Читаем без скачивания Шаг за край - Тина Сескис

— Пойдем, детка, — говорит Ангел. — Давай только зайдем выпьем по маленькой, посмотрим, как ты себя будешь чувствовать. Время мы хорошо проведем, я обещаю. — Она берет меня за руку и улыбается так, что отказать ей я не в силах.

Мы проходим всю Оксфорд–стрит (как только Ангел ходит на таких каблуках?), а потом, перейдя дорогу, попадаем на мою улицу, где я работаю. Я указываю на агентство, и Ангел восклицает:

— Да ты что! Ну, это шикарненько, а?

А потом мы проходим Уордур–стрит, пересекаем Олд — Комптон–стрит, у меня уже ноги гудят, а желание отправиться домой (домой — куда?) одолевает целиком и полностью.

Ангел уже, по сути, тащит меня за руку, мы спускаемся по каким–то узким ступенькам, которые я никогда и не заметила бы, все это кажется чем–то немного сомнительным, но, когда мы проходим входную дверь, за нею открывается огромный бар — с высокими потолками, голыми кирпичными стенами и роскошными люстрами. Всю заднюю стену занимает экран, на котором крутят крутое порно. Увеличенные кадры не сопровождаются звуком, слава богу, так, долбит что–то механическое, это, что ли, зовут техномузыкой? Бар полон красивыми модными людьми, мне делается неловко за свои джинсы и унылую рубаху. Не знаю, куда взгляд отвести: в жизни не видела такого громадного пениса и того, что он им вытворяет, — вот и стою с Ангел у стойки, дожидаясь, пока кто–то из неистово занятой, но холодно отрешенной обслуги бара меня заметит. Убеждаюсь, что и все другие на экран не смотрят, будто его и нет вовсе. Гаргантюанский акт полового соития… а вместо него вполне могли бы показывать какого–нибудь причитающего чудака с плакатом, настолько старательно народ не обращает внимания на экран. Зачем он здесь: из любви к искусству или к моде? — а потом начинаю думать, какое мне до этого дело. Дожидаясь возможности заказать две водки с тоником, сквозь музыку слышу, как кто–то вопит показушно певучим голосом: «Ангел, до–ро–гая! У тебя получилось», — оборачиваюсь и вижу безукоризненно сложенного чернокожего в бананово–желтой футболке, которой тесно на скульптурной лепки груди, он обнимает Ангел, прижимая ее к себе, словно малого ребенка, только–только извлеченного из ванны. Ангел ухмыляется, бросает вверх завлекающий взгляд, хотя даже мне ясно, что чернокожий — гей. Я потеряла свою очередь (странная у них тут система), стою в ожидании опять, теперь уже совсем убежденная, что внимания на меня не обращают нарочно. Когда наконец–то ко мне подходит красавица–девица с колечками, продетыми в бровях, заказываю три двойных: дружок Ангел слишком далеко, чтобы спрашивать, чего он хочет, а пробираться обратно лицом к экрану мне невмоготу. Цену мне называют несусветную, я понятия не имела, что три выпивки могут стоить так дорого. Когда добираюсь сквозь толпу до Ангел, она говорит:

— Дэйн, познакомься с моей классной новой соседкой Кэт, я ее в кустах нашла. — И она прыскает.

— Здрасьте, — говорю, застенчиво улыбаясь. — Боюсь, не знала, чего вам захочется, потому принесла водку.

— О-ой! — взвизгивает Дэйн и говорит: — Сам я предпочитаю мохито, не беспокойтесь, дорогая, Рикардо мне уже несет.

Оглядываюсь и вижу, как к нам приближается еще один божественный мужчина: идеального сложения, смуглый и миниатюрный — с двумя запотевшими стаканами зеленого напитка, узорами отсвечивающего в его наманикюренных руках. Ангел берет свою выпивку, и мне достаются две двойных водки.

Выпиваю первый стакан как можно скорее, в основном только бы стакан поставить, и вскоре чувствую, как по телу разливается ласковое тепло. Пробую предложить оставшуюся водку Ангел, но та, покрутив головой, говорит:

— Пей сама, детка.

Минут за пятнадцать я приканчиваю их оба. Чувствую, как кружится голова, будто я все не тут, но держусь изо всех сил, стараясь не терять нить разговора, перекрывающего музыку, что дерганой болью отдается в голове, и не обращать внимания на невообразимые гениталии, стараясь забыть, насколько неуместной я себя чувствую.

Представления не имею, сколько уже времени. Я стою на столе (я где–то в другом месте?) одетая в серебристое платье–рубашку, которое в тот день пораньше Ангел стащила для меня в магазине. Ноги мои босы, понимаю это потому, что они липнут к мокрой столешнице. Ангел рядом со мной, сексуально танцует, тогда как я пьяно раскачиваюсь, длинные мои ноги сгибаются под музыку, подошвы твердо впечатались в стол. Еще хватает ума сообразить, до чего смехотворно я выгляжу, а потом вновь подхватывает эйфория свободы, избавления и спиртного, я запрокидываю голову, гикаю, ухаю, больше не заботясь, кто и что об этом подумает, продолжаю танцевать, плохо попадая в такт музыке.

— Выпьем еще! — ору я Ангел, перекрывая шум, потом изображаю скачок со стола, как в кино «Грязные танцы», и… ноги отказываются мне служить. Кто–то (Дэйн?) помогает встать с пола, потом рядом оказывается Ангел и тащит меня в туалет, потому как ноги мои, похоже, не действуют. Наваливаюсь на Ангел, и мы ухитряемся втиснуться в кабинку, я во всей одежде усаживаюсь на сиденье, свесив голову ниже колен, меня даже не тошнит ни от грязи, ни от зловония — одно сплошное истощение, силы ушли совсем. Одно лишь желание — улечься спать: сегодня формально уже закончилось. Ангел шлепает меня по щекам, трясет меня, приговаривая:

— Ну же, детка, очнись!

Не скоро, но наконец я встряхиваюсь, сажусь, выпрямляясь, невидяще гляжу на нее, а потом в голову лезет этот жуткий образ и я снова захожусь в истерических рыданиях, словно вовсе и не собираюсь их прекращать. Ангел гладит меня по волосам и говорит:

— Перестань, детка, я за тобой пригляжу, все будет как надо. — Потом становится рядом и принимается что–то делать на бачке за моей спиной. — Попробуй вот это, детка, это точно поможет, честно.

Я, шатаясь, усаживаюсь коленями на сиденье туалета и тупо разглядываю длинную прямую полоску. Знаю, что это такое, но не желаю признать это. Мне уже когда–то предлагали, еще в университете, но меня никогда к этому не тянуло, ни в малейшей мере. Смутно чувствую на себе серебристое платье–рубашку, открытое почти до пупка, чувствую босые ноги на полу кабинки, теперь еще более мерзко мокром, длинные волосы опутывают меня со всех сторон, и я лишь одного хочу: отправиться домой, в своей настоящий дом, к Бену и Чарли, и… и что? Я так устала. Отвожу назад волосы, беру скатанную в трубку бумажку у Ангел, моей подруги, моей спасительницы, я же могу ей верить? Глаза у меня поникают, вновь предвещая беспамятство, и Ангел трясет меня, на этот раз посильнее. Не знаю, что делать. Просто хочу, чтобы все прекратилось. Если б только я могла прямо тут улечься спать, но, похоже, не могу. Так что кончается все тем, что я склоняюсь вперед, признавая поражение, следуя принятому решению, и вступаю в новый этап моей очень странной и, что печально, совершенно недостойной жизни.