Читаем без скачивания Летит, летит ракета... - Алекс Тарн

— Ясен пень почему, — миролюбиво, но твердо отвечал Карподкин. — За участие сотня, так? Значит, за две демонстрации по двести на рыло, так? Бонус за камни — по двадцатке. Бонус за раскачивание забора — еще червонец. Плюс — менту по кумполу попали. А это уже полтинник. Итого, братишка Маркс, нам с Лео причитается пятьсот десять монет, как минимум. А ты четыреста ложишь.

Маркс улыбнулся.

— Грамотный ты больно, Карподкин. На анархиста не похож. Может, ты засланный мировым глобализмом?

— Да я тебе за такие слова… — вскинулся было Карподкин, но Лео умоляюще вцепился ему в плечо, зашептал на ухо.

— Не надо, что ты… зачем… четыреста тоже деньги…

— Вот что, ребята, — сказал Маркс, наклоняясь над стойкой. — Теперь серьезно. Дам я вам еще два раза по столько, не вопрос. Но нужно дело сделать. Вы ведь в Матароте живете?

— Ну? — насторожился Карподкин.

— Выходит, колледж Упыр должны знать… — Маркс посмотрел на часы. — Сейчас около шести. В десять оттуда забирают контейнер с гуманитарной помощью осажденному народу Полосы. От вас требуется совсем немного: присоединить к грузу еще и наш скромный вклад. Вот эту маленькую посылку для братьев-полостинцев.

Он кивнул одному из охранников и тот, сняв с плеча, осторожно опустил на стойку небольшой розовый рюкзачок, расшитый зверюшками и цветами.

— А что там? — спросил Лео, благоговейно трогая рюкзак.

— Детское питание, — ухмыльнулся Маркс. — Ну, так как? “Товар—деньги—товар” — слышали такое правило?

— Нам хватило бы просто “денег”, без всякого “товара”, — сказал Карподкин. — Сколько ты говорил? “Два раза по столько”? Это выходит полтора куска.

— Быстро же ты считать разучился! — изумился Маркс. — Вообще-то выходит восемьсот, но будь по-твоему. Главное, доставьте вовремя. И это… трясти рюкзачок не надо. И на пол не бросайте. Короче, без резких движений.

— Детское питание, значит… — покачал головой Карподкин. — Ага.

Казначей засмеялся.

— Ну и что? Даже метла, случается, стреляет, а уж детскому питанию сам черт велел сдетонировать. Так что вы уж поосторожнее, ладно?

Он положил деньги на стойку. Пересчитав, Карподкин кивнул.

— Кому передать?

— Ректору, профессору Упыру. Принесете прямо к нему в кабинет. Он будет ждать до половины десятого… — Маркс снова посмотрел на часы. — Советую поторопиться. Опоздаете — сами все съедите. Это я вам лично обещаю… с последующей детонацией.

Казначей неприятно хохотнул и отошел.

— О чем это он, а? — дернул друга за рукав обеспокоенный Лео.

— Не бери в голову, — сказал Карподкин. — Бабки хорошие. И дело простое: взял, передал и домой. Допивай и пошли.

Настроение было хуже некуда. Профессор Упыр в который уже раз за вечер достал из бара бутылку, плеснул виски в стакан, подумал и налил еще, втрое больше обычного. Чертовы обстрелы! Сам он ракет не боялся. Да и чего, спрашивается, бояться, если система оповещения предоставляет вполне достаточно времени, чтобы укрыться? Кому она страшна, эта дурацкая “усама”, больше похожая на хлопушку? Мины и то опаснее. Но мины до колледжа пока не долетают…

Он сделал большой глоток и с досадой покосился в окно, туда, где виднелась цепочка городских огней. На кой черт тогда власти города N. отменили занятия во всех школах и общеобразовательных учреждениях, включая и колледж Упыр? Выборы на носу, будь они прокляты… вот и отменили. Глядите, мол, как мы о детях заботимся… тьфу, лицемеры! А что учебный процесс срывается, так на это им, понятное дело, наплевать. Уже третья неделя пошла, третья!

И если бы только учебный процесс… Профессор с тоской посмотрел на стол для приема зачетов и экзаменов. Это ж сколько дней без зачета? Страдальчески морщась, он начал загибать пальцы. Восемнадцать! Восемнадцать дней воздержания! И сучка-секретарша тоже хороша: сбежала на больничный. Знала, гадина, что теперь ей придется за весь курс отдуваться, вот и сбежала. Уволить мерзавку. Пришить какую-нибудь аморалку и уволить. А потом сбить машиной и переехать — туда, сюда, туда, сюда… восемнадцать раз, за каждый потерянный день… сволочь…

Упыр сжал кулаки. В лунном свете поверхность экзаменационного стола отсвечивала белым, как ягодицы первокурсницы. Он вспомнил последний принятый зачет. Ох… слюна липкой струйкой стекла из профессорского рта на раскрытый перед ним роскошный ежедневник в кожаной с золотом обложке. Дерьмо!.. Ректор в отчаянии крутанул головой. Эдак и сбрендить можно. Хоть бы козу какую-нибудь, что ли… Жаль, в колледже нет животноводческого отделения. Надо бы завести специально для таких случаев. Чистеньких таких козочек, бее-е-е… бее-е-еленьких таких козочек… Упыр снова пустил слюну. Дерьмо!..

Он с размаху саданул кулаком по столу, и тут же, словно испугавшись, зазвонил телефон. Так. Ответить. Взять себя в руки и ответить. Солидно, бархатно, как всегда.

— Алло! Профессор Упыр слушает.

На другом конце провода, путая слова, запинался дежурный охранник.

— К господину ректору посетители, двое…

— По какому вопросу?

— Сейчас узнаю, господин ректор…

Упыр ждал, раздраженно прижав к уху трубку. Охранник стар и ни на что уже не годен. Надо будет обновить состав. Брать только молодых и гладких, женственных… милых… он поймал себя на том, что вот-вот опять обслюнится. Охранник вернулся к телефону.

— По вопросу гуманитарного груза, господин ректор.

— Пропустите.

Ну конечно. Он совсем забыл. А ведь друзья из посольства звонили всего час назад. Час назад! Вот что значит — голова не на месте… В приемной ждал отправки контейнер с гуманитарным грузом для осажденной Полосы: учебники, одеяла, конфеты, детские игрушки, письма сочувствующих и сопереживающих. Колледж Упыр отправлял такие контейнеры, как минимум, раз в месяц. Это эксклюзивное право представляло собой немалую привилегию, на выбивание которой профессор потратил немало времени и сил.

Зато теперь усилия окупались сторицей. К нему то и дело обращались за помощью важные, влиятельные персоны, от которых прямо или косвенно зависело получение европейских грантов, участие в международных проектах, приглашения на конгрессы и симпозиумы. Ну как откажешь такому человеку в ничтожной просьбе добавить в контейнер небольшой сверточек, ящичек, чемоданчик?

Здесь следует пояснить, что гуманитарная помощь из уважаемого колледжа Упыр проходила границу с Полосой без всякого досмотра. Эта деталь была оговорена профессором Упыром специально: ведь излишнее полицейско-пограничное рвение по отношению к контейнеру выглядело бы как проявление скандального недоверия, а то и как прямое ущемление университетских свобод.

Двое… интересно, какие они? Ректор захлопнул обслюнявленный ежедневник, вытер салфеткой стол. Хорошо бы, молоденькие. Девушки были бы лучше всего, но сойдут и мальчики… В дверь постучали.

— Войдите!

Вошли двое парней. Один — высокий, костистый, волосатый, сущая обезьяна. Зато второй — именно такой, как надо: нежный, застенчивый, беленький, как козочка. Профессор проглотил слюну, спросил отрывисто.

— Чем обязан, господа?

Высокий снял с плеча розовый школьный рюкзачок, осторожно поставил его на стул.

— Вот. Детское питание для гуманитарного груза… — он усмехнулся и добавил. — Просили быть с ним поаккуратнее.

Упыр пожал плечами.

— С детьми во всем нужно быть поаккуратнее. Присаживайтесь, господа.

— Спасибо, но нам пора, — покачал головой высокий. — Дела, знаете ли.

— Я кажусь вам человеком с большим количеством свободного времени? — насмешливо поинтересовался Упыр. — Нет, правда? И тем не менее, у меня всегда находится минутка-другая для рюмки хорошего коньяка. Найдется и у вас, не сомневаюсь. Ведь найдется?

Высокий замялся. “В точку! — подумал профессор. — Этот за хорошую дармовую выпивку удавится…”

— Ну, если минутка-другая…

— Вот и отлично. Простите, не расслышал ваших имен…

— Зовите меня Карподкин. А он — Лео.

— Очень приятно. Итак, присаживайтесь, господа… — профессор открыл створки бара. — Ай-я-яй! Как же это я…

С выражением очаровательного смущения на лице он обернулся к гостям.

— Можете себе представить, я совершенно безбожно оставил бутылку коньяка в машине. Специально привез из дома и забыл! Ну что за нелепость… Господин Карподкин, можно попросить вас о небольшом одолжении? — Упыр достал из ящика связку ключей. — Я ожидаю срочного звонка и потому не могу сам… Не будете ли так любезны спуститься и принести коньяк из моего “бьюика”? Это очень просто, уверяю вас. Вон он, на стоянке, подойдите сюда, из этого окна видно. Вон торчит, видите? Малиновый такой… Вы сразу увидите коробку, на переднем сиденье. Ну что, поможете?

Карподкин неуверенно пожал плечами. В профессорском напоре чувствовалось что-то неестественное. Пьян он, что ли? А впрочем, какая разница? Время, на самом деле, есть. Посмотрим, какую конину распивают высшие академические круги…