Читаем без скачивания Богдан Хмельницкий. Искушение - Сергей Богачев

Это действительно была хорошая новость. Значит, все идет по плану.

Как и планировал Кричевский, обоз на Сечь выступил рано утром. Впрочем, назвать обозом две телеги да около пятнадцати сопровождавших их казаков было трудно. Телеги сильно задерживали движение, но и без них было невозможно. Полковник собирался обойтись в дороге собственными запасами и не заезжать в села, хотя, имея грамоты от самого Потоцкого, можно было рассчитывать на любую поддержку в любом селе, где был староста или какие другие казенные люди. И все же Кричевский решил не рисковать.

– Времена сейчас смутные, людишки вокруг разные крутятся, – объяснил он свое решение Иллариону. – Чем быстрее мы доберемся до Хортицы, тем будет спокойнее.

Была еще одна причина, по которой пришлось отправиться в путь с телегами, – малолетний сын Богдана. Как ему не хотелось проехаться верхом, полковник запретил Юрасю даже думать об этом. Добродумов опять надел серую рясу паломника и тоже ехал в телеге, коротая время в беседах с маленьким Юрком. Он рассказывал ему о коврах-самолетах, о высоких-превысоких мазанках и многих других чудесах XX века, которым удавалось найти сравнение в словаре жителей XVII столетия. Вместе они любили поиграть с Волчком и Хватом, алабаи неотступно бежали рядом с телегой своих хозяев. Юрасю особенно нравилось бросать вперед свою шапку, которую одна из собак вмиг приносила обратно.

В таких забавах прошло пару дней. К концу третьего дня Добродумов почувствовал, как изменилось поведение спокойного до сих пор Кричевского, как напряглись казаки из отряда сопровождения. Вокруг все было таким же, как и раньше, – бескрайняя степь, голубое небо, свежий весенний воздух. Но крестьяне смотрели на них настороженно и с подозрением. Шлях, по которому они держали путь, опустел. За весь день можно было встретить два-три небольших купеческих обоза, да и то не всегда. Несколько раз Илларион замечал вдалеке, на высоких, разбросанных по степи курганах, фигуры всадников. А однажды утром им встретился конный казацкий разъезд.

Пока они спокойно и открыто приближались к обозу, Кричевский сказал Иллариону:

– Молодец у меня кум. Ты смотри как дозорную службу поставил – ни одна гадюка незамеченной не подберется.

С дозорными беседовал Добродумов. Он впервые видел подъехавших к ним казаков, да и его никто из них не знал. Илларион спокойно объяснил старшему дозора, кто они такие и зачем едут на Сечь. Рассказал он, и кем приходится Богдану маленький мальчик, который спокойно продолжал играть с большим псом.

Напряженность снял один из казаков дозора:

– Слышал я, что у нашего гетмана есть друг. Колдун – не иначе. И всегда ходит с двумя страшными волками.

– То, что друг, – это правда, – подхватил Илларион. – То, что с нечистой силой дружбу водит, – ерунда, не верьте. И не волки его охраняют, а два пса редкой породы. Да вон они, сами можете посмотреть.

Казаки дружно повернулись в сторону Юрка, который сел на Волчка верхом и, размахивая хворостиной, как саблей, кружил вокруг телег.

– Ну а ты, парень, наверное, и есть тот самый друг Хмеля? – обратился к Иллариону старший из казаков.

Добродумов почувствовал, что напряжение, которым были скованы и дозор, и охрана обоза, прошло. Казаки спешились, достали свои люльки-носогрейки и кисеты с табаком, а их командиры отошли в сторонку.

– Вам нужно быть осторожнее. Сейчас в степи кого только не встретишь. Мало того что наши ребята пошаливают под шумок, так еще и татарва дорвалась. Союзнички хреновы… – в голосе старшего дозора чувствовалось неприкрытое презрение.

– А в чем дело? Откуда здесь татары? – спросил Кричевский.

– Откуда, откуда… Из Крыма, откуда ж еще? Богдан союз подписал с ихним ханом. Уже неделю как стоят их шатры под Хортицей, – с раздражением ответил казак. – Если вскорости не выступим на ляхов, басурмане до Киева дойдут. Скучно им, понимаешь. Сучьи потрохи…

Старший дозора зло выругался и сжал рукоять сабли так, что побелели костяшки пальцев.

– Понятно, – коротко ответил полковник. – Надо, Ларион, торопиться. Сердцем чую: Богдану нужна наша помощь.

Дозорный посоветовал в дороге высылать вперед двух-трех казаков.

– Пойдут казацкие секреты – могут стрельнуть, не разбираясь, – пояснил он. – Особенно в некоторых из вас.

Казак быстро зыркнул на полковника, выделявшегося среди участников похода богатой одеждой, саблей и пистолями, рукоятки которых были украшены дорогой инкрустацией. Кивнув на прощание, он отдал команду, и через пару минут его отряд скрылся в ближайшей балке. Продолжил свой путь и обоз.

Не раз они добрым словом поминали старшего казачьего разъезда. Когда срочно пришлось прятаться в овраге от татарской сотни, которая, словно голодные волки, рыскала по степным дорогам. Когда ближайшие плавни вдруг ощетинились пиками и мушкетами казачьего секрета. Когда пришлось отстреливаться и уносить ноги от селян, которые в темноте приняли их за «лядских лазутчиков».

На седьмой день пути дозорные, высланные полковником, вернулись с хорошей для любого низового казака новостью: впереди, за излучиной, видна Сечь.

– Ну здравствуй, куме! – кумовья обнялись и по христианскому обычаю трижды поцеловались.

– Не думал я, что встретимся при таких обстоятельствах, – издалека зашел полковник.

– Ты, куме, не юли, как вошь на сковородке. Знаю, зачем приехал на Сечь. Будешь меня уговаривать голову еще ниже наклонить перед Владиславом да еще глубже засунуть ее в ярмо Потоцкого. Про твою коронную задачу вся Украина гудит. Только давай об этом поговорим позже…

– Батьку! – Богдан повернулся на крик маленького Юрка.

Путаясь в широких шароварах, мальчик бросился ему на шею. Хмельницкий подхватил сына на руки, поцеловал в обе щеки и бережно понес в хату.

– Да ты, сынку, настоящим казаком стал. Пора тебе саблю острую да коня верного подыскивать.

С Добродумовым гетман встретился уже ближе к вечеру.

– Ну, рассказывай, друг мой, как съездил? С чем вернулся? – расспрашивал Хмельницкий, усадив Иллариона за стол, на котором стоял кувшин с вином и тарелка с сыром. – Угощайся, вино славное. Подарок крымского хана.

Добродумов не спеша пил вино и думал, с чего начать свой рассказ. С его отъезда в Чигирин времени прошло вроде немного, а событий хоть отбавляй: Гелена, совет у Потоцкого, нападение Мисловского, поездка в Киев… Илларион решил, что прежде всего нужно рассказать о совете у коронного гетмана Николая Потоцкого.

Богдан слушал его недолго и не очень внимательно, а затем и вовсе прервал:

– Погоди, Илларион. Я тебя не за этим посылал в Чигирин. Ты скажи мне, видел ее? Передал ли ей то, что я просил? Как она там, моя голубка?

Добродумов, тяжело вздохнув и мысленно перекрестившись, рассказал Богдану о том, как встречался с Геленой, как вручил ей фамильное кольцо, как она приняла подарок и что передала в ответ. Увидев иконку, гетман бережно взял ее в руки и отошел к окну. Долго смотрел на лики святых, затем поцеловал икону и перекрестился.

– Значит, любит и ждет. Я знал это. Ничего, недолго осталось. Погоди, любая, вот разберемся с ляхами, а там и с тобой свидимся, – еле слышно промолвил он.

«Уже легче, – подумал Добродумов, – хорошо хоть сначала решил с ляхами разобраться, а уж потом мчаться в Чигирин. Ждут тебя там, гетман. Этого и хотят, чтобы бросил все и приехал к своей любимой. А ловушку если не Чаплинский захлопнет, так Мисловский постарается».

Глядя, как Богдан со слезами на глазах целует подарок Гелены, Илларион окончательно решил, что рассказывать ему о своих подозрениях относительно любимой не следует. Мало того что не поймет, так еще и зарубить сгоряча может к чертям собачьим.

Отбросив все сомнения, Добролюбов вышел от гетмана и решительным шагом направился к куреню, который ничем особым не выделялся среди других мазанок Коша. Постучав в небольшое окошко, он толкнул дверь. Из-за стола ему навстречу поднялся хозяин – атаман четырех полков запорожских, правая рука Хмельницкого Максим Кривонос.

– Заходи, божий человек, тебя нам только и не хватало, – с улыбкой встретил он гостя.

Вместе с ним за столом сидело четверо казаков. Как понял Добродумов, это были старшины находящихся в подчинении атамана полков. При виде гостя один из казаков торопливо свернул разложенные на столе карты. Старшины, как по команде, встали и, попрощавшись с хозяином, направились к выходу. Илларион перекрестился на висевшие в углу иконы и присел на лавку, стоявшую у двери. Пока Кривонос провожал своих побратимов, он наблюдал за ним, как будто видел впервые.

Высокий и сухощавый атаман напоминал ему ястреба. Это сходство усиливал большой с горбинкой нос, который не раз становился объектом шуток острых на язык казаков. Длинные, опущенные вниз усы прикрывали тонкие губы, темные глаза и узкие брови делали его лицо утонченным, и если бы не золотая серьга в левом ухе, можно было бы подумать, что это не казацкий атаман, а гоноровый шляхтич.