Читаем без скачивания Операция «Остров Крым» - Ольга Чигиринская

Самое трудное было – сказать им, что Верещагина нет на Роман-Кош, его забрала фронтовая разведка. Похоже, не получилось быть убедительным. Секунд пять казалось, что грузин (Берлиани. Капитан Берлиани) застрелит его, наплевав на статус парламентера.

Они согласились принять сдачу батальона. За одним исключением – лейтенант Сергей Палишко. Будет он убит при попытке к бегству, расстрелян после сдачи или сам прыгнет с обрыва – им все равно.

– Вы меня убили, товарищ майор… Это вы меня убили!

«Нет. Это он тебя убил».

Палишке не хватило духу застрелиться. Ему не хватило духу умереть стоя, глядя убийце в лицо. Белогвардейский сержант (Унтер. Здесь сержант называется унтером) поставил его на колени и выстрелил в затылок.

(Это вы меня убили, товарищ майор!)

«Нет. Это он тебя убил».

– Итак, господа, кто же из нас все-таки приказал передать в эфир «Красный пароль»?

– Не я, – сказал Шевардин.

– И не я, – решительно отрекся Кутасов. – Мы полагали, что это ваш приказ, Василий Ксенофонтович…

– Нет, я здесь ни при чем. – Волынскому-Басманову стало жарко и он расстегнул воротник. – Адамс?

– Нет, сэр. Мне жаль, но это не я.

– Странно, я грешил на вас…

– Почему?

– Потому что у вас в оперативном подчинении находится батальон радиоэлектронной борьбы. И у вас самый простой доступ к ретрансляционному центру на Роман-Кош.

– Anyway, я здесь ни при чем. Да так ли уж это важно?

– Однако, полковник! Мы ведем необъявленную войну вот уже восемь часов – и, оказывается, не важно, кто ее начал!

– Перейдем к более насущным вопросам, господа, – оборвал их Кутасов. – Мы должны наконец принять решение по «Ковчегам». Давно рассвело, красные могут поддерживать свои войска авиацией. Важно им помешать. Небо должно быть чистым.

– Конечно, полковник. – Василий Ксенофонтович постарался придать голосу металлическое звучание. – Но здесь очень важна своевременность. Если «Ковчеги» начнут действовать слишком рано, их собьют по одному. Я бы не рискнул выпускать их, не имея возможности поддержать истребительной авиацией…

– …Которая не взлетит, если небо будет «красным»! – перебил его Адамс. – Hell’s teeth, мы бы и сейчас могли ввести в дело вертолеты, чтобы поддержать атаку на советский танковый полк!

– Что-то вы слишком вольно распоряжаетесь вертолетами!

– Капитан Голдберг выходила с нами на связь и сказала, что готова уже сейчас выслать эскадрилью.

Чертова баба, подумал Басманов.

– Миз Голдберг не подчиняется вам, полковник! – громыхнул он. – И мы не можем сейчас вводить в бой вертолеты. Не раньше, чем освободим Бельбек!

– А Бельбек мы не освободим, если танковый полк дойдет до него и ударит нам в тыл! Достаточно ввести в бой «Ковчеги»! – настаивал Адамс.

– Дайте мне подумать пять минут! – взмолился князь.

– У нас нет пяти минут! – отрезал Кутасов. – Господин главнокомандующий, возьмите себя в руки! «Ковчеги» нужны не больше чем на полчаса и только в Южном районе – связать боем патрульные самолеты на то время, пока вертолетчики и корниловцы не разделаются с танковым полком, который прет на Бельбек.

– Разве нам не хватит «Кудесников», чтобы очистить небо?

– Не хватит, – уверил его Клембовский. – Бóльшая часть комплексов ПВО привязана к аэродромам и контролируется красными. Полковник Адамс прав: нет смысла беречь резервы. Они неминуемо атакуют нас с воздуха, если мы не атакуем в воздухе их.

– Хорошо, – вздохнул Басманов. – Мое «добро» и код. Пусть «Ковчеги» поднимаются.

Гадская работа – патрулирование. В неудобном кресле ломит спину, после раннего подъема все еще клонит в сон, гипнотизирует однообразная синева над тобой и под тобой, а носом клевать нельзя, скучно – хоть вой! И прихотливая береговая линия Крыма за вчерашний день приелась до тошноты. И все равно есть риск: вчера, например, какой-то долбень ухитрился врезаться в вертолет. А другой долбень, уже из местных, решил на своем «дрозде» полетать по побережью. Ему живо показали, почем фунт гороху, и больше уже никто не высовывался…

А это что? Епрст! Три чужих объекта на радаре… Нет, четыре!

Не веря своим глазам, капитан направил самолет ниже. Уже можно установить визуальный контакт… Где они, черти?

– Третий, я первый, – сказал он. – Видишь что-то на радаре?

– Так точно, первый.

– Снижаемся.

«Объект» оказался на дистанции визуального контакта, вихрем пронесся мимо МиГ-25, капитан не сразу рассмотрел, что же это такое…

– Саша, «харриеры»! – выкрикнул потрясенный ведомый.

Головин и сам уже узнал силуэт, похожий на кита-нарвала. Он заложил вираж – самый крутой, на какой только был способен МиГ. «Харриеры» – значит, «харриеры». Кто взлетит, того и будем бить.

Он был наслышан про этот новый английский истребитель. Говорили о нем совершенно фантастические вещи – чуть ли не задом летать может. Херня это все, усмехнулся в усы бравый капитан. Главное – чтобы горел он, как и все остальные.

– «Днепр-два», видим чужих, летим, – доложил далекий голос командира патруля из соседнего сектора.

Головин оценил обстановку: четыре «харриера» против двух МиГов – надо скорее идти на сближение с другой парой.

– «Днепр-один», атакуем и отходим в квадрат пятнадцать… – сказал он.

– Есть, – слаженно отозвались ведомые.

Они круто забрали вверх, и вовремя: в наушниках Головина прозвучал сигнал «Березки»: пошла ракета. Советский летчик отстрелил ловушки мимоходом и лишь краем сознания отметил другой сигнал – вражеская ракета ушла за обманкой. Он завершил «мертвую петлю» – слабо вам так, шакалы? – и оказался в хвосте у противника. А вот теперь ты, дружок, готовь попку…

«Харриер» не стал демонстрировать никаких фигур высшего пилотажа. Он просто резко вскинул машину на дыбы и затормозил на месте, как будто это был не реальный воздушный бой, а мультяшка. Мимо проскочила ракета, выпущенная МиГом Головина, а за ней – и сам советский самолет. Капитан был так потрясен увиденным, что поначалу даже не испугался, когда его машина дернулась и пошла вниз.

– Твою мать! – услышал он в шлемофоне. И увидел, как один из ведомых – МиГ лейтенанта Зорина – распадается на две части. За мгновение до того, как вспыхнули топливные баки, отлетел «фонарь», и пилот вместе с катапультным креслом вылетел из зоны взрыва.

– «Днепр-один», первый, я подбит, теряю высоту, ухожу домой, – сказал он. – Третий сбит, это «харриеры», ребята!

– Поняли тебя, уходи. Сейчас мы им вставим, – донеслось из эфира.

«Вставьте им, ребята, – подумал он, направляя полет искалеченной машины к «дому». – Вставьте и за меня, и за Юрку. А я, даст Бог, вернусь, и еще добавлю».

Он начал сливать керосин, облегчая самолет. Никак не мог понять, в чем дело: двигатель просто не работал, как будто на него порчу навели. Тянул кое-как, «на честном слове и на одном крыле». В принципе, можно было бы и катапультироваться, но сработало воспитание советского пилота: сам погибай, а машину спасай. Да и не так вроде все паршиво, нигде не горит, и, кажется, удастся дотянуть до Скадовска…

– Дайте полосу! – зарычал он, когда его запросили с аэродрома. – Полосу, растак вас перетак! Капитан Головин, тридцать третья истребительная!

– А почему сюда?

– Подбили меня!

– Кто?

– Конь в пальто! Или ты даешь мне полосу, блядь, или я так долбану ракетами!..

– Вас понял, – ошалевший диспетчер постарался расчистить место для посадки как можно скорее.

Самолет приземлился неуклюже, дав «козла», но из многих вариантов приземления подбитого самолета этот был лучшим. Головин откинулся в кресле, перевел дыхание, вытер лоб и открыл «фонарь».

Он уже не спешил. Спустился по трапу, прошелся взад-вперед по полосе, снял шлем и подставил лицо майскому ветру с родными аэродромными примесями, с достоинством извинился перед работниками аэродрома – нервы. Те покивали: понимаем, бывает.

Закурить есть?

Он попыхивал сигареткой, поддавал ногой придорожные одуванчики и радовался жизни. Просто ловил кайф от того, что может вот так идти на своих двоих, пинать одуванчики ботинком и смотреть, как разлетаются парашютики семян, дышать воздухом… Чтобы понять, какой это кайф, надо очень близко познакомиться с курносой.

Правда, капитан даже не подозревал, насколько близко он был с ней знаком.

Он обогнул свой самолет и увидел торчащий из сопла хвост «сайдвиндера».

Что он почувствовал? Ну, как вам это понятно объяснить…

Ноги подкосились, он сел на свежую аэродромную травку и прикурил одну сигарету от другой…

…Новое сообщение из Одессы, из штаба фронта, Драчев выслушал, постепенно меняясь в лице. Из истребителей, патрулирующих небо Крыма, вернулся на базу один? Повторите еще раз: один? Да быть того не может! Драчев был полностью, абсолютно уверен, что аэродромы находятся под его контролем. То, что сообщали из Одессы, было… просто невозможно!