Читаем без скачивания Девочка, которую нельзя. Книга 2 (СИ) - Андриевская Стася

— Да, кстати, трубку возьмёт женщина.

Я не стала комментировать, хотя зазудело вставить шпильку. Но опять же, о чём бы была моя желчь? О сумасшедшей тревоге, озвучить которую — словно накаркать беду? Поэтому я лишь проглотила её и, пытаясь хоть как-то унять тоску, уткнулась лицом Игнату в плечо.

— Слав, — обнял он меня, — ну не начинай! Ну!

Я всхлипнула. Как не начинай-то?! Как будто это от меня зависит.

— Потом, когда… — Так некстати вспомнилось вдруг Ларискино «если». В горло накатил ком, но я его упрямо проглотила. — Когда вернёшься, сделаешь мне руну?

— Ещё лучше! До кучи! И именно сейчас, да?

— Ну пожалуйста…

Не помню уже в какой момент всплыла у нас эта тема впервые. Просто какой-то разговор «о всяком», каких у нас с Игнатом были сотни — интересных, полных его знаний жизни и способов выживания, и он оговаривается вдруг, что клеймо на предплечье вырезал себе сам. Рассказывает, что научился этому у того самого африканского колдуна. Открывает мне глаза на то, что это, оказывается, вполне себе современная техника, название которой «скарификация» — довольно сложная и болезненная, но вовсе не редкость… И вот я уже рою интернет в поисках информации, а в голове крепчает идея фикс заиметь себе такой шрамик. Но чтобы сделал мне его непременно Гордеев! Талисманчик на счастье. Обережную руну. Да хоть клеймо собственника — лишь бы со мной всегда-всегда была частичка его энергии…

Но Игнат категорически отказался — и тогда, и много раз после. Назвал дурой, описал тысячу и одно возможное осложнение и послал меня с моими бреднями по известному адресу…

— Нет, слав. Нет. Не начинай, я тебя очень прошу! — Вот и в этот раз, расцепив объятия, поднялся с дивана, раздражённо зашагал по комнате. — У тебя уже есть шрам. Мало?

— Я его ненавижу! А если ты его переделаешь… полюблю. — Вообще, о своей одержимой любви я никогда не говорила Игнату прямо. Стеснялась. Но намёки сами собою проскальзывали куда можно и куда нельзя, и так приятно щекотали где-то в животе… — Ну почему нет? Тебе что, жалко?

Он присел предо мною на корточки, взял руки в свои. Долго играл желваками, подбирая слова. Но так и не подобрал ничего нового.

— Я не хочу делать тебе больно.

— Ты всегда говоришь одно и то же!

— Да потому что это правда, Слав! Я. Не хочу. Делать. Тебе. Больно! Что не понятного?!

И каждый раз, когда он говорил мне это, его словно накрывало. Взгляд становился штормовым тёмным, резко прорезался залом между бровей. Как будто я с ним спорила, уличая во лжи, и он с пеной у рта доказывал, что всё не так. Что он и правда не хочет делать мне больно.

— А может, я хочу? — неожиданно вырвалось у меня. — Может, мне это нужно, чтобы… чтобы… — «Чтобы запомнить тебя навсегда» — жгло язык, но я не решилась. — А кроме того, существует местная анестезия.

Он со вздохом уронил голову мне на колени.

— Ты сумасшедшая, Слав.

— А ты нет, крокодил?

Он фыркнул и на этом тему в очередной раз закрыли.

Потом он уехал, а я слушала его смех на повторе в диктофоне, и думала о том, что он прав — я действительно сумасшедшая. Но это сумасшествие — самое прекрасное, что со мной вообще когда-либо случалось. Даже несмотря на горечь.

Глава 21

К счастью, в этот раз номер экстренной связи мне так и не понадобился. Больше того — не прошло и недели, как мне позвонил сам Игнат и велел прилететь к нему в тот самый город на Волге, где я почти месяц жила на дачах и где так глупо запалилась с попыткой сдать серьги официалам.

Я жутко волновалась. У меня в голове не укладывалось — так долго и тщательно прятаться, чтобы теперь вдруг вот так просто заявиться в аэропорт. Да ещё и с фальшивым паспортом! Но спорить не стала. Просто выслушала инструкции и на перекладных добравшись до большого города, полетела.

Всё прошло до банального гладко: регистрация по брони, посадка, первый в жизни полёт, да ещё и возле окна!

Встретив в аэропорту, Игнат приобнял меня мимоходом и легонько подтолкнул к выходу на улицу. Там усадил на заднее сиденье в такси, сам устроился спереди. По дороге болтал с водителем о раздолбанных дорогах и о том, что зима в этом году, по всей вероятности, будет ранней. А я просто сидела, слушала и окончательно терялась в происходящем. Такой прохладной встречи я точно не ожидала. И лишь войдя в подъезд, Игнат словно наконец-то вспомнил обо мне.

— Как долетела?

Я пожала плечами, и пока лифт поднимался на седьмой этаж, мы молчали. Но в квартире, едва за нами закрылась дверь, на талию мне, обнимая со спины, опустились руки.

— В аэропорту не стал палиться, но я безумно по тебе соскучился…

Секс был торопливый, жадный. После я прибалдело рисовала пальцем узоры на взмокшей, часто вздымающейся груди Игната, а он по-деловому с места в карьер описывал ситуацию:

— По номеру, который тебе названивал обнаружился совершенно посторонний персонаж. Ранее не пересекались, общих тем не имеем. Но при этом он бывший мент, следак.

— И что это значит?

— А вот это и надо выяснить.

— Как?

— Примитивно. Будем брать на живца.

Я окаменела. Игнат почувствовал.

— На этот раз без экстрима. Доверься.

— Ты это уже обещал, — выбравшись из объятий, прикрыла я наготу кофточкой. — Но бабе Нюре от этого не легче.

— Слав…

Я не стала слушать, ушла в душ. Пока купалась, всё пыталась унять то ли злость, то ли отчаяние. И, немного, обиду. Скучал он, как же. Вызвал на дело — словно мормышку в рыболовном отделе купил. Живца. Но с другой стороны… значит, так надо? Он же всё это для меня делает, разве нет?

Когда вернулась в комнату, Игнат говорил по телефону. Заметив меня понизил голос и, выйдя на балкон, плотно прикрыл за собой дверь. И это долило в мой огонь маслица. Смотрела на силуэт за стеклом и прозревала в том, что там, у чёрта на куличках, где мы с Игнатом зависаем в уединённой ленивой неге — только морок, иллюзия жизни. А настоящая реальность здесь, в людском муравейнике, где у Гордеева тайна на тайне, тайной погоняет, а сам он просто не умеет жить иначе. Его слова, кстати. То есть, он этого даже не скрывает.

— А не проще ли было уничтожить симку, и пусть этот неизвестный звонит сколько влезет? — встретила я его вопросом. Трудно сказать отчего вдруг, но эта история нравилась мне всё меньше.

— Проще. Но это всё равно, что голову в песок закопать: задница один хрен снаружи, а ты даже нет видишь, кто к ней пристраивается. Такой себе экстрим. На любителя. — Сказал и сам же подвис вдруг, окидывая меня тяжёлым взглядом.

— Что? — напряглась я.

— Ничего…

Ну уж да! С таким же успехом можно было и вообще ничего не отвечать, просто продолжать поглядывать искоса и играть желваками.

Словом, день прошёл как-то напряжённо: Игнат был то ли чем-то озабочен, то ли недоволен. И опять эта странная задумчивая тень во взгляде. Но ночью, думая, что сплю, он потянул вдруг меня на себя и замкнул в тесных объятиях. Опаляя висок дыханием, шепнул что-то неразборчиво-ласковое, осыпал лицо поцелуями и затих. И во всём этом было столько трепета, что я даже не рискнула признаться, что не сплю. Словно это могло спугнуть его непритворную близость.

Господи, крокодил, ну неужели так сложно быть таким не тайком, а всегда? Что мешает-то?!

Он сложный человек, да, но разве я не знала об этом ввязываясь во взрослые отношения? Разве не решила для себя, что мне по силам его сложность? Да и что мне остаётся, кроме как принять его таким, какой он есть, каким его сделала несладкая жизнь? Только отказаться от него в принципе. А я об этом даже думать не могла — на этом хмуром, загадочном бревне мой свет окончательно сошёлся клином.

Поддавшись порыву, всё-таки прижалась к нему, шепнула куда-то в шею:

— Я люблю тебя…

Но он уже спал.

Следующие дни мы просто жили как обычные люди: не таясь ходили по улицам, обедали в кафешках, знатно затарили меня бутиковыми шмотками, бельём и аксессуарами. Я постриглась и промелировалась, сделала шугаринг и ногти. Словом, опять превратилась в гламурную штучку. Чем-то это даже напоминало то время, когда мы с Игнатом изображали парочку, с той лишь разницей, что теперь мы ею и были. И эта аналогия добавляла отношениям такой остроты, что мы оба, кажется, слегка слетели с катушек, дорываясь друг до друга по несколько раз на дню и где приспичит, вплоть до магазинных примерочных. Могла ли я хотя бы мечтать о таком раньше?