Читаем без скачивания Проселочные дороги - Иоанна Хмелевская

— Я про чужих спрашиваю, дуреха!

— От такой слышу. Вот этот, в желтой рубашке, вроде похож на того хлыща, который возил меня на мотоцикле, но головой не поручусь. Он на фото в темных очках, и в натуре тоже был в темных очках. А садясь за руль мотоцикла, надевал мотоциклетные очки. А вот эта баба в крупные горохи... Жаль, нечеткий снимок. Правда, лицо ее я все равно не видела толком, только издали и в профиль, но прическа вроде ее. Слушайте, да ведь это парик!

Мы кинулись выдирать фото у Тересы из рук.

— Точно, парик! — сказала я. — Номера ты не запомнила?

— Парика?

— Да нет, их машины.

— Помню только, что была буква «В», а на конце две тройки. Только это номер мотоцикла, номера машины не запомнила.

— А почему ты не узнала в мастерской? — спросила меня Лилька.

— Они не обратили на номер внимания. А квитанции не выписывали, за смену масла квитанции не надо. Помнят только, что номер варшавский.

Тут внезапно пробудился отец, встряхнулся и высунул голову из-под пальмы.

— Я одного не понимаю, — сказал он совсем бодрым голосом, словно и не спал. — Как ты могла предъявлять милиции паспорт, если у тебя украли сумку? Где ты его носила? За лифчик прятала?

Тереса непонимающе глядела на отца. Мы все сразу как-то смолкли, наверное, нас озадачил лифчик. Я опомнилась первая и, пока другие не помешали, посмешила ответить отцу:

— Никакой сумки у нее не украли! Тереса, а содержимое сумки ты проверяла? Ничего не пропало?

— Проверяла, а как же! Пропало расписание, то самое, за которое я доллар заплатила. И еще пытались стащить кольцо с пальца, да наверное, я сразу начала распухать, стащить не смогли. А на пальце остались следы, он до сих пор у меня болит.

— Что ж, — задумчиво произнесла Люцина. — Кое-какие выводы мы можем сделать. Шеф банды — мошенник ювелир. Понял, что его подделка раскрыта, и теперь преследует тебя по всей Польше, чтобы стереть следы своего преступления. Счастье еще, что тебе не отрезали палец!

— Страшно подумать, каким опасностям ты подвергалась! — жалостливо проговорила тетя Ядя.

Мамуля жаждала крови.

— Их только трое! — хищно прошипела она. — Нас намного больше. Теперь мы станем гонять их по всей Польше! Завтра же и начнем.

— Ни в коем случае! — вскинулась Тереса. — Только не завтра. На завтра я запланировала кое-что простирнуть, да и гардероб надо привести в порядок. К тому же из тебя тот еще мститель. Вот сейчас ты полна сил и свежа, как персидская фиалка, а завтра опять примешься стонать — «ах, живот болит». От нервов как пить дать разболится. Нет, какая уж от тебя помощь!

Мамуля обиделась страшно. Такое оскорбление, да еще от кого? От младшей сестры!

Мамуля уже открыла рот, чтобы как следует ответить на подобные инсинуации. Сейчас поссорятся, срочно надо перевести разговор на другую тему! И я спросила:

— Тереса, а в Канаде ты никого из них не видела? Или в самолете?

Тереса какое-то время непонимающе глядела на меня, видимо, не сразу переключилась с мамулиного живота на новую проблему, потом вскочила со стула с душераздирающим криком:

— Ааааа! Голоса!

— Какие голоса? Что с тобой? — испугалась тетя Ядя.

Люцина оживилась:

— Тебе чудятся голоса? Слышите, среди нас Орлеанская дева! А что они тебе говорят?

— Что моя средняя сестра законченная идиотка! — разозлилась Тереса. — И вообще, с вами нельзя говорить серьезно.

— Тогда поговори со мной! — предложил из-под пальмы отец, которого разбудил Тересин крик. — Со мной можно говорить серьезно.

— Что же это такое делается! — произнесла мамуля каким-то странным голосом, а Люцина демонически захохотала в углу дивана. Тереса с отвращением взглянула на сестер и обратилась к нам с Лилькой:

— Вам скажу, а не этим мегерам. То-то мне их голоса показались знакомы — и бабы в горошек, и типа в машине. Еще когда меня тащили. Все думала — где же я их слышала? А теперь вспомнила. Это их я слышала по ту сторону двери ванной в Сопоте!

Мы вспомнили Тересин рассказ о ее неудачной попытке вымыться в темной ванной пансионата и стали восстанавливать в памяти, о чем именно вела разговор эта парочка. С того времени столько всего произошло, столько событий, столько разных разговоров, что вспомнить оказалось невероятно трудно. А если быть точным — так ничего толком мы и не вспомнили. Может, сказалась усталость. Ведь сколько всего узнали за один вечер, вернее, ночь, ибо давно наступила ночь.

Так ничего толком и не вспомнив, так ничего и не решив, мы отправились спать. В одном только были единодушны — беречь нашу Тересу как зеницу ока, сорвать все происки злоумышленников. Перед сном начитанная тетя Ядя попыталась вдохнуть надежду в наши отчаявшиеся души:

— Не расстраивайтесь, в конце концов, когда-нибудь все выяснится. Я читала детективы, знаю, что каждый отчаявшийся преступник обязательно совершает ошибку, которая и помогает распутать даже самое запутанное дело. Вот и наши — не смогут снова похитить Тересу, чтобы ее прикончить, станут нервничать и обязательно совершат какую-нибудь ошибку. И тогда мы все узнаем! Другого выхода я тоже не вижу...

Прошли два дня, отведенные Тересе на отдых и стирку, и я принялась лихорадочно раздумывать над тем, что бы такое испортить в машине. Портить надо было с умом: и чтобы машина не могла с места двинуться, и чтобы починить потом было нетрудно. Требовалось любой ценой сдержать жажду деятельности моих родных. Тереса совсем пришла в себя после пережитых злоключений и рвалась снова в путь, мамуля чувствовала себя великолепно, ничто не мешало продолжить наше путешествие. Оставалось разработать маршрут. Тереса желала посетить Ченстохову, вознести благодарственные молитвы Пресвятой Деве за чудесное избавление от смерти. Мамуля предлагала съездить в Сувалки и Лович, Люцину привлекала Серебряная гора и Шклярская Поремба, а тетю Ядю — Бещады. Лилька, с которой я советовалась, что бы тут такое предпринять, тоже ничего умного предложить не могла.

— Машину оставь в покое, — сказала она после долгого раздумья. — Пусть лучше с тобой что-нибудь случится. Например, пищевое отравление. Кажется, его легче всего симулировать.

— Не уверена, что мне удастся позеленеть, ведь у страдающих отравлением лицо всегда такое, знаешь, бледно-зеленое... Просто ума не приложу, что и делать. Если до утра Марек не даст о себе знать, наверное, придется разрядить аккумулятор. Если оставить машину на двенадцать часов с включенными фарами... Как думаешь, хватит?

Марек, как по заказу, появился через час после нашего разговора. Пришел как раз к вечернему чаю, так что застал нас всех дома. Я так обрадовалась тому, что уже нет необходимости сдерживать рвущуюся в путь семейку, что даже не обиделась на него. Мог бы, конечно, сначала меня известить, ну да ладно. Пока мыл руки в ванной, скороговоркой сообщил: в конспирации нет больше необходимости, он сделал все, что требовалось, теперь, напротив, наступает этап сотрудничества со всеми нами. Остальное сейчас доложит.

Остальное оказалось чрезвычайно интересным.

Начал Марек с того, что положил на стол фотографию громадных размеров, правда немного нечеткую. Зато можно было прочитать надпись на визитной карточке, прикрепленной к сумке. Не считая нужным давать какие-либо предварительные пояснения, Марек задал вопрос в лоб:

— Кто знает этого человека?

Мы все как один уставились на фамилию, которую теперь можно было прочесть без труда: «Миссис Эдит Уолтерс». И молчали.

Естественно, первой отозвалась Люцина, хотя ничего об этой миссис сообщить не могла. Люцина просто риторически вопросила:

— Надо же! Как им удалось такое сделать? Откуда это у тебя?

Более содержательным оказалось высказывание Тересы:

— Есть в Канаде миллионер с такой фамилией, — произнесла она задумчиво. — Но я с ним не знакома. А вообще-то фамилия эта очень распространенная. Нет, лично я с человеком, носящим такую фамилию, не знакома.

— А кто это? — поинтересовалась мамуля.

— Хозяйка багажа в серо-сине-красную клетку, чемоданов и сумок, с которыми она совершает туристическую поездку по нашей стране в машине одного типа, — пояснил Марек. — Приехала из Канады. Машина марки «пежо», номер 18-58 WJ. Типа зовут Михал Доробек. Кому из вас знакомо это имя? Мы молча переглянулись.

— Фамилия вроде бы мне знакома, — неуверенно произнесла Тереса, вот только не могу вспомнить, где и когда я ее слышала.

— Мне тоже вроде знакома, — как эхо отозвалась тетя Ядя, — и тоже не припомню, откуда я ее знаю.

— О, я ее слышала от тебя! — вспомнила вдруг Тереса, поворачиваясь к тете Яде. И подумав, подтвердила уже более уверенно:

— Точно, от тебя!

— Что ты говоришь! — удивилась и встревожилась тетя Ядя. — А я как раз подумала — не от тебя ли я ее слышала?

— В таком случае это было довольно давно, — сказала я. — Тереса уехала из Польши восемнадцать лет назад, а слышать фамилию друг от дружки вы могли только до ее отъезда. Если действительно слышали. Потому что могли и видеть написанной в письме.