Читаем без скачивания Летит, летит ракета... - Алекс Тарн

— Видел. Не повезло людям.

— Не повезло? — профессор издал нервный смешок. — Зато повезло мне. И Леночке тоже. Потому что иначе в морге лежали бы сейчас мы, а не они. Это были килеры, Ами. Они приехали убивать нас с Леночкой. Мафия! Как они нас нашли, ума не приложу…

Он сел-таки на диван и принялся раскачиваться из стороны в сторону, словно творя молитву.

— Убивать вас и госпожу Элену? — удивленно переспросил Ами. — Но за что?

Серебряков коротко махнул рукой.

— Длинная история, Ами. Не хочу рассказывать. Да и вам лишние детали ни к чему. Не хватало только, чтобы они начали гоняться еще и за вами… Нет-нет. Я всего лишь хочу попросить вас о помощи.

— О помощи? Меня? Боюсь, что сейчас я плохой телохранитель. Но, если вы хотите, я могу поспрашивать…

— Я не имею в виду охрану, — нетерпеливо перебил его Серебряков. — Против мафии охрана не поможет. Мы должны бежать, исчезнуть. Пропасть без следа.

Ами пожал плечами.

— Допустим. Но чем тут могу помочь я? Вызвать такси? Попросить Сироткина, чтобы подбросил вас до аэропорта?

— В том-то и дело, что аэропорт не годится, Ами! — с отчаянием воскликнул профессор. — И пароход тоже. Стоит лишь купить билет или показать чиновнику паспорт — и все! Это уже след! А там, где след, там и охотник… Нет-нет, нужно что-то совершенно неконвенциональное.

— Например?

— Например, туннель… — Серебряков округлил глаза. — Туннель прямиком в Полосу. Туда даже мафия не сунется.

Ами Бергер открыл рот от изумления. Снова туннель. Да что, они тут все помешались на этих туннелях? Бред какой-то…

— Вы хотите сказать…

Профессор мелко-мелко закивал головой.

— Да-да… Мы с Леночкой начали рыть туннель. Давно, еще до этого случая. Прямо как чувствовали. Уже на целых пять метров углубились. Неплохо, правда? Но теперь нужно заняться этим на полном серьезе. Теперь нужно быстрее, профессиональнее. Потому что времени у нас мало, сами понимаете. Пока они там в Мюнхене поймут, что случилось, пока организуют новых исполнителей… Сколько это займет — месяц? Два?

Ами перевел дух.

— Так, — сказал он. — Теперь понятно. Сделаем так, Альександер. Прежде всего, успокойтесь. Я постараюсь вам помочь.

— Слава Богу! Вы не представляете…

— Поверьте мне, представляю, — оборвал его Ами, вспомнив сумасшедшие глаза Сироткина. — Причем в деталях. Итак, прежде всего успокойтесь. Затем идите домой и успокойте госпожу Элену. А я тем временем попробую успокоиться сам. Туннель — дело возможное, но непростое. Заниматься им следует на свежую голову. А если я сейчас не лягу спать, то свежей головы у меня не будет еще долго.

Шумно дыша, Серебряков вцепился в поручень Аминого кресла. Он был вне себя от благодарности.

— Ами, дорогой, у меня слов нет… Вы — наш спаситель. Я… Вы… вы не представляете…

— Представляю, — устало заверил Ами. — Идите домой. Да, вот еще. Утром потрудитесь заскочить к Давиду и объяснить ему… ээ-э… щекотливость ситуации. Потому что ваши новые гости, если приедут, скорее всего, тоже будут узнавать дорогу в баре.

— Обязательно! — профессор вскочил. — Спасибо вам огромное… Вы не представляете…

— Представляю, Альександер, представляю…

Выпроводив Серебрякова, Ами запер входную дверь, чего обычно не делал никогда. Затем он осторожно встал с кресла. Ноги слегка подрагивали в коленках, но держали. Празднуя каждую ступеньку, Ами поднялся по лестнице, дошел до кровати и лег. “Не знаю, как будет дальше, — успел подумать он, проваливаясь в сонную круговерть, — Но спать я буду точно без задних ног…”

РАЗВИЛКА 9

Предсказуемо, да? Вы “так и думали, что все они копают”? Ну да, копают. Что я могу поделать, если так оно и есть? Обманывать? Но разве я не предпреждал вас о сугубой правдивости этого повествования? А правдивость предполагает предсказуемость. И вообще, давайте не будем притворяться, ладно? Конец любой, даже самой запутанной истории прекрасно известен наперед. Родился — умер. Что может быть проще? Ан, нет… нам подавай непредсказуемость… Знаете, почему так? Потому, что неожиданность промежуточных пунктов создает иллюзию того, что и заранее известная конечная станция окажется в итоге иной. Вот ведь какое дело, печальное, прямо скажем. Печальное оттого, что иной конечная станция не оказывается никогда.

И тем не менее, я, может быть, и подыграл бы вам в этом — отчего бы не удружить хорошим людям? — но только не теперь и не здесь. Здесь не будет ни грамма… нет, все-таки выражение “ни грамма” является слишком жестоким… — ни грана иллюзорного вранья! Лишь истинная, кристалльная выдумка, лишь чистейшая правда, уж извините. Так что позвольте продолжать про туннели.

Я обещал не скрывать от вас ничего, включая свои сюжетные намерения. Вот и сейчас без колебаний открываю карты. На этом перекрестке можно, без всякого вреда для главной линии рассказа, проследовать по направлению, озаглавленному “Развилка 9: Эстер”. Альтернативный путь ведет в тупик. Привожу его тут по единственной причине: не люблю оставаться в долгу. А живой профессор Упыр — это, в некотором роде, долг.

Мерзость всегда наказуема, хотя многие испытывают серьезные сомнения в истинности этого простого утверждения. Из этих “многих” следует переубеждать только хороших. Ведь когда сомневаются сами мерзавцы — это даже полезно, ибо добавляет неожиданности к расплате и таким образом способствует усилению эффекта неминуемого наказания. Но сомнения хороших людей кажутся мне излишними.

В этом смысле спасение профессора Упыра, вынужденно предпринятое мною еще на Развилке номер 5, могло породить в нежных душах абсолютно неоправданное разочарование. Вот, мол, опять подлец ушел от заслуженной кары… Уверяю вас, нежные: нет! Никуда он не ушел. Он просто не заслужил такой легкой смерти, вот и все. Упыр умер иначе. Умер вот здесь, в нижевыстроенном тупике. Я выкопал этот тупик специально для профессора. Видите ли, я тоже немножко копаю… И поверьте, мерзавец получил по полной программе. По полной! А потому рекомендую вам сразу же, не заходя в карательный тупик, с легким сердцем отправляться на “Развилку 9: Эстер”.

Ну, а если кто хочет лично удостовериться, тогда пожалуйста… Хотя, по-моему, совершенно не обязательно углубляться в темный и грязный переулок для того, чтобы лишний раз убедиться в наличии там крыс и мусорных баков. Это предсказуемо еще больше, чем “все они копают” или “родился — умер”.

Бар “Бэк Юньон” помещался в темном портовом переулке, скорее, даже в тупике. На какие средства он существует, не знал никто; но всем было понятно, что уж никак не на деньги клиентов. Анархисты, являвшиеся его единственными посетителями, за выпивку не платили по идеологическим соображениям. Кое-какие догадки могли бы прийти в голову внимательному наблюдателю при взгляде на висевшие за стойкой дипломы с эмблемами Евросоюза, ЮНЕСКО, а также Международного фонда Борьбы за Мир и Демократию. Впрочем, внимательные наблюдатели в “Бэк Юньон” не заходили никогда.

Не существовало единого мнения и по поводу происхождения названия бара. Враги и завистники именовали его завсегдатаев “Союзом Задниц”, да и сами анархисты находили в странном имени, по меньшей мере, обидный намек на провинциальный характер организации. Утверждалось также, что в оригинале имелась в виду фамилия одного из отцов анархизма, что-то вроде Бэкъюнина, но ручаться за это не стал бы никто. Да и зачем ручаться? Кого волнует название?

— Главное, чтоб выпивку ставили, правда, Лео?

Малахольный Лео радостно кивнул и звякнул своим стаканом о подставленную карподкинскую кружку. Они сидели у стойки, спиной к необычно многолюдному залу. На этот вечер была назначена выплата поощрительных премий, и казначей организации уже обходил помещение, отслюнивая каждому соратнику по нескольку банкнот из толстой денежной пачки. Казначей отзывался на кличку Маркс, что, видимо, символизировало его близость к капиталу. Для предотвращения возможных революционных ситуаций за Марксом неотступно следовали два дюжих наемных охранника.

Подойдя к Карподкину и Лео, Маркс положил на стойку четыре бумажки, но отходить почему-то не спешил.

— Что-то мало бабла, — сказал Карподкин, пользуясь моментом.

Обычно спорить с Марксом было не только опасно, но и бесполезно. Однако на сей раз чуткий Карподкин уловил некую, пока еще не очень понятную возможность. У казначея явно назрел какой-то особый базар. Не зря же он стоит рядом, не уходит, поглаживает длинную окладистую бороду. А за базар нужно раскошеливаться, фраеров-то нету.

— Это почему же? — прищурился Маркс.

Охранники придвинулись поближе. Лео съежился.

— Ясен пень почему, — миролюбиво, но твердо отвечал Карподкин. — За участие сотня, так? Значит, за две демонстрации по двести на рыло, так? Бонус за камни — по двадцатке. Бонус за раскачивание забора — еще червонец. Плюс — менту по кумполу попали. А это уже полтинник. Итого, братишка Маркс, нам с Лео причитается пятьсот десять монет, как минимум. А ты четыреста ложишь.