Читаем без скачивания Любовь неукротимая - Хизер Сноу

Габриэль издал легкий стон, и этот звук вызвал у Пенелопы волну возбуждения, пробежавшую мурашками по всему телу. И это чувство возросло, когда он в ответ стал прижимать ее к себе сильнее, к своей груди, к своему сердцу. Но она знала, что и этого ей будет недостаточно, что ей захочется большего. В ней проснулось обжигающее, неукротимое желание.

Рука Габриэля проскользнула в ее волосы, и он чуть наклонил ее голову так, чтобы продолжить поцелуй под иным углом, и их языки сплелись. Пенелопа ухватилась за его шею и потянулась выше… настолько высоко, чтобы соприкоснуться с ним бедрами, и в ответ услышала очередной стон. Это прибавило ей смелости, и она прижалась к Габриэлю бедрами сильнее, слегка поерзав, ощущая его возбужденное естество. Он приподнял ее, обнимая еще крепче, и она обвила его тело ногами.

Пенелопа прервала поцелуй.

– Ты мне нужен, – сказала она, и это было чистой правдой. Она всем телом ощущала острую необходимость вспомнить, каково это – утонуть в океане желания. Ей нужно было забыть ту боль, которая, казалось, никогда ее не покинет. Ей требовалось ощутить хоть что-то, кроме боли, сдавившей ее сердце.

Пен отпустила шею Габриэля и провела рукой по его рукам, столь откровенно державшим ее ягодицы. Она встала на ноги и чуть отстранилась, увлекая его за собой.

– Пойдем.

Она не дала ему времени на размышления и увела в свою комнату. Спасибо Лилиан за то, что выделила для них покои в этой части дома, а не в семейном крыле. Кузина сделала так потому, что знала о вероятном намерении Пенелопы использовать галерею для практики лечебных методов. Но все, о чем помнила сейчас Пен, – это то, что здесь, совсем рядом, ее комната, и она испытала истинное счастье, открыв заветную дверь.

Не отпуская руку Габриэля, она другой рукой нащупала замок и, открыв дверь, увлекла его за собой. Дверь за ними надежно закрылась, и Пен вновь повернулась к нему лицом. Грудь Габриэля вздымалась от тяжелого, прерывистого дыхания, а золотисто-карие глаза светились огнем. Маркиз облокотился о дверь, словно ему требовалась опора. Он выглядел таким мрачным, но восхитительным, и на нем все еще было слишком много одежды. Он казался очень возбужденным, диким и… смущенным?

Живот Пенелопы свело от волнения. Она не хотела, чтобы он останавливался. Этого она просто не вынесет. Пен подошла к Габриэлю ближе, поднялась на цыпочки, обнимая его за шею и смотря прямо в глаза.

– Пожалуйста, Габриэль, не думай ни о чем, – говорила она, не переставая целовать его шею, подбородок, нижнюю губу. – Пожалуйста. Возьми меня, – прошептала она, не отстраняя губ от него.

Ее просьба стерла остатки самообладания, и Габриэль, взяв Пенелопу на руки, развернулся, прислонил ее к двери и впился в ее губы жадным, ненасытным поцелуем. Их тела были так близки, что, казалось, слились в единое целое, и его отвердевшая плоть прижалась к ее лону. И даже через толщу нескольких слоев одежды Пенелопа ощущала его жар так сильно, что едва не потеряла сознание: если бы он ее не держал, она определенно уже лежала бы без чувств на полу.

– Габриэль, – произнесла Пенелопа на одном дыхании.

Габриэль целовал ее шею и поднялся выше, к уху. Немного прикусив мочку, он нежно провел по ней языком. Пен гладила его грудь и опустила руки ниже, хватаясь за низ рубашки, которую хотела стащить через голову. Однако она не могла ждать так долго, сгорая от нетерпения дотронуться до его кожи, и просунула руки под ткань. Она наслаждалась ощущением его обнаженного тела, и Габриэль жадно втянул воздух. Он вновь прильнул к ее шее, награждая множеством страстных поцелуев, и Пенелопа почувствовала, что задыхается от удовольствия.

Она больше не могла этого выносить. Пен принялась расстегивать пуговицы и затем – стягивать брюки. От долгожданной свободы Габриэль издал восторженный стон, что доставило Пенелопе огромное удовольствие, и она еще с большим желанием стащила брюки до самых сапог.

– Пен, – просипел он, прерывисто дыша.

На ее лице засияла удовлетворенная улыбка – столь приятно ей было видеть его раздетым. Таким близким к тому, чего она сейчас желала получить больше всего.

Габриэль развернул Пенелопу и принялся развязывать тесемки на ее платье. Несколько движений – и ее лиф стал намного свободнее. Он торопливо распутывал шнурки и, наконец закончив, потянул платье вниз, к талии, и осторожно спустил к ее ногам.

– О боже, – проронил Габриэль.

Пенелопа представляла, какой ему открылся вид: ее спина, плотно затянутая корсетом, ее бедра и ноги – все это теперь было доступно его взору. Она чувствовала себя поразительно развратной и хотела, чтобы он ощущал то же. Пен сделала шаг назад и прижалась к нему.

Это сработало лучше, чем она ожидала. Габриэль издал протяжный стон и придавил ее к двери, прижимаясь к ней своим сильным телом и одновременно лаская. Его обнаженное естество прижималось к ее нагим бедрам – оно находилось одурманивающе близко, и огонь желания начинал сводить Пенелопу с ума. Она прислонилась щекой к холодному дереву и стала покачивать бедрами, поддразнивая Габриэля.

Он издал короткий стон, и она почувствовала, как разомкнулись приникшие к ее шее губы. Пен задрожала от вожделения, когда он начал водить по складкам ее лона своим твердым естеством, что лишь мучительно дразнило, ибо ей хотелось большего. Она обезумела от страсти и испугалась, что он никогда в нее не войдет.

Когда она уже начала окончательно терять над собой контроль, Габриэль развернул ее к себе лицом. Пенелопа вновь ухватилась за его шею, и он поднял ее правую ногу к своему бедру. Она провела рукой вниз по его телу и сжала возбужденную плоть. Она скользила по нему ладонью, ощущая, какой он широкий, тяжелый и горячий. Пен наслаждалась каждым моментом этой ласки, понимая, что именно сейчас она так близко к тому, чтобы заполучить его, Габриэля, и утолить доселе дремавшее желание, ставшее теперь таким неукротимым.

Сколько же прошло времени с тех пор, как она ощущала подобные чувства? Однако теперь… Пенелопа не могла противостоять вспыхнувшей в ее сердце страсти. Габриэль нашел способ разгромить стену, которую она воздвигла вокруг себя, желая скрыться от любых соблазнов. Она не знала, ни как ему это удалось, ни почему он это сделал, и даже не была уверена, что именно это значит. Но сейчас Пенелопа не сомневалась: Габриэль – это все, что ей нужно, и к нему она испытывала нечто большее, чем обыкновенное влечение. Ею овладела глубокая, отчаянная, пугающая жажда – и она поняла, что ни за что не позволит ему уйти. А сейчас…

Пен направила его естество к своему лону, ощущая неугомонную дрожь во всем теле – она больше не могла ждать.

– Войди в меня, Габриэль, – молила она.

– Пен… – проронил он прежде, чем впиться в ее губы поцелуем.

Габриэль обхватил ее бедра и поднял, позволяя обнять себя ногами. И когда она крепко сжала его, он вошел в нее.

«Да!» Пенелопе хотелось закричать, но недоставало воздуха. И она поцеловала его, ее язык проскользнул в его рот, словно желая заразить своей страстью.

Господи, как же она хотела этого! Пенелопа начала неистово двигать бедрами, надеясь, что он поймет, чего она хочет. Времени Габриэлю потребовалось немного – он начал входить в нее грубыми, резкими толчками, и удовлетворение пригасило огонь, бушевавший в ней. Она хотела именно этого – но получила даже большее.

Когда Габриэль прервал поцелуй, Пенелопа запрокинула голову к двери, тяжело дыша и наслаждаясь теми приятными ощущениями, что дарила ее телу его плоть – и, она уже знала, удовольствие должно достичь пика очень скоро. Наконец волна наслаждения захлестнула Пен, и она не смогла сдержать крик. Удовлетворения достиг и Габриэль, прижавшись к ней всем телом и крепко сжимая ее ягодицы.

Вскоре их стоны сменились тихими глубокими вздохами и почувствовался холод остывающего пота. Пенелопа по-прежнему была прижата к стене, а естество Габриэля все еще оставалось в ее лоне. Ей казалось, она хотела бы остаться с ним навсегда, однако совсем скоро в голову начали возвращаться мысли.

«Господи… Что же я наделала?»

Пенелопа опустила ноги на пол и, когда Габриэль чуть отстранился, ощутила тревожное чувство потери. Она постаралась высвободиться из его объятий, но он не отпускал ее, и ей не осталось ничего, кроме как спрятать лицо, уткнувшись в его рубашку. Пен поймала себя на том, что ей приятно вдыхать его запах, хотя она и понимала, что прежде никогда ничего подобного бы просто не допустила.

– Прости, Пен, – проговорил Габриэль, коснувшись губами ее волос.

Чувствуя испепеляющий стыд, Пенелопа оторвалась от его груди и подняла голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Он крепко сжал челюсти.

– Не так я хотел заняться с тобой любовью в первый раз. Ты заслуживаешь лучшего, чем это грубое совокупление у стены.

– Это вообще-то дверь, – машинально поправила его она.

Пенелопа почувствовала – да и услышала – его ворчание. Она окинула внимательным взглядом лицо Габриэля: брови нахмурены, зубы сжаты – все выдавало его сожаление и злость на себя самого. Но ему не за что себя корить. В отличие от нее…