Читаем без скачивания Смерть в белом галстуке. Рука в перчатке (сборник) - Найо Марш

Лакей немного подождал и при крайне неловком молчании затворил за собой дверь.

Леди Каррадос оглядывается в прошлое

Аллейн проследовал за лакеем вверх по лестнице, оставив Фокса в библиотеке, чтобы смягчить неловкую ситуацию.

Лакей передал Аллейна с рук на руки горничной, и та отвела его к леди Каррадос, которая не лежала в постели, а была в своем будуаре, сидела в высоком кресле, очень прямо и с тем самым выражением, что когда-то побудило Пэдди О’Брайена сравнить ее с Сикстинской мадонной. Увидев Аллейна, она протянула к нему обе руки, и когда он взял их в свои, на ум ему пришла такая мысль: «Она – английская леди, а вот это – руки английской леди. Тонкие, бесплотные, лишенные чувственности, с такими же лишенными чувственности кистями».

Она сказала:

– Родерик! Я ведь по-прежнему могу называть вас Родерик, не правда ли?

– Надеюсь, что так, – ответил Аллейн. – Сколько воды утекло, Эвелин.

– Слишком много. Ваша мама иногда мне о вас рассказывает. Мы говорили с ней сегодня по телефону. Она проявила такую доброту и отзывчивость, Родерик, и сказала, что и вы будете таким же чутким. Пожалуйста, садитесь и закуривайте. Мне хотелось бы почувствовать, что вы не великий сыщик, а просто старый друг.

– Мне бы тоже этого хотелось. Признаться, Эвелин, я как раз собирался попросить вас прийти, как вдруг получил ваше приглашение.

– Официальный вызов?

– Да, будь он неладен! Поэтому я так обрадовался, когда вы послали за мной. Вы очень облегчили мне задачу.

Она сложила вместе узкие ладони, и Аллейн, заметив синеватые тени на костяшках ее пальцев, вспомнил, как Трой сказала, что хочет написать ее руки.

– Полагаю, Герберт не хотел, чтобы вы говорили со мной?

– Он был не в восторге от этой идеи. Он считал, что вы слишком утомлены и подавлены.

Леди Каррадос слабо улыбнулась.

– Да, он очень заботлив, – промолвила она, и было трудно судить, говорит ли она всерьез или иронически. – О чем вы хотите меня спросить, Родерик?

– О разных скучных и безрадостных вещах. Весьма сожалею. Я знаю, вы были другом Банчи.

– Как и вы.

– Да.

– Каков ваш первый вопрос?

Аллейн прошелся по финальной сцене в вестибюле и выяснил, что его собеседница не может сообщить ему ничего нового. Она отвечала быстро и сжато. Он видел, что его вопросы не имели для нее особого значения и что Эвелин тревожно ждала того, что за этим последует. Заговорив о Зеленой комнате на верхнем этаже, он сразу понял, что задел более чувствительную струну. Аллейн испытал глубокое отвращение к своей задаче. Он продолжил, размеренно, без нажима:

– Зеленая гостиная с телефоном. Мы знаем, что Банчи пользовался телефоном, и нам чрезвычайно важно знать, не подслушал ли его кто-нибудь. Кто-то сказал, что вы оставили там свою сумочку, Эвелин. Это так?

– Да.

– И Димитри вернул ее вам?

– Да.

– Когда это было?

– Вскоре после того, как я поднялась из-за ужина – примерно в половине первого или без четверти час.

– Но не в час ночи?

– Нет.

– Почему вы так уверены в этом?

– Потому что я довольно внимательно следила за временем, – ответила леди Каррадос.

– В самом деле? А что, кульминация успешного бала приходится на определенный момент?

– Ну, так или иначе, хозяйка отслеживает время. Если гости не начинают расходиться после ужина, то можно сказать, что бал удался.

– Где вы находились, когда Димитри вернул вам сумочку?

– В бальном зале.

– Вы видели Банчи примерно в это время?

– Я… не могу сказать точно.

Ее руки сжались плотнее, словно стремясь удержать секрет, который мог вылететь ненароком. Губы ее стали совсем белыми.

Открылась дверь, и вошла Бриджет. Она выглядела так, будто только что плакала.

– О, Донна, – промолвила она. – Извини. Я не знала…

– Это моя девочка, Родерик. Бриджет, это дядя Сары.

– Здравствуйте, – сказала Бриджет. – Тот, что детектив?

– Тот, что детектив.

– Сара говорит, вы довольно человечный.

– Весьма любезно со стороны Сары, – отозвался Аллейн.

– Надеюсь, вы не терзаете мою маму? – спросила девушка, усаживаясь к матери, на ручку кресла. От нее веяло бодрой, энергичной решимостью.

– Стараюсь удерживаться. Пожалуй, вы могли бы помочь нам обоим. Мы говорим о вчерашнем вечере.

– То есть не могла бы я невзначай, сама того не зная, сообщить вам что-то ужасно важное – вы это имеете в виду?

– Такое бывает, – улыбнулся Аллейн. – Мы говорили о сумочке вашей мамы.

– О той, что она оставила наверху, а я ей вернула?

– Бриджи! – прошептала леди Каррадос. – О, Бриджи!

– Все в порядке, Донна, родная. Это не имеет никакого отношения к Банчи. О… он же ведь был при этом, не так ли? В столовой, когда я принесла тебе сумку.

Угнездившаяся на подлокотнике высокого кресла с подголовником, Бриджет не могла видеть лица своей матери, а Аллейн подумал: «Вот мы и влипли».

Вслух он сказал:

– Значит, вы вернули сумочку в столовой?

Леди Каррадос вдруг откинулась назад и закрыла глаза.

– Да, – ответила Бриджет, – и она просто лопалась от денег. Но при чем здесь сумка? Что, есть какая-то тонкая, неуловимая связь? То есть подлинным мотивом были деньги? А убийца подумал, что Донна передала те деньги Банчи? Или что-то подобное?

– Бриджи, детка, – вмешалась леди Каррадос, – я вообще-то разговаривала с мистером Аллейном с глазу на глаз.

– О, правда, ласточка? Извини. Я улетучиваюсь. Могу я поговорить с вами до того, как вы уйдете, мистер Аллейн?

– Сделайте милость, мисс Бриджет.

– Тогда зайдите в старую детскую. Я буду там.

Бриджи перегнулась, чтобы заглянуть в лицо матери, и та сумела нежно улыбнуться. Потом она вышла, а леди Каррадос закрыла лицо руками.

– Не надо ничего мне рассказывать, Эвелин, – мягко произнес Аллейн. – Я попробую сам вам все рассказать. Возьмите себя в руки, в конце концов, это может оказаться не так уж страшно. Итак. Кто-то вас шантажирует. Вы получаете письма, написанные печатными буквами на простой, дешевой бумаге. Одно из них пришло в то утро, когда Банчи принес вам весенние цветы. Вы положили его под подушку. Вчера вечером вы оставили свою сумочку в Зеленой комнате, потому что получили указание оставить ее. В сумке лежали деньги, которые требовал шантажист. Сейчас выяснилось, что когда вы были в столовой вместе с Банчи, Бриджет вернула вам вашу сумку, все еще полную денег. Вы ведь отнесли ее обратно, в Зеленую гостиную, не так ли? Отнесли, и уже потом, в бальном зале, ее вернули вам пустой.

– Но… значит, вам все это известно! Родерик, известно ли вам и то, что узнали вымогатели?

– Нет. Я не имею понятия об этом. А Банчи знал?

– Вот что и ужасает меня. Во всяком случае, Банчи знал, что меня преследуют. Когда Бриджи принесла мне вчера эту ужасную сумку, я чуть не потеряла сознание. Не могу передать, каким это было для меня ударом. Вы совершенно правы, такое письмо, как вы описали, действительно пришло несколько дней назад. Были и другие. Я не отвечала на них. Я порвала их все и старалась выбросить это из головы. Я думала, что, быть может, если я не стану обращать внимания, они прекратят писать. Но в последнем письме содержались страшные вещи. Шантажисты причинили бы боль Бриджи – сильную боль. Там говорилось, что если я не выполню их требований, Герберту и Бриджи станет известно… станет известно все. Я дрогнула. И выполнила требования. Я положила пятьсот фунтов банкнотами в эту сумочку и оставила ее на маленьком столике в Зеленой гостиной незадолго до часу ночи.

А потом Бриджи увидела ее. Никогда не забуду, как она вбежала в столовую, смеясь и протягивая мне эту сумку. Вероятно, вид у меня был кошмарный. Сейчас все это перемешалось у меня в голове, как воспоминания о страшном сне. Каким-то образом нам удалось отделаться от Бриджи. Должно быть, Банчи был на высоте. Там же находился и сэр Дэниэл Дэвидсон. В последнее время мне пришлось не раз к нему обращаться по поводу моего здоровья, и перед этим вечером он давал мне советы. От него я тоже отделалась, а потом мы с Банчи вышли в холл, и Банчи сказал, что знает, как я хочу поступить с этой сумочкой, и умолял меня не делать этого. Я была как безумная. Кое-как отделалась от него и опять ринулась в ту зеленую гостиную. Там никого не было. Я положила сумку на стол. Было без двадцати час. Я положила ее за большую шкатулку из золоченой бронзы с эмалью, которая стояла на столе. Потом вернулась в бальный зал. Не знаю, сколько времени прошло, когда я увидела, что Димитри идет ко мне через зал с этой сумкой. Сначала я подумала, что произошло то же самое, но, взяв ее в руки, поняла, что денег там больше нет. Димитри сказал, что нашел сумку и признал в ней мою. Вот и все.

– Вот и все, – повторил Аллейн. – Хорошо сработано. Послушайте, Эвелин, сейчас я спрошу вас напрямик: возможно ли, что Димитри и есть тот человек, который шантажирует вас?

– Димитри?! – Ее глаза расширились. – Боже правый, нет! Нет-нет, об этом не может быть и речи. Он никак не смог бы узнать… Это невозможно.