в долговременную память) особенности поведения животного.

Ну, а если человек еще не определился? Если он пока не рыба, не мясо? Но уже не ребенок. Тогда он будет отлавливать и складировать информацию, помогающую ему выжить. Или — просто хорошо жить. Причем, ведущую роль будут играть животные инстинкты: пища, жилище, размножение. И будет накапливаться информация о способах безопасной добычи пищи, улучшения жилищных условий, привлечения к себе самок. И эмоции будут развиваться именно в этом аспекте.

Отшельник гасит обычные эмоции, считая их вредными. Он получает удовольствие от преодоления естественных потребностей и желаний. В результате — те же животные инстинкты наоборот, мазохизм на религиозной почве.

До встречи с Посредником я запоминал только два типа информации — ту, которая мне полезна и ту, которая мне приятна. Теперь я пропускаю через свой мозг слишком многое, чтоб на все равнозначно эмоционально реагировать. Растет объем равнодушия. Созерцаю, не отзываясь душой. Почти не читаю; на фоне реальностей в интерпретации Проводника литература кажется безжизненной. Совсем не смотрю кино. Зачем мне кино, если проводник транслирует в мой мозг столь яркие картины, что по сравнению с ними кинофильм кажется выставкой восковых фигур.

Как-то я написал странное стихотворение.

Написал его в дороге, утром, после того, как поезд «Янтарь» (Фирменный поезд маршрута Москва — Калининград) ночью переехал женщину, о чем я еще не знал, когда написал это стихотворение. Узнал утром, спросив проводника, почему мы опаздываем на восемь часов? — Ночью женщину переехали, стояли долго, буксы от торможения полетели, — объяснила она.

И это кладбище,однажды…Но в третий раз, в четвертый раз;и каждыйпохоронен дважды,хотя и не в последний раз.

Какой-то странный перекресток:На красный цвет дороги нет.Столетний разумом подростокЕхидно шепчет мне: «Привет».«Здорово, — отвечаю скучно, —Чей прах тут время хоронит?»Могилы выкопаны кучноИ плесенью покрыт гранит.

И повторяется,однажды…В четвертый раз и в пятый раз;места,где похоронен каждый,хотя и не в последний раз.

Пылает красный. Остановка!От перекрестка ста дорог.В глазах столетнего ребенкаЕсть не стареющий упрек.Могилы — в очередь к исходу,Надгробья — в плесени веков,Дурацкий памятник народуВ скрипучей ветхости без слов.

Как красный глаз шального Бога,Как светофор с одним глазком,Моя — вдоль кладбища — дорогаС присохшим к разуму венком.

И повторяется,однажды…И в пятый раз, и в сотый раз,Апрельский поезд,ЗнойИ жажда,И чья та смерть,Как Божий глас…

Впрочем, я зря занимаюсь самоунижением. Или — самоуничтожением. Короче — самоедством. В чем-то я зауряден, в чем-то недоразвит, в чем-то гениален. Как большинство людей. Из тех, что уже встали на задние лапы. Другое дело, что эти люди почти никогда не способны реализовать лучшие свои характеристики. Одним мешает среда, другим — спинной мозг, зовущий к животному образу жизни. В таком образе жизни есть своя прелесть: удовлетворение инстинктов всегда приносит удовольствие. Кайф от еды, от совокупления (особенно разнообразного), от сна, от движения, от обрядовых тряпок и украшений, от зависти стада и от восхищения тобой членов стаи…

И превращается возможный талантливый математик в расчетливого менеджера, поэт — в афериста, конструктор — в частного мастера по ремонту, врач — в ветеринара по вызову, художник — в парикмахера, философ — в редактора бульварного издательства…

(Сплошные многоточия. Тянет на рассуждения, назидательно вещать хочется. Одинок я в последнее время. Но в данном отчете многословная дидактика совершенно ни к чему.)

Приедается жить.Надоевшее время теченьяЗавивается дымомИсхоженных ранее троп,Приедается быть.Все заметней строфа повторений,И не хочется СМОЧЬЧто когда-то хотел, но не смог.

«Приедается все.Даже морю дано примелькаться» —Ты прости антитезу, прекрасный поэт Пастернак, —То, что будет еще,Все прибоем должно повторяться,И нельзя по другому,Нельзя по иному никак.

Приедается петь.А без песни я жить не умею.Не могу без звенящей,Такой аккуратной строки.Надоело НЕ СМЕТЬ.Но и СМЕТЬ я уже не посмею,А бессмертие так жеПока мне еще не с руки.

Понимая свободу, как приумножение и скорое утоление потребностей, искажают природу свою, ибо зарождают в себе много бессмысленных и глупых желаний, привычек и нелепейших выдумок…

Старик Зосима был прав. У нас не учат на Человека. Общество ставит перед собой задачу подготовить квалифицированного участника производственного процесса. В этом оно находится на уровне 18–19 столетий. Систему производителей не интересуют остальные потенции человеческого разума, поэтому в массе современный человек остается человеком пещерным, неспособным связывать несовместимые понятия и явления, получать удовольствия от изучения связей и закономерностей, если они не касаются непосредственного удовлетворения самых примитивных социальных инстинктов. Иначе говоря, современная система воспитания и образования не развивает в человеке чистого воображения, фантазии и — как немедленного следствия — чувства юмора. Человек воспринимает мир, как некий по сути своей тривиальный, рутинный, традиционно простой процесс, из которого лишь ценой больших усилий удается выколотить удовольствия, тоже в конце концов достаточно рутинные и традиционные. Неиспользованные потенции до сих пор остаются скрытой реальностью человеческого мозга. Задача научно педагогики состоит в том, чтоб привести в движение эти потенции, научить человека фантазии, привести множественность и разнообразие потенциальных связей человеческой психики в качественное и количественное соответствие с множественностью и разнообразием реального мира. А, если вспомнить о том, что фантазия позволяет человеку быть и разумным существом и наслаждающимся животным, если добавить к этому, что психический материал у человека невоспитанного поставляется самыми темными, самыми первобытными рефлексами, то нетрудно представить и понять (но не простить) тот жуткий соблазн, который дают наркотики…

Впрочем, эти рассуждения принадлежат не мне, а братьям Стругацким. Они об этом тревожно упоминали в «Хищных вещах…».

Наступит день и я сойду со сцены,И маску надоевшую сниму,Пока ж играю,Но играю скверно,А для чего играю — не пойму.

Наступит день и я свой грим отмою,Сотру черты усталого Пьеро,И свой костюм, приросший, вместе с кровьюСорву и брошу в мусорник, в ведро.

Наступит день и больше арлекиномЯ перестану публику смешить,И смою всю браваду вместе с гримом,И буду в правде жизни скромно жить.

Наступит день…А если не наступит?!А если сценой, как проказой, заражен?А если роль чужая не отступит,А если быть артистом обречен?..

Ишь ты, на лирику потянуло. Ладно, все к черту. Какие грандиозные планы я строил в тюрьме, ожидая слияния с Проводником! Какие возможности воображал! Пора, пора в Иркутск. Не дай Бог, я его не найду. Жизнь тогда потеряет смысл!

Все мне чудится печальный,Запоздалый, светлый свет,Облик девушки случайной,Той, которой больше нет.Той, которая мелькнула,Словно луч в тени ночной,Той, которая сверкнула,Серебристою луной.

Все мне чудится смиреньеИ смятенье этих уст,Как подлунное свеченьеСеребристо-нежных чувств.Как надлунные печалиЭти нежные уста,И в глазах горит свечамиНеземная красота.

О, Луна! Планета ночи.Спутник грусти и теней;Вечер. Девушка. И осень.И мерцание очей.О, любовь! Каким причудамТы порой подчинена.Осень. Вечер. Ты — и чудо,И печальная луна.

И всегда, когда я вижуОдинокую луну,Я в ее свеченье вижуЭту девушку одну.Вижу вечер, вижу осень,Серебристый вижу свет,И луны на челке проседь,И тебя, которой нет.

2