Читаем без скачивания На шипах - Алексей Александрович Нескородов

Он протянул мне миниатюрные, как туфельки золушки, бутсы.

– У тебя какой размер? – Спросил я.

– Мой размер знают только мои любовницы. Шучу. Сороковуха.

Втиснуться в обувь на два размера меньше своего, можно только через адскую боль, но обстоятельства требовали жертв. Готовый на все, я влез в тугие вратарские бутсы.

– Не благодари, золушка! – Сказал, Аршак. – Главное, чтобы после матча тебе ноги не ампутировали. А вообще эти бутсы счастливые. Я ими в Армении более двадцати мячей успел забить.

Превозмогая боль, я выскочил на поле. Под вой толпы диктор объявлял составы играющих команд. Кривоножко с презрением посмотрел в мою сторону, где помимо миниатюрных желтых бутс, увидел, возвышающийся как колос средний палец правой руки. «Выкуси, говню» – процедил я сквозь зубы, выпуская из ноздрей огнедышащий пар.

– Ты в порядке? – Спросил Козлов, и тоже увидел торчащий вверх палец, но уже не средний, а большой.

Серьезно уступающий нам в классе соперник казался легкой добычей для дебютного матча. Но холодное, покрытое ухабами поле, было совершенно непригодно для игры. Игроки Пегаса не могли показать и половины имеющихся способностей. Как коровы на льду, барахтались они по скользкому полю, не имея особых возможностей для взятия ворот. Кривоножко тянул на себя одеяло.Получал мяч и не мог им умело распорядиться.Постоянно делал не точные пасы. Но даже в редких случаях, когда мяч долетал до Андрея Суворова, тот не мог убежать от защитников, пробуксовывая на каждом участке поля. И лишь Суббота уверенным исполином стоял в воротах, отражая каждый удар соперника.

Две трети матча пошли псу под хвост. Голевое затишье вызывало улюлюканье даже у закаленного казачьего хора. Толпа требовала зрелищ и забитых мячей, а гладиаторы только и могли, что спотыкаться и падать. Игра шла к нулевой ничьей и сулила настоящим фиаско. Томас Майер одиноко стоял у бровки, обернутый в стильный серебристый плащ. Холодное лицо не выражало никаких эмоций, намеренно скрывая все, что творилось у него в душе. Козлов нервно метался из стороны в сторону, вероятно вспоминая президентскую нагайку.

За пятнадцать минут до конца матча Кривоножко все-таки ушел с поля. Заменив его, я получил шанс. Каждый шаг приносил боль. Но даже мое появление не сильно помогло команде. Мы продолжали тонуть в болоте собственной тоски на радость сопернику, который отдавал последние силы, чтобы удержать ничью. Время таяло быстрее, чем снег. До конца матча оставалось совсем немного. Руфус Занга прорвался по флангу, начиная последнюю атаку. Мяч перешел к Чиче. Тот, спотыкаясь, вышел на ударную позицию и пробил. Мяч отскочил от спины защитника и попал прямиком в мои ноги. До ворот метров тридцать, защитники щемят с обеих сторон, бежать больно и скользко. От безысходности я просто пробил по воротам, даже не надеясь на чудо. И будь это обычные бутсы, наверняка бы промахнулся.Однако плотность, заряженная в тесную обувь, предала мячу особую траекторию. Посланный как комета мяч обогнул вытянувшегося дугой голкипера и залетел в ворота.

Рев трибун всколыхнул дружную волну. Вырвавшаяся из груди эйфория приглушила адскую боль и я, в припрыжку, поскакал вдоль поля навстречу объятиям товарищей. В первом же матче, первым ударом, заточенный в тесные бутсы Аршака, я умудрился принести Пегасу первую официальную победу.

Глава 7. Тяжелый характер

Четыре победы к ряду на самом старте сезона всерьез заявили о Пегасе, как об одном из главных фаворитов первой лиги. Фанатская любовь росла вместе с тренерским доверием. И даже, оставаясь игроком замены, я получал все больше игрового времени, неизменно приближаясь к основе.

С приподнятым настроением вступали мы в весеннюю слякоть. Приятные пробежки по горным лесам, сменяли изнурительные баталии на мокром тренировочном поле. Мы с поросячьим визгом барахтались в сжиженной смеси грязи, песка и травы. Тонули в болоте, но продолжали тренироваться. Ведь все, что не убивает нас, делает лишь сильнее.

Переживая вторую молодость, я все равно уступал Кривоножко. В битве за место в основе он продолжал оставаться фаворитом, как более молодой и техничный соперник. Если бы не его вздорный характер, вряд ли бы я всерьез мог рассчитывать на место в основе, но его высокомерие и постоянные пререкания с тренером оставляли мне шанс. Если бы все зависело только от Майера, то наверняка я начинал бы игру одновременно с стартовым свистком, а Кривоножкос завистью смотрел бы на меня со скамейки. Но статус приглашенной звезды, на которую руководство потратило тонны денег, выработал у Хохла иммунитет на тренерское недовольство. Тем не менее, я все равно дышал ему в спину.

Возросшая конкуренция делала нас похожими на разъяренных псов, готовых сорваться с цепи, и вцепиться друг другу в глотки. Он явно считал себя выше любого и не упускал возможности продемонстрировать это. Он раздражал практически всех, но понимая, что в нем кроется главная сила команды, никто не обращал внимания на его заскоки. И было совершенно не понятно, как такой душевный парень как Чича мог вести с ним дружбу. Впрочем, у всех свои недостатки. Каким бы надменным павлином не был, Хохол все равно оставался профессионалом и мастером своего дела, выкладывающимся по максимуму на каждой тренировке. Его профессионализм не ограничивался самоотдачей, высокой скоростью и техникой владения мяча. Он заслуживал Оскара за артистизм. Любовь к ныркам с виртуозными падениями и воплем, после каждого соприкосновения с соперником нередко вызывали смех, но судьи часто имели иное мнение и назначили опасные стандарты, за счет которых мы добивались побед. Кривоножко не только красиво падал на глазах у судей, но и делал вещи, не подвластные их взору. Незаметные прихваты и подножки являлись частью его игры. Он легко провоцировал соперников на открытые действия, которые не мог не заметить даже самый слепой арбитр. Было бы здорово, если бы он ограничивался этим только во время игр, но он не брезговал использовать это и против своих.

Обычная тренировка. Моросящий апрельский дождь расстреливает неглубокие лужи. Мы буксуем, но бегаем за мячом, состязаясь в двустороннем матче. Я постоянно снабжаю передачами Суворова. Тот бурлаком таранит мяч по центру поля, умело обходя соперников. Даже в хлюпкой жиже Суворов проявил ловкость и сумел обвести Хохла, усадив того на пятую точку. Под насмешки игроков он встал из лужи с обезумевшим от оскорбления видом. Глаза в бешенстве искали цель. Суворов продолжал сольный слалом и уже обошел Руфуса. Подобно разъяренному быку помчался за ним Кривоножко.В отчаянном прыжке с вытянутыми вперед ногами, он настиг юного метеора.Шипы впились в колено. Громкий хруст холодным звоном застыл в наших ушах. Андрей