Читаем без скачивания Восхождение - Пётр Азарэль

– Я выхожу замуж, Яков. Мне сделал предложение один хороший человек. Сваты через неделю приедут к маме просить моей руки. И я дам согласие.

Такого поворота событий он не ожидал. Ему в голову приходили любые причины, кроме этой, которая могла стать для него непреодолимым препятствием.

– Я звал тебя замуж, и не один раз. Не верю, что ты меня разлюбила и что ты любишь своего жениха. Не понимаю, зачем тебе нужны эти пытки?

Рахель зарыдала, слёзы неудержимо потекли по щекам, и она едва успевала их вытирать. Её плечи и грудь содрогались от плача, и Якову стало её нестерпимо жалко. Он обнял её, прижал к себе и стал гладить её волосы. Значит, она любит его, так плакать может только женщина, переживающее искреннее страдание. Он молчал, полагая, что в такой момент неуместны никакие слова утешения. Когда слёзы иссякли, Рахель посмотрела на него мокрыми глазами и горькая усмешка пробежала по её лицу.

– Дорогой мой, я люблю тебя, только это делает меня несчастной. Я никогда не смогу стать твоей.

– Почему, Рахель?

– Я верующий человек. Я выросла и воспитана в убеждении, что Всевышний повседневно присутствует в нашей жизни и знает все наши помыслы и поступки. Он – верховный судья наших безнравственных действий и желаний и выносит приговор и карает за преступления. А я преступница, я изменила мужу с тобой.

– Но тогда он должен был покарать тебя или меня. Значит, б-г рассудил иначе. Он устранил препятствие на пути к нашему счастью.

– И я вначале так думала. Но потом поняла, что он наказал меня, обрекая на страдание и боль. А через них заставил задуматься и вернуться на верный путь. То есть он даёт мне шанс исправиться.

– Ави был отличным парнем. Ты его уважала, но не любила. Разве б-г не видел ошибки и не хотел помочь?

– Яшенька, я виновна в его гибели и боюсь, что моё нежелание покаяться и упрямство в следовании моим чувствам вызовет у него возмущение. Я не желаю, чтобы его гнев обрушился на тебя, меня и моих детей.

Яков смотрел на её прекрасное лицо не в силах найти убедительные доводы, которые помогли бы изменить её решение. Он сидел, взволнованный её откровением, понимая, что её искренняя вера в б-га загнала её в тупик, из которого она не в состоянии выбраться сама.

– Но у нас же есть сын, – высказал он последний аргумент. – Что будет с ним?

– Этот человек любит меня, и он примет моих детей, как своих.

Рахель взглянула на него сияющими глазами, её губы задрожали и она, приложив последнее отчаянное усилие, произнесла:

– Если ты меня любишь, отпусти.

Она встала со скамейки, взяла сына, который всё время мирно спал на его груди, положила его в коляску и неуверенным шагом двинулась по дорожке к выходу. Яков опустошённый и подавленный смотрел ей вслед, пока Рахель не скрылась за углом примыкающего к парку дома.

Шушана материнским чутьём сразу почувствовала перемену в душевном состоянии дочери. Она понимала, что её встреча с Яковом не могла быть лёгкой и, несомненно, должна была вызвать сильные переживания. Поэтому не стала донимать Рахель расспросами, дав ей возможность успокоиться и привести себя в порядок. Она сама обо всём расскажет, полагаясь на свой богатый жизненный опыт, решила Шушана, и не ошиблась. Во время ужина, после того, как Рахель покормила и уложила спать Давида, они сели на кухне за столом одна напротив другой. В трудные минуты жизни они делали это всегда, что создавало особую душевную близость и располагало к откровению.

– Я уверена, что ты горишь желанием узнать, как прошло свидание с Яковом. Неплохо, мама. Конечно, было тяжело, но он меня понял. Он не будет меня преследовать, звонить и домогаться. Он умный интеллигентный парень.

– Я вижу по глазам, что ты плакала.

– Он опять сделал мне предложение. Он любит меня. Вот я и разрыдалась. Но я сказала, что выхожу замуж. Родители Хаима хотят прийти к нам просить моей руки. Когда ты сможешь их принять?

Шушана посмотрела на дочь с сожалением, что ей не удалось убедить её прекратить самобичевание, остановить безудержный бег от себя и следовать зову сердца. Увы, теперь, после встречи с родителями жениха, она уже ничего не сможет изменить.

– Я думаю, в субботу вечером, часов в восемь, – вздохнув, сказала она.

– Хорошо, мама. Я позвоню ему утром.

Рахель поднялась из-за стола и подошла к кухонной раковине.

– Я сама помою посуду, – остановила её Шушана. – Займись лучше Тамар. У неё сегодня тоже был напряжённый день. Уложи её спать.

– Спасибо за всё, мама. Да я и сама тоже лягу.

Рахель вышла из кухни, миновала гостиную и вошла в детскую комнату, где на ковре играла с куклами дочь.

– Мамочка, а когда у меня будет папа?

– Скоро, милая.

13

На прибрежной равнине было ещё светло, а здесь, за вершинами Иудейских гор, в небе над Иерусалимом уже появились первые звёзды, возвестившие начало нового дня. Зажглись уличные фонари, окна домов ответили им своим дружным сиянием, и улицы наполнились вечерним гулом поднявшегося после субботнего отдохновения города. Хаим остановил машину, и родители его энергично выбрались на тротуар и под неярким светом фонаря стали приводить себя в порядок. На отце, мужчине среднего роста, был старомодный костюм, шитый из качественной шерстяной ткани в начале восьмидесятых годов. Новая синяя рубашка хорошо сочеталась с серым костюмом, а шёлковый галстук стального цвета придавал Нахуму солидность и торжественность. Эмма, мать Хаима, в длинном голубом платье выглядела элегантно, её живые глаза на худощавом лице с нависшими над ним прядями чёрных блестящих волос говорили об уме и природном темпераменте, свойственном еврейским женщинам центральной Европы.

Они вошли в палисадник возле дома, и Хаим нажал на кнопку дверного звонка. Открыла им Шушана и, окинув гостей внимательным взглядом, улыбнулась.

– Пожалуйста, заходите. Я Шушана, мама Рахель.

– Очень приятно, Нахум, – взволнованно произнёс мужчина, поправляя сбившуюся вязаную кипу. – Эмма, моя жена, наш сын Хаим.

– Рада с вами познакомиться. Садитесь, гости дорогие.

В комнату вошла Рахель и, поздоровавшись, опустилась на свободный стул справа от матери. Она взглянула на Хаима и одобрительно кивнула ему. Её напряжённое лицо скрывало волнение, захватившее всё её существо. Она ждала этой встречи с душевным трепетом, всё ещё не уверенная в правильности своего выбора. Рахель смотрела на его родителей, стараясь понять и оценить их за считанные минуты, которые предоставляли ей обстоятельства, полагая, что это даст ей возможность принять верное решение. «Симпатичные, наверняка, интеллигентные люди, немного беспокойные, но кто может быть равнодушным в такой волнующий момент жизни. Вырастили и воспитали хорошего сына… Я попаду в прекрасную семью европейских евреев-ашкеназов. Что ещё желать?» – подумала она.

– Дорогая Шушана, – повернулся