Читаем без скачивания Дерзкие. Будешь должна - Катерина Пелевина

— Ужинать будешь? — спрашивает он хрипло, едва мы возвращаемся домой. И даже от этого тембра я извергаюсь лихорадочным огнём.

— Нет, я наелась, спасибо, хочу побыть одна, — отвечаю и пулей убегаю к себе в комнату. Включаю чёртово показушное безразличие, хотя на деле горю изнутри. Боюсь к нему идти. Боюсь до смерти с ним видеться. Особенно после того, что произошло в машине. Мне кажется, я буду гореть в Адском котле после смерти. «Все там будем», — шепчет внутренний голос вновь.

Лежу на кровати и переписываюсь с Соней. Она сообщает, что они с Киром сегодня ночуют у него после вечеринки в клубе, на которой сейчас гуляют. Не хочу пошлить, не хочу придуриваться сейчас с ней, поэтому коротко отвечаю что-то вроде «ясно, удачи». А сама не могу успокоиться, вспоминая поцелуи Глеба и огонь в его глазах. Готова вертеться на кровати как сумасшедшая от того, что со мной происходит, когда мысли только начинают заходить о нём. Что же это такое? Почему я так его хочу? Наконец призналась самой себе всецело…Хочу. Хочу его. До безумия хочу. Он мне подходит. Он полностью мне подходит. Он мой.

Умом понимаю, что небезосновательно. Ведь он всегда за меня заступался. Он всегда меня возвращал. И не требовал взамен невыполнимого. Даже сегодня он помог моей матери и моему брату. Он общался с ним на равных. Он проявлял заботу. Он не такой плохой человек, которым хочет казаться. Он не монстр…Или мне хочется так думать…Хочется исправить, как большинству дурочек, встретивших плохого парня на своём пути? Но я не хочу исправлять, я вроде бы уже принимаю реальность таковой, какая она есть. Он — грубый, и, если совсем на чистоту, меня это возбуждает. Если совсем на чистоту, мне с ним классно. Мне нравится его пошлость. Нравится решительность. То, как он решает любые вопросы. Не думая, не гадая, бросается в омут с головой, будто так надо. Будто ничего не боится. Смелый, сильный, дерзкий, мой… Он только мой. Хватит отрицать, Катя…Иди и покажи ему уже. Иди и отдай то, что хочешь отдать только ему и никому больше. Он, он, он…

Когда стрелка на часах показывает двенадцать, я мысленно посылаю всё к чёрту, и несу свои непослушные ноги в его комнату…

Вдох-выдох.

Вдох-выдох.

Вспышка… Назад дороги нет.

Глава 18

(Глеб)

Проклятие. Не могу уснуть. Никак не могу уснуть и пялюсь в потолок как конченный задротина. И ведь всё, что нужно для сна находится в доступной близости. Почти через стенку. Только руку протяни. Но нет…Она сказала, что хочет побыть одна…Спряталась от меня. А, значит, так и должно быть. Не имею права настаивать, не имею желания выпрашивать. Она всё поймёт, когда придёт время. Наше с ней время.

Ведьма…Как сгусток неиссякаемой энергии…Внутри меня. Как и сказал. Под кожей, в венах и уже даже во внутренностях. Она же уже изменила структуру моего ДНК. Её изнутри не вынуть ничем, разве что самоубиться, и то не факт, что получится.

Не успеваю подумать об этом и вытурить навязчивый образ из головы, как дверь в комнату распахивается, и она стоит передо мной как какой-то мимолётный лик из пророческого видения. Впадаю в ступор. Не шевелюсь. Зато она медленно направляется ко мне. Медленно, но уверенным таким, мать вашу, шагом. Мне даже кажется, что она полностью понимает, что делает и зачем вообще сюда припёрлась. Залезает ко мне на кровать. Залезает и льнёт ко мне, будто сто тысяч раз так делала, а у меня уже искры из глаз сыплются, уже сердце работает как адронный коллайдер на всех мощностях. Это — диверсия, это — разрушение, незамедлительное выведение из строя всех связанных с жизнедеятельностью процессов организма после разгона до критической отметки. Вместо башки — юла, вместо сердца — вселенная. И вот я этой самой вселенной с каждым её взглядом внутри разрастаюсь. Она необъятная, она потрясающая, бескрайняя. И пока мои мысли закручивает в бурный водоворот, я не могу чувствовать что-то другое, кроме как распирание грудной клетки до самого, мать вашу, максимума. До поломанных рёбер. И разрыва… Будто внутри реально космос…Со всеми его смазанными границами. Я теперь везде…

Я уж думаю, что она накидалась опять или снится мне это. Но ни фига…

Не целует, а смотрит. Через бескрайнюю темноту. И даже в темноте я её вижу. Чувствую. Полностью весь её облик. Каждый изгиб и черты лица. Бешенную энергетику, которая с лихвой переплюнет слияние кварков и барионов, которая может раздолбать к чёрту всю эту ёбанную планету.

Дышим шумно и рвано. В двадцати сантиметрах друг от друга. Так, что можно обжечься.

Не решаюсь спрашивать, что задумала, потому что с ней всегда как на пороховой бочке. Взрывоопасно…Немыслимо…Оглушающе.

Касаюсь кончиками пальцев её лица. Пухлых кукольных губ…Их идеальных очертаний.

— Хочу, чтобы ты стал моим первым, — шепчет она, заставляя меня не дышать. Это просто выбивает весь кислород из лёгких, а следом происходит внезапное полное прекращение биоэлектрической активности. Я — труп, иными словами.

Мне таких вещей говорить нельзя, ведьма. Я же воспринимаю всё буквально. Как есть. Это обещание верности или зелёный свет на то, чтобы наконец сбить все имеющиеся границы? Хрен знает, но спрашивать не собираюсь.

Раздеваю. Практически рывком сдираю с ведьмы рубашку, срывая на ней все пуговицы к хуям. Кто вообще носит пижамы с пуговицами? Да в пизду. Вообще не до этого. Не хочу об этом думать.

Начинаю целовать. Сильно, беспощадно и беспринципно, вылизывать всё, начиная ото лба, а заканчивая… А заканчивая… Блядь…Этими сиськами…Пиздец, пиздец. Я сейчас сдохну. Едва касаюсь их горячими ладонями, накрываю соски пальцами, растираю, перекатываю, а она начинает звучать как самая громкая в мире звуковая волна. Мой личный вулкан Кракатау…Скулит на весь этаж и так жалобно протяжно выдыхает моё имя, обхватив мои плечи своими цепкими пальцами. Это беспрерывная мантра с моим именем. И мне никогда ещё оно так не нравилось. Никогда не вызывало столько эйфории, как вот сейчас. А мы ещё даже не трахаемся.

«Глеб…Глеб…Глеб»…

Она такая открытая со мной.