Читаем без скачивания Бывшие. Запрети мне тебя любить - Александра Салиева

Наверное, я ненормальная, или по меньшей мере, со мной что-то не так, но глаза будто бы режет от одного осознания что я вижу перед собой, но при этом не могу дотронуться. Нельзя так сильно хотеть мужчину, ведь эта зависимость совершенно точно губительна. Невозможно любить настолько безумно и отчаянно, будто бы от этого зависит собственная жизнь. Но я хочу. И люблю.

– Ты даже не представляешь, как я с ума сходил всё это время по тебе, – негромко произносит он, аккуратно обхватывая за лодыжки, укладывая их себе на плечи. – А ты? Ты вспоминала меня, а, Жень? – дополняет, плавно заскользив кончиками пальцев по внутренней стороне моих бёдер.

Едва осязаемые прикосновения по краю резинки чулок сводят с ума. Каждый мой новый вдох сравним с тем, будто вместо кислорода я впитываю истинное пламя самой преисподней. С такой безудержной силой горят мои лёгкие.

– Да, – выдыхаю запоздало.

Артём дарит мне тёплую полуулыбку и наклоняется вперёд, целуя чуть ниже колена, постепенно продвигаясь выше и выше. Ответная волна судорожной дрожи во мне пробегается от самых кончиков пальцев и разливается по всему телу, вынуждая ёрзать от нетерпения.

– Как часто, Жень? – продолжает Артём.

Давно теряю смысловую нить диалога. Трудно сосредоточиться хоть на чём-то, помимо убийственно медленной и неспешной ласки, истязающей моё тело и сознание. Но, по всей видимости, Рупасова это не устраивает.

– Как часто ты вспоминала обо мне, Жень? – настаивает он на своём.

Его ладони скользят выше по внутренней стороне бёдер, задевая пальцами кружево нижнего белья, а губы повторяют этот путь, вынуждая меня откровенно стонать от переизбытка острых ощущений.

– Постоянно… – выдыхаю вынужденно. – Пожалуйста, Тём… Я так больше не могу-у…

Хочется просто вцепиться в его волосы, притянуть к себе ближе, впиться в него голодным поцелуем, забирая и впитывая в себя вкус чужого и одновременно самого родного дыхания. Меня буквально ломает от невозможности прочувствовать жар мужского тела, обхватить за торс ногами и ощутить в себе наполненность, которую может подарить только он. Но я не могу себе этого позволить. Мои руки до сих пор находятся в мягком, но надежном захвате металла и кожи, а разум отказывается воспроизводить хоть что-то, что помогло бы. И всё, что мне остаётся – продолжать молить свою мужчину ниспослать мне освобождение. Нет, не от пут, которыми он меня привязал. Не только к кровати. К себе. Причём так давно, что и не помню, а было ли в моей жизни время, когда я жила отдельно от него. Словно меня и не существовало прежде.

– Одного твоего слова достаточно, – то ли напоминает о былом, то ли просто соглашается со мной Артём.

Нижняя часть белья всё ещё на мне. Тем контрастнее и ярче первое проникновение его пальцев вглубь моего тела. Но и оно не приносит столь необходимой разрядки. Лишь разжигает мучительную агонию потребности быть единым целым с мужчиной до небывалых высот. Меня выворачивает этой болью. И если я совсем недавно так боялась упасть, то теперь все мои грёзы только о том, чтобы свалиться в этой вершины как можно стремительнее и скорее. Не могу больше сдерживаться. Делаю то, о чём он предупреждал. То, чего он хотел. Я кричу. Громко. Наверное, даже слишком, потому что…

– Тише, родная, – остаётся где-то на краю моего сознания нежно-успокаивающий полушёпот. – Тише.

Мужчина продолжая ласкать меня изнутри жестоко медленно и сладко. До такой степени безгранично томительно, что у меня перед глазами темнеет. Я уже ничего не вижу. Только чувствую, как каждый нерв раскалён до предела, а мышцы каменеют от судорог. Время словно замедляется, оставляя барахтаться и тонуть в омуте бесконечного круговорота, убивающего с такой изощрённостью, что кажется, будто бы эта пытка создана специально для меня. И тогда, когда я уже решаю, что это никогда не закончится, а я сама просто сгину в этой беспросветной пучине сладостной боли, мир рассыпается на мириады осколков чистейшего наслаждения, заставляя внутренние мышцы сжиматься в ошеломительном оргазме. Меня будто вышвыривает из реальности окончательно. И эта моя новая действительность настолько прекрасна, что просто не могу не остаться там…

– Жень, – доносится словно издалека.

Собственный организм напоминает нечто абстрактное, не способное больше чувствовать ничего, кроме оставшейся эйфории, наполняющей душу лёгкостью и безмятежностью. Но ласковое трепетное прикосновение к моим губам заставляется вернуться из своего недолгого путешествия.

– Жень, – уже требовательнее зовёт Артём.

Череда новых поцелуев вынуждает тянуться навстречу. Вновь забываюсь, потянув руки вниз, чтобы обнять мужчину. Острая боль прошивает запястья, а я невольно морщусь, сожалея лишь о том, что до сих пор так и не могу прикоснуться к нему. Ничего не произношу вслух, но моя реакция остаётся услышанной. Металлические пряжки на кожаных браслетах оказываются вскоре расстёгнуты, и я с наслаждением опускаю затёкшие ладони на широкие сильные плечи, впиваясь в загорелую кожу ногтями.

– Я здесь, любимый, – шепчу несвязно.

Его член упирается мне в промежность. Нужно лишь податься совсем немного вперёд и тогда…

Тихий, но настойчивый стук в дверь разрушает ту иллюзию, которая только начала вырисовываться в моём воображении.

– Брат, я всё понимаю, – доносится из коридора приглушённый голос Рупасова-младшего. – Но у нас во дворе федеральный судья в компании злющего фээсбэшника, а ты заперся с его женой. Имей совесть!

Артём замирает на мгновение, а взгляд цвета бездонной синевы застывает.

– С-сс… – так и не договаривает он.

Резко выпрямляется и садится. На его лице мелькает болезненная судорога, а с уст срывает тяжёлый выдох. Руки сжимаются в кулаки с такой силой, что проступает рисунок вен, а кончики пальцев белеют.

– Не фээсбэшник он, – бормочу зачем-то в оправдание Косте. – Пограничник…

Поднимаюсь и сама, усаживаясь напротив Рупасова. В памяти максимально досконально прокручивается весь наш разговор за то время, что мы здесь находимся. Мужчина всё ещё предельно возбуждён. Даже представить себе не могу, что он может чувствовать сейчас. И тем более, не знаю, что он способен сделать дальше. Да мне и не особо интересно. Я уже приняла решение за нас обоих.

Вновь обнимаю Артёма за плечи с придвигаюсь ближе, прокладывая влажную дорожку из терпких поцелуев вдоль пульсирующей жилки на его шее, тем самым выказывая своё отношение к происходящему. Да, я намерена продолжать. И присутствие кого-то там, за пределами места, где есть только я и он – ничего не меняет.

– Вали на хрен, Сень! – следует от моего мужчины достаточно громко, чтобы послание дошло до адресата.

Не могу сдержать шальной улыбки, продолжая дарить любимому ласковые прикосновения своих губ и рук.

– Но… – слышится в ответ нерешительное.

Рупасов-младший так и не договаривает. Я обрываю его.

– Да, вали нахрен, Сень! – повторяю слова Артёма.

Немного отстраняюсь и всматриваюсь в его глаза. В них отражается такое буйство эмоций, что они в одно мгновение захлёстывают, утягивая в свой омут.