Читаем без скачивания Горькая радость - Колин Маккалоу

— Вы за словом в карман не полезете!

— И горжусь этим.

— Я не собираюсь подстраиваться под местные мерки, но, может быть, вы все-таки объясните мне, Эдда, почему в Австралии так не любят все английское и что означает слово «помми»?

— Никто не знает, почему здесь так зовут англичан, а не любят их потому, что еще двадцать восемь лет назад этот континент был английской колонией и на местных жителей смотрели свысока. Даже сейчас, когда мы стали независимым Австралийским Союзом, у нас осталось ощущение, что нами по-прежнему владеет Банк Англии и английские компании. Теплые местечки достаются исключительно помми, а те, кто объясняется без местного акцента, имеют гораздо больше шансов подняться по социальной лестнице и преуспеть. В государственных школах детей наказывают, если они говорят, как принято у простых людей, — да-да, вы насадили у нас классовую систему, и она здесь прекрасно укоренилась! У нас вы всегда будете помми, кем бы вы ни считали себя сами.

В широко раскрытых глазах Эдды мелькнула неприязнь. Но она тотчас же взяла себя в руки и слегка пожала плечами:

— Если вы хотите, чтобы вас полюбили в Корунде, поскорее избавьтесь от всех признаков «помми».

— Сигарету? — предложил он, протягивая ей портсигар.

— Я не курю. Проработав несколько недель в мужском отделении, мы отказались от этой привычки.

— Насмотрелись на больных?

Ярко-красные губы Эдды насмешливо скривились:

— Нет! Просто доктора никогда не чистят плевательниц. А нам приходилось.

Чарлз представил себе их содержимое и быстро поставил на стол свое виски с содовой.

— Чем бы вам хотелось заняться в жизни?

— Путешествовать. Хочу сумасшедших приключений во всех уголках земли, кроме Антарктиды, конечно. Люди, живущие на макушке земного шара, почему-то всегда забывают об этом континенте. Надеюсь, в будущем меня повысят до старшей медсестры отделения — у них зарплата выше. Мое финансовое положение оставляет желать лучшего, я бедна как церковная мышь.

— Я постараюсь вам поспособствовать.

— В обмен на информацию о Китти?

— Угадали, — невозмутимо ответил Чарлз. — Буду признателен за любые сведения о ней.

Забыв о пиве, Эдда откинулась на спинку кресла и, положив ногу на ногу, уставилась своими волчьими глазами на нового главврача. Из них исчезло насмешливое выражение, а пренебрежение, с которым она отнеслась к нему поначалу, уступило место более взвешенной оценке. Он с напряженным вниманием выслушал развернутое повествование о Китти, прерванное только единожды, когда они с Эддой отправились в греческое кафе на ужин.

Так, значит, Китти не была заносчивой красоткой местного разлива, цеплявшей на пояс многочисленные мужские скальпы. Сколько же ей пришлось пережить! Чарлзу не терпелось увидеть эту ужасную мамашу, которую так откровенно ненавидела Эдда. Мод Скоуби Латимер… так обожала свою восхитительную дочурку, что не видела, как она калечит ее своими неуемными восторгами, слишком ограниченная, чтобы понять, что не все красивые женщины хотят, чтобы их ценили только за личики и фигуры. Терка для сыра, подумать только, до чего довели десятилетнего ребенка! Даже подумать страшно. И эта попытка самоубийства, о которой знали только Эдда и пастор…

«О, моя бедная Китти! Теперь понятно, почему ты так стремилась к самостоятельности и так холодно отнеслась к моим признаниям в любви! Это то, от чего ты бежала всю свою жизнь, — как же я тебе, наверное, противен. Я влюбился в твою прекрасную внешность, о чем сразу же и объявил. Если бы я только знал! Как же ты сможешь полюбить меня после столь неудачного начала?»

— Если вы действительно любите Китти, постарайтесь убедить ее, что женская внешность стоит для вас на одном из последних мест, — посоветовала Эдда, когда они прощались. — Главное для вас — завоевать ее доверие, причем очень и очень постепенно. И не забудьте про Тафтс. Ее доверие вам тоже придется завоевывать.

Но Тафтс была уже завоевана, причем стараниями Лиама Финакана. Патолог был в восторге от нового главврача.

— Он сотворит чудо, Хизер, и эта больница наконец-то заработает в полную силу, — не уставал он повторять Тафтс.

Поэтому, когда Китти обратилась к сестре за моральной поддержкой, та была не готова ее оказать.

— Если он пытается за тобой ухаживать, а ты этого не хочешь, просто отшей его и все. Язычок у тебя острый. Но лично мне он нравится.

— Но я сама не знаю, чего хочу! — чуть не плача, пожаловалась Китти. — Сроду не встречала такого несносного и самоуверенного типа, но у него есть и хорошие стороны. Я уверена, он расшибется, чтобы вытащить нашу больницу из болота. Но стать его женой? И делить с ним все его помыслы и амбиции?

— Ты ставишь телегу впереди лошади, Китс. Восхищаться главврачом за его должностное рвение и вступать с ним в личные отношения — это совершенно разные вещи, никак не связанные друг с другом. Твои эмоциональные всплески наводят меня на мысль, что доктор Бердам тебе небезразличен, — рассудительно заметила Тафтс.

— Значит, я должна уподобиться Эдде и пойти к нему на свидание?

— При чем здесь Эдда? Бердам пригласил ее, чтобы выудить как можно больше о тебе. Можешь спросить у нее самой! Она говорит, что он не проявил к ней никакого интереса — рост у нее слишком неподходящий.

— Вот и я не проявляю интереса к доктору Бердаму по той же самой причине — он слишком коротенький для меня. Мальчик с пальчик в качестве мужа, что может быть комичнее?

— Нет греха пуще гордыни, — усмехнулась Тафтс. — А вот и Эдда! Расскажи Китти о своих впечатлениях от свидания с главным.

— С превеликим удовольствием, — вздохнула Эдда, садясь в кресло. — С одной стороны, он мне немного подозрителен — этакий ловкач, искусно втирающийся в доверие. Как в той поговорке: продаст уголь даже шахтерам в Ньюкасле. Причем это свойство его натуры, от которого он никогда не избавится. Он о себе весьма высокого мнения и любит шумовые эффекты. Но кое-что в нем мне очень даже нравится, и прежде всего его искренняя любовь к тебе и самые благие намерения в отношении нашей больницы. Будь у меня чуть побольше денег, я бы побилась об заклад, что помми Чарли Бердам отлично впишется в местный ландшафт.

Эдда поджала губы и нахмурилась:

— Но я совсем не уверена, что он подойдет тебе, милая сестричка. Намерения у него самые благие, но есть опасность, что главной любовью в жизни Чарли Бердама всегда будет он сам.

— Ты ничем не помогла мне, Эдда.

— Да кто же тебе сможет помочь, дурочка! Начни с ним встречаться! И не полагайся на чужие мнения.

— Она права, — согласилась Тафтс. — Начни с ним встречаться!

Корунда, живо обсуждавшая свидание доктора Бердама с Эддой, была совершенно сбита с толку, когда он пригласил в ресторан Китти. Он устраивает смотрины, чтобы выбрать себе невесту, или у него другие, более аморальные цели? В глазах всей округи «Чарлз» уступил место слегка беспутному «Чарли», а репутация доктора была несколько подмочена.

Китти одевалась совсем не так, как Эдда, хотя в баре «Гранд-отеля» при виде обеих поворачивали головы. Ее стиль был более легким и воздушным — никакого блестящего атласа и тканей с металлическим блеском. Шифоновое льдисто-зеленое платье с изумрудно-зеленой отделкой, темно-синие туфли и такая же сумочка. Китти была без шляпы, и ее льняные кудри пышным ореолом обрамляли обворожительное лицо. К концу вечера Чарлз сделал вывод, что Китти одевается по своим собственным канонам, и подивился, откуда у сестер Латимер такой изысканный вкус, ведь в Корунде это понятие отсутствовало напрочь.

— Почему вы такая колючая? — спросил он, когда они пили пиво.

— Из-за своей внешности, — с готовностью пояснила Китти. — Ко мне вечно липнут, а мой язык отпугивает бесцеремонную публику. Я поняла это довольно рано и не собираюсь отказываться от своих привычек.

— Надеюсь, вы не заставите меня долго за вами ухаживать.

— А я надеюсь, что вы вообще не будете за мной ухаживать, Чарли.

— Конечно же, буду!

Горгулья преобразилась в кинозвезду.

— Я же вам сказал, чего добиваюсь. Вы будете моей женой — и точка.

— С чего вы это взяли? И не говорите мне про свои чувства. Такая стремительная любовь — не более чем похоть, — заявила Китти, с удовольствием потягивая пиво. — Если говорить о любви в истинном значении этого слова, на свете есть только четыре человека, которых я люблю.

— И кто же они?

— Мои сестры и мой отец.

— А ваша мать?

Китти сморщила свой безукоризненный носик.

— Я люблю свою мать, но я не загорожу ее своим телом от пули.

— Почему так?

Ее огромные глаза раскрылись еще шире, и в них мелькнул настороженный испуг. Потом она рассмеялась, причем так заразительно, что все вокруг заулыбались.