Читаем без скачивания Закаспий; Каспий; Ашхабад; Фунтиков; Красноводск; 26 бакинских комиссаров - Валентин Рыбин

- Но-но, служивые, полегче! - Лесовский отпрянул к двери купе, терпеливо наблюдая, пока пройдут солдаты.

- Нельзя ли к вам, господин офицер? - обратил ся один из них.

- Какой я тебе, к дьяволу, офицер! Просто шинель надел - в ней в дороге удобнее. Заходи, но только сидеть будешь - тут не приляжешь.

- Да разве до спанья, когда кругом революция!- воскликнул солдат, садясь на край скамьи и оглядывая пассажиров.

- Куда спешите-то, чуть ли не целая рота вас? - спросил Лесовский.

- Ну дык, третьего дня еще генерала-карателя побили и арестовали! А теперь вся власть в руках Советов - охранять завоеванный мир надо, вот и торопимся!

В Самарканде на перроне тоже народу уйма, и едва поезд остановился, как сразу затрещали подножки вагонов от наседающей толпы. Кондуктор двери вовсе не открыл, но все равно откуда-то появились в шинелях, без погон, с красными повязками на рукавах патрульные.

- Документы, граждане! Быстренько предъявите документы и вещи! У кого в мешках мука, пшеница, рис, пшено - признавайтесь сразу, а то потом хуже будет! Необходима помощь голодающим ташкентцам!

- Ваши документы, господин...

- Не господии, а представитель Закаспийского Ревкома. Вот, пожалуйста. - Лесовский подал удостоверение и мандат о направлении в краевой Совет депутатов.

- Ясно, дорогой товарищ. - Старший патруля вернул документы и улыбнулся. - Закаспию хвала и честь. Ваши кушкинские артиллеристы и солдаты, можно сказать, поставили решающую точку в разгроме карателей...

В Ташкенте не только перрон, но и вся привокзальная площадь, была забита застрявшими в пути пассажирами. В дни всероссийской забастовки железнодорожников и выступлений рабочего класса и солдат Ташкента на станции скопилось несколько пассажирских поездов и военных эшелонов. Выбравшись через переполненный зал ожидания на улицу, Лесовский даже растерялся, не зная, куда идти. Всюду люди. Даже трамвайная линия - и та завалена мешками и узлами. Справа, возле чайханы и многочисленных лавок, несмотря на холод, прямо на тротуаре, на тряпье, спали женщины с детьми, рядом сидели бородатые мужики. Лесовский искал глазами в сером промозглом тумане ориентир - Благовещенскую церковь, в сторону которой ему надо было идти, но видел только головы, плечи, да лошадиные морды.

- Комиссар, айда с нами! - окликнул его солдат, ехавший с ним в купе. - Все равно тут ни извозчика, ни трамвая не дождешься. А до Константиновской площади, где теперь Совдеп, не так и далеко. Айда, товарищ!

- Пошли, коли так! - Лесовский подхватил чемоданишко и зашагал следом за каганцами, которые ринулись напрямую, расталкивая на пути толпящуюся публику.

Они пересекли круглую площадь и прямо по проезжей части Соборной улицы пошли к центру города. Лесовский не отставал от них. Под ногами скрежетала мокрая от ночного дождя брусчатка, а вверху, раскачиваясь на ветру, шумели высокие пирамидальные тополя.

У «Белого дома» - так успела назвать ташкентская буржуазия дом Временного правительства Туркестанского края, - солдат остановили часовые. Последовала проверка документов. Каганцам дали команду следовать левой стороной к казармам, где расположилась кушкннская батарея и солдаты. Оттуда, с загороженного дувалом двора несся гул множества слившихся воедино голосов. Лесовскому же указали на Совдеп.

- К кому вы, товарищ? - Дежурный красногвардеец преградил дорогу у самого входа.

- К самому главному. Вот мои документы.

- К Колесову, значит. Налево по коридору, но вряд ли сейчас к нему пробьешься.

- Попробую.

Коридоры Совдепа были заполнены людьми в шинелях и железнодорожными рабочими. Все вооружены - на плечах винтовки. В приемной председателя, судя по всему, командиры войсковых подразделений и рабочих дружин. Оглядывая их, Лесовский увидел знакомого командира-артиллериста.

- Русанов, здравствуй! - Лесовский подал руку.- Не узнал? В Кушку вместе ехали, в одном вагоне. Я - на обследование колодцев, а ты для дальнейшего прохождения службы!

- Фу ты, ну, конечно, узнал! Лесовский, если не ошибаюсь. Но почему ты в военной форме? Я подумал какой-нибудь полковник, перешедший на сторону революции. Папаха на тебе, шинель офицерская.

- Шинель со склада выдали, а папаху туркмены подарили, - пояснил Лесовский.

- А я думаю, что это за полковник выискивает кого-то! Между прочим, наш генерал-лейтенант Востросаблин целиком и полностью перешел в революцию. Слышал, небось, о нем?

- Слышал, но до сих пор сомневался в достоверности слухов.

- Ну, какие тут слухи - это факт. Сам он, как только Ташкентский Совдеп запросил помощь, образовал комиссию, и сам председателем комиссии стал. Приехали сюда, в Ташкент, эшелоном в двадцать вагонов- с орудиями, с пулеметами, пехоты побольше пятисот человек. Ну и, как говорится, с корабля на бал. Ударили по ташкентской крепости, разогнали карателей - главного комиссара и его помощника захватили. Юнкеров перебили... Ну, брат, тут было такое, что в двух словах не расскажешь. Нашим тоже досталось. Я нынче собираюсь в госпиталь - надо навестить своих батарейцев. Хочешь, сходим вместе?

- Да я же еще не определился. - Лесовский приподнял чемодан. - И вот сундучок мешает, куда-то надо бы поставить.

- Да у меня же и оставишь. И сам располагайся у меня. Я тут рядом, на солдатском дворе, комнатенку занимаю. Стоп, сейчас мы... - Русанов дернул за рукав Лесовского, увидев, что от Колесова вышел лобастый, с усиками и челочкой военный.

- Товарищ Полторацкий, тут товарищ к вам из Асхабада. Из Ревкома.

- Что-то асхабадцы поздновато пожаловали. К самому шапочному разбору. - Полторацкий бросил строгий взгляд на Лесовского, но, выйдя в коридор, оглянулся: - С чем приехали? Идемте со мной. Русанов, ты тоже... Ревком определил оставить кушкинский отряд до особого распоряжения в Ташкенте. Передай бойцам, чтобы не спешили, может быть, еще придется повоевать.

Они поднялись по широкой лестнице на второй этаж и вошли в комнату Полторацкого. В ней - стол, кровать, тумбочка с книгами и вешалка для одежды.

- Ну так, что у вас в Асхабаде? Смирно ли ведет себя доррерская шайка? Его-то мы в погребе отыскали, в крепости. Прямо, как крыса, под землю полез. Вернетесь в Асхабад, объявите буржуям, чтобы больше не рассчитывали на своего графа - арестован и отправлен в тюрьму. И сами пусть успокоятся - карта их бита. Житникову передадите, чтобы немедленно арестовали закаспийского комиссара Караваева. Эта дрянь не лучше Доррера. Вся власть переходит в руки Советов, никаких больше Временных правительств не будет. Через несколько дней краевой съезд - изберем Совнарком, соответственно будут избраны и областные Советы народных комиссаров. Вчера Колесов получил телеграфные разъяснения из Петрограда... А теперь что у вас конкретного? - Полторацкий бросил взгляд на Лесовского.

- По-моему, все предельно ясно. - Лесовский помял в руках папаху. - Я приехал для ознакомления. Мы все время только и думали, как бы граф Доррер и Коровниченко не нагрянули с войсками в Закаспий, и в первую очередь, в Асхабад. Исполкомовцы все время держали связь с Доррером, просили от него помощь. А теперь, что ж... Может быть, товарищ Полторацкий, как член Ревкома, подскажете - что мне дальше делать? Если нет никаких особых распоряжений, я, пожалуй, отправлюсь назад в Асхабад и доложу обстановку.

- Ну вот еще! - Полторацкий засмеялся, взял из рук Лесовского папаху и водворил ее на вешалку. - Не успели приехать и уже бежать назад. Оставайтесь, примите участие в работе съезда. Поможете нам встретить закаспийских делегатов. Кто у вас в Асхабаде избран?

- Житников, вероятно... Может быть, прапорщик Молибожко или Батминов...

- Одним словом, не знаете. - Полторацкий сел за стол, взял из стопки четвертушку бумажного листа и, написав телеграмму, спросил: - Кому конкретно адресовать?

- Житникову, председателю Ревкома...

- Хорошо, сегодня мы известим ваших товарищей о съезде, но вы тоже останетесь. Как с жильем - устроились?

- У меня будет жить, - торопливо сказал Русанов, - не извольте беспокоиться, товарищ Полторацкий.

- Не изволю, - усмехнулся Полторацкий. - И когда вы только научитесь говорить по-человечески. Революция свершилась, жизнь начинается новая, а вы «не извольте беспокоиться».

- Прошу прощения...

- Еще лучше! Да что я тебе, господин, что ли, что ты у меня прощения просишь? Я простой типографский рабочий, наборщик. С малых лет в цеху... Ладно, ступайте. Вас, Лесовский, когда понадобитесь, я разыщу»

-  Ну, тогда мы потопали - Русанов отворил дверь и подождал Лесовского в коридоре. - Ну что, Николай, давай поставим твой чемодан, да навестим раненых? Жаль только, даже гостинца никакого нет.

- У меня есть сухари.

- Придержи для себя, в госпитале, небось, кормят не хуже, чем на батарее.

Солдатский двор, куда вошли Русанов и Лесовский, выглядел типичным армейским городком. В глубине двора, за деревьями, виднелись казармы, плац и гимнастические снаряды. За деревьями, справа, артиллеристы чистили лошадей, там же стояли зачехленные орудия. Кушкинцы, вероятно, уже готовились к отъезду. Солдаты, сойдясь у казармы, вели озабоченный разговор, некоторые чистили сапоги, собираясь выйти в город. Обстановка была, в полном смысле слова, самая мирная. Русанов, беспрестанно вскидывая руку под козырек, отвечая на приветствия артиллеристов, ввел Лесовского в дом, в коридоре которого было множество дверей, отворил вторую слева. В комнате стояло четыре кровати и стол.