Читаем без скачивания «Кровавый карлик» против Вождя народов. Заговор Ежова - Леонид Наумов

Никакого участия населения в реализации приказа 1937 г. не предусмотрено.

Руководство операции и в том и в другом случае — тройки, но несет это слово не совсем совпадающий смысл:

В 1930 году предписывалось немедленно создать в ПП ОГПУ тройки с представителями от крайкома ВКП(б) и прокуратуры. Состав тройки выслать на утверждение Коллегии ОГПУ.

В 1937 году тройка утверждалась также приказом НКВД, но обычно включала в себя не просто «представителей», а именно первых лиц в регионах — первых секретарей и прокуроров. Другими словами, участие партийных органов и прокуратуры в осуществлении приказа более прямое.

Размах репрессий.

Приказ 1930 года предполагает 50–60 тыс. по 1-й категории и сотни тысяч — по 2-й.

1-я категория:

Украина — 15 000

Северный Кавказ — 6 — 8000

Средняя Волга — 3 — 4000

ЦЧО — 3 — 5000

Нижняя Волга — 4 — 6000

Белоруссия — 4 — 5000

Урал — 4 — 5000

Сибирь — 5 — 6000

Казахстан — 5 — 6000

2-я категория:

1) УССР — выселяются 30–35 тыс. семейств

2) Северный Кавказ и Дагестан — 20 тыс.

3) Средне-Волжский край — 8–10 тыс.

4) ЦЧО — 10–15 тыс.

5) Нижне-Волжский край — 10–12 тыс.

6) Белоруссия — 6–7 тыс.

7) Сибирь — 25 тыс.

8) Урал — 10–15 тыс.

9) Казахстан — 10–15 тыс.

Всего 130–155 тыс. семей.

Здесь же уместно заметить, что 1-я категория в 1930 г. не предусматривала обязательно ВМН, но допускала заключение в лагерь, 2-я категория в 1930 году предусматривала выселение (статус спецпереселенца), а 2-я категория в 1937 г. — заключение в лагерь.

Учет лиц, подлежащих репрессии в 1937 году, более точный: нет амплитуды в 1–2 тыс. расстрелянных и 1–5 тыс. семей по 2-й категории.

Иными словами, репрессии в 1930–1933 годах носили более массовый характер и были менее жестокими. Соотношение первой и 2-й категорий в 1930 г. 1:8–1:10. В 1937 г. на практике как, мы помним, было вообще 1:1. Приговорены к ВМН тройками в 1930–1931 гг. более 28 тыс., а в 1937–1938 гг. в 13 раз больше.

Иными словами, приказ 1937 года предполагает завершение начатого в 1930 году: не ликвидация социальной группы, а физическое уничтожение лиц, которые раньше относились к этой группе и не интегрировались в советское общество.

Этот вывод подтверждается и рассказами очевидцев.

Выслушаем свидетельство чекиста из Западной Сибири Егорова: «Первое указание о подготовке массовой операции мы получили по НКВД СССР в июле 1937 г. Эта директива обязывала нас составить списки на весь контрреволюционный элемент из социально чуждой среды и весь уголовный рецидив, представляющий из себя социальную опасность для общества» [20, с. 311]. То есть приказ № 00447 был воспринят именно как решение нанести удар по социально чуждой среде.

«Последующий смысл всех директивных установок руководства управления НКВД, даваемых на совещаниях и при докладах, сводился к необходимости весь оперативный контингент… свести в разные по названиям, но единые по своим целям контрреволюционные организации, связанные с иностранными разведками враждебных нам стран и белоэмигрантскими центрами за границей» [56, С. 311].

Зачем это? Приказ не предусматривал этого, зачем превращать беглых кулаков в шпионов? И Егоров разъясняет зачем: «Оперативный состав органов, восприняв эти установки как прямую физическую ликвидацию всей контрреволюции, в том числе и пассивной, но являющейся базой для различных контрреволюционных формирований».

То есть, если представить бежавших кулаков, бывших меньшевиков, кадетов вместе с ссыльными епископами «единой контрреволюционной организацией, связанной с внешней разведкой», — то последует их «физическая ликвидация»! Так рассуждали сотрудники органов.

Оперативный состав, «деятельно следуя этим директивам, приступил к их реализации с полным сознанием исторической необходимости очистить нашу страну от этого контингента» [56, с. 311]. Вот! «Историческая необходимость очистить страну». Это подтверждает версию «зачистки» («социальной инженерии») [74, с. 224].

Вспомним, что репрессии 1937–1938 гг. дело рук тех, кто получил ведомственные награды (звание почетного чекиста) именно в период подготовки и осуществления великого перелома 1927–1934 гг. Наверное, не случайно, что именно они в 1937–1938 гг. активно включились в массовые операции. Кулацкая операция — попытка обеспечить завершение социалистической модернизации физическим уничтожением тех групп населения, которые не принимали ценностей нового общества. Решить эту задачу должны были прежде всего силовые структуры. В этой ситуации многие руководители НКВД сознательно или стихийно выбрали тактику широкого разворачивания массовых операций, и потому что видели в этом способ продемонстрировать свою лояльность, и потому что эти операции контролируются намного меньше. Существование в регионе широкого контрреволюционного заговора выводит местное чекистское руководство из-под контроля прокуратуры и партийных комитетов и оправдывает его чрезвычайные полномочия.

Отступление 1: Попытка уничтожить Церковь

А на кого пытались направить удар руководители НКВД?

Исследователи истории Церкви утверждают, что репрессии против христиан в 1937–1938 гг. далеко превзошли по размаху все предшествующие: «церковников и сектантов» в 1937 г. репрессировано 37 331 человек, а в 1938 г. — 13 438 [56, с. 660]. Это без учета мусульманского духовенства, которое шло чаще всего как «националистическая панисламистская контрреволюция». Если верить этой цифре, то доля духовенства в массовых репрессиях 1937–1938 гг. — более 3 % (всего в этой справке говорится о репрессиях более чем 1575 тыс. человек). Другие исследования называют цифры в 2–3 раза больше. Надо учитывать, что верующих и священников могли привлекать и за «к.-р. агитацию», и за «повстанческую к.-р.».

Многие историки связывают этот разгром с тем, что перепись 1937 года выявила сохранившиеся религиозные чувства советских граждан. «Вопрос о религии возник в переписном листе (речь идет о переписи 1937 года. — Л.Н.) на самом последнем этапе» [9, с. 17]. С точки зрения исследователей переписи 1937 года, этот вопрос появился благодаря вмешательству политического руководства: «По всей вероятности, он был внесен туда по инициативе Сталина. И потому что он остался в переписном листе вопреки правилам статистики, ясно, что противиться его внесению организаторы переписи не могли» [45, с. 17]. Может быть, действительно по инициативе Сталина, может, кого-то другого из членов Политбюро. В любом случае в результате с точки зрения официальной идеологии получилось очень плохо: «60 % жителей села и 30 % жителей города на переписи определили себя верующими». «Получается, что все социально-экономические преобразования, вся культурно-идеологическая работа не дали результата! «Пережиток прошлого» — религия — все равно сохранился. Бытие изменилось, а сознание нет, может быть, надо ему помочь, сознанию? Добить врага…» [74, с. 221–222].

Действительно, еще в начале 1937 года начались репрессии против архиереев, находившихся в оппозиции митрополиту Сергию. 3 февраля 1937 г. епископ Герман (Ряшенцев) арестован в с. Кочпон (место ссылки) и вывезен в Сыктывкарскую тюрьму, затем 15 сентября 1937 г. расстрелян в Сыктывкарской тюрьме в рамках кулацкой операции. Еще 14 апреля 1937 г. епископ Арсений (Жадановский) арестован в с. Котельники Московской области, расстрелян 27 сентября 1937 г. в Бутове.

Выше уже говорилось о том, как руководитель УНКВД Омской области Салынь не соглашался с лимитами, которые ему спустили из Москвы. При этом надо иметь в виду, что еще до выхода постановления Политбюро о «массовых операциях» в городе Ишим в ночь с 23 на 24 июня были арестованы все священники (в том числе и бывшие). Всего семьдесят пять человек, из них центральная фигура — епископ Серафим Звездинский (его расстреляют в Омске 26 августа). В тот же день, 23 июня 1937 г., арестован в г. Бирске (Башкирия) епископ Волынский и Житомирский Аверкий (Кедров), расстрелян 27 ноября 1937 г.

На следующий день за сотни километров, в Казахстане (в ссылке), был арестован один из противников митрополита Сергия епископ Иосиф Петровых (расстрелян 20 ноября).

Одновременно началось дело «даниловского братства», по которому в Сыктывкаре (в ссылке) снова был арестован епископ Федор (Поздеевский). В июне он уже давал показания, 23 октября 1937-го приговорен к ВМН, расстрелян в Ивановской тюрьме.

Вряд ли все это было случайное совпадение. Впечатление, что разгром 1937–1938 гг. готовился заранее и еще в начале 1937 года в разных регионах страны работа шла именно в этом направлении.

Однако сразу хочется обратить внимание, что в приказе № 00447 при перечислении «контингентов, подлежащих репрессии», священники упоминаются только в конце шестого пункта: