Читаем без скачивания Ты, я и Париж - Татьяна Корсакова

— Так, тебе нужно что-нибудь приличное на вечер.

— А что будет вечером? — напряглась Тина. После такого суматошного дня вечер она планировала провести в своей комнате.

— Вечером будет ужин. Ты что, забыла? — Амалия неодобрительно покачала головой, как будто Тина только что попрала семейные устои. Затем потянула ее к стойке, на которой висели вечерние платья, выбрала огненно-красное с глубоким декольте и искусственной розой на поясе, велела: — Примерь!

— Это?! — Тина с опаской посмотрела на платье. — А оно не слишком… красное и короткое?

— В самый раз! — Амалия уже тащила ее к примерочной кабинке. — Красный цвет — фаворит сезона, вот, полюбуйся! — Она распахнула пиджак, демонстрируя красную шелковую блузку. — А мини из моды вообще никогда не выходит!

Платье обтягивало ее, точно вторая кожа, казалось, стоит только вздохнуть поглубже, и оно затрещит по швам. И длина была уж слишком «мини», Тину не покидало желание одернуть подол, натянуть его на голые коленки.

— Шик! — сказала Амалия, заглянув в примерочную кабинку.

— Оно мне мало, — попыталась возразить Тина.

— Глупости! Оно тебе в самый раз.

— И длина…

— А что длина? Нормальная длина. Так, теперь туфли.

Туфли были под стать платью: узкие, неудобные, на высоченном каблуке.

— Ну-ка, пройдись! — скомандовала Амалия.

— Не могу, — Тина протестующе замотала головой.

Она отродясь не ходила на таких каблуках. Это же не туфли, а орудие пыток.

— Можешь! — Амалия была непреклонна. — Дорогая, женщине твоего социального статуса не пристало ходить в бесформенных ботах. Шпилька и элегантность — это синонимы. Привыкай выглядеть достойно.

Тина попыталась: сделала робкий шажок, потом еще один.

— Ну вот, можешь, если захочешь, — прокомментировала ее несмелую попытку Амалия. Ты теперь хоть на женщину стала похожа, а то из-за твоего пионерского прикида не видны ни грудь, ни ноги.

— Зато теперь они слишком видны, — буркнула Тина.

Платье и туфли потянули на четыреста долларов, хотя, по мнению Тины, не стоили и десятой части от этой суммы. Утешало только одно — шопинг подошел наконец к концу, можно было ехать домой.

— Черт, забыли про косметику! — сказала Амалия, когда они уже выехали за МКАД, и осуждающе посмотрела на Тину.

— Тебе нужна косметика?

— Нет, это тебе нужна косметика. Не собираешься же ты выйти к столу без макияжа?

Вообще-то, Тина как раз собиралась, но озвучивать свои планы не стала.

— Ладно, что-нибудь придумаем, — заключила Амалия и отвернулась.

Тина вздохнула с облегчением. К счастью, до самого дома Амалия молчала, и можно было спокойно наслаждаться тишиной. Заговорила она, уже выходя из машины:

— Ужин в восемь. У тебя час на сборы. Вот возьми, — она сунула Тине тушь и помаду. — И запомни, больше всего в женщинах твой отец ценит элегантность.

Тина молча кивнула, направилась к дому.

— Куда? — послышалось ей вслед. — А кто поможет мне донести покупки?

Тина уже открыла было рот, чтобы сказать, что в доме полным-полно прислуги, но вовремя прикусила язык. Во-первых, не стоит перенимать чужие барские замашки, во-вторых, с нее не убудет, а в-третьих, даже интересно, как живут жены олигархов.

Утолить любопытство Тине так и не удалось: дальше порога Амалия ее не пустила, забрала пакеты с покупками, улыбнулась и захлопнула дверь прямо перед Тининым носом. Очень мило! Прямо апофеоз хорошего тона. А плевать! Не очень-то и хотелось!

Тина вошла в свою комнату, бросила обновки на кровать, огляделась в поисках пакета с пирожками. Конечно, перекусывать перед ужином неправильно, но уж больно хотелось есть.

Пакета нигде не было, наверное, его забрала горничная, когда прибиралась в комнате. Плохо, надо будет ей сказать, чтобы не выбрасывала ничего без разрешения. Можно было бы спуститься на кухню и попросить у Надежды Ефремовны бутерброд, но что-то подсказывало, что одним только бутербродом дело не ограничится, а наедаться никак нельзя — впереди семейный ужин и нужно как-то влезть в узкое платье, будь оно неладно. Пообрывать бы руки тому модельеру, который выдумал такое безобразие. В голове мелькнула крамольная мысль — а не послать ли все к черту и не явиться ли к ужину в чем-нибудь из своей старой одежды, но Тина прогнала ее прочь. Одного раза вполне хватило, вчера в своем простецком наряде она весь вечер чувствовала себя белой вороной. Нет уж, раз в этом доме принято выходить к ужину при полном параде, значит, так тому и быть. В чужой монастырь со своим уставом не ходят. Вот только интересно, где она найдет еще одно вечернее платье? Ведь, если следовать логике Амалии, появляться в одном и том же наряде дважды — дурной тон.

На сборы ушло полчаса. Тина справилась бы и раньше, если бы не пришлось накладывать макияж. Вот в чем она была не сильна, так это в обращении с косметикой. Дед «боевую раскраску» не терпел, считал, что в семнадцать лет достаточно тех красок, что даны природой, и малейшую Тинину попытку ослушаться пресекал на корню. С тушью она худо-бедно разобралась, а вот с помадой пришлось повозиться. Помада была кроваво-красной, понятно, что в цвет платья, но Тине она не шла категорически — слишком ярко, слишком броско, чересчур по-взрослому. Тина придирчиво изучила свое отражение в зеркале. Да, именно по-взрослому. И платье, и макияж, и туфли делали ее старше лет на десять. Интересно, это и есть элегантность?..

Когда пришло время спускаться к ужину, она вдруг поняла, что боится. Люди, собравшиеся в обеденном зале, только формально могут считаться ее родственниками, а на самом деле они для нее чужие, так же, как и она для них. Семья в Тинином понимании была чем-то светлым и уютным, не придающим излишнего внимания таким мелочам, как форма одежды. Может, она ошибалась?

Дверь, ведущая в обеденный зал, оказалась тяжелой и неподатливой, на бронзовой ручке остались влажные следы от Тининых пальцев. Господи, хоть бы на сей раз все прошло хорошо и закончилось как можно быстрее! Даже на выпускных экзаменах она так не волновалась.

Тинино появление встретили гробовым молчанием. Разговоры стихли, как только она переступила порог. Вся семья была в сборе: отец, Амалия, Серафим, дядя Вася и даже мужчина с необычной фамилией Серебряный. И все они смотрели на Тину: отец со смесью негодования и удивления, Амалия со сладкой улыбкой, Серафим насмешливо, дядя Вася недоуменно, Серебряный просто с вежливым интересом. Неужели она опоздала? Но ведь на часах еще только без пяти минут восемь…

— Добрый вечер. — В наступившей тишине ее голос прозвучал неестественно громко.