Читаем без скачивания Вино из одуванчиков - Марша Ловелл

— Я не плачу! — Кэрол презрительно фыркнула и наклонилась, чтобы поднять пляжный халат, слегка коснувшись глаз, чтобы смахнуть выступившие слезы. Песок, попавший в глаза, жег и жалил. Фрэнк обхватил ее.

— Не трогай меня!

— Подожди! Постой спокойно! — Он выпустил ее, затем вынул белый носовой платок, отряхнул его. — Перемирие? Если ты будешь тереть глаз, сделаешь только хуже!

Кэрол едва почувствовала прикосновение ткани в уголке глаза, но облегчение наступило мгновенно. Он дотронулся еще раз, чтобы вынуть остальной песок, вытер пот с ее лица.

— Подуй!

Она подула, потом выхватила платок. Некоторые вещи она предпочитала делать сама. До сих пор она прекрасно обходилась без Фрэнка Геттисона! Внутри что-то оборвалось, она попыталась взять себя в руки, сдержать дрожь. Запахнула халат и села, внезапно ощутив, что слишком устала, чтобы стоять. Фрэнк опустился рядом, и она поняла, что это было ошибкой. Кэрол боролась с собой, нужно было казаться спокойной.

— А как ты объяснишь поступок Лены?

— Это было в оставшейся части документов. Дед написал, что результаты работы супермаркета превзошли все ожидания. Настроение у всего персонала приподнятое. Он надеялся обсудить это со мной, рассказать, что планирует переделать все наши магазины в супермаркеты. Как это осуществить? У него был выбор. На первый вариант — крупные изменения — нужен год и большие деньги. Чтобы это поднять, деду пришлось бы занять приличную сумму и даже заложить усадьбу. Он поручил Лене определить стоимость и проследить, чтобы судебный исполнитель учел семейные интересы. Этот вариант мог привести к банкротству. В действительности это значило изменить завещание.

Второй вариант тоже предусматривал изменение, но медленное. Наличные деньги предоставлялись на 15 лет. Для деда это был слишком долгий путь. И третий вариант — компромиссный. Он позволял осуществить идею супермаркетов за пять-шесть лет. Для этого дед собирался продать часть собственности, например, оклендскую и веллингтонскую квартиры, собрать наличные, но усадьбу не закладывать. Прибыль появится после первого же открытия супермаркета, тогда будут средства для следующих реконструкций.

— Итак, внезапно оказалось, что я не безнравственная ведьма, которая собирается изгнать твою мать из ее дома!

— Ох! — Голубые глаза были печальны. — Когда я прочел письмо, то понял, как Лена манипулировала документами. Еще до того как я отправился в поездку, я сказал ей, что собираюсь жениться на тебе, как только вернусь. Мне и в голову не приходило, что у нее на меня собственные планы! Что она сама намерена выйти за меня замуж! Она меня не любит, просто считает, что я ей подхожу, к тому же богат.

Дед дал ей задание, обрисовав в общих чертах три своих варианта. Лена использовала документы, истолковав все по-своему. Сегодня после обеда, на пути из аэропорта, я вызвал ее. Потребовал отставки и посоветовал навсегда уехать из страны, если она не хочет, чтобы я передал дело юристам. Она подписала заявление об отставке и сказала, что уедет в Европу заниматься музыкой. Я пошел к тебе домой, но твоей матери не было. Вместо нее я увидел миссис Элиот. Она отказалась говорить, где ты и когда вернешься назад. Возвращаясь, я наткнулся на засаду двойняшек. Дорис подарила мне раковину.

После этого я пошел к деду. Когда он меня обнял, я понял, каким был дураком, поддаваясь ревности и гневу! Я сказал деду, что ищу тебя. Но он закатил мне целую лекцию: я — причина твоего огромного горя, как ты нуждалась в отдыхе, работала по шестнадцать часов в день… Он был так доволен тобой! Дал мне эти бумаги, так как хочет, чтобы мы вернулись вместе. Ведь ты меня защищала, когда он задавал вопросы, да?

— Я делала это для него. Он любит тебя! — Кэрол проговорила это прерывисто, огорченная, что нужно еще что-то объяснять. Фрэнк Геттисон не заслуживает объяснений!

— Он отказался говорить, где ты. Целый сговор!

— Как же ты меня нашел?

— Раковина Дорис… Я вспомнил, как часто приезжал сюда, особенно, если нужно было что-то решать. В это время года здесь так мирно и спокойно. Я подумал, что хуже не будет, если попробую. Это Дорис свела нас. Ее раковина была путеводителем. — Он замолчал и взглянул на Кэрол. — Дорогой Одуванчик, я обидел тебя. Простишь ли ты меня?

Кэрол, опустив глаза, вспоминала. Песок блестел, как золотая пыль на ее ногах. Она подняла голову и взглянула на изгиб пляжа. Береговая линия, изрезанная зубцами с белым кружевом волн, волны, бегущие вперед и обратно в море. Такую красоту часто запечатлевают на открытках.

— Я принимаю твои извинения. Теперь можешь идти.

— Кэрол?

Почему он еще сидит здесь? Чего дожидается? Она рискнула взглянуть. Это было ошибкой. Голубые глаза всегда говорили за него.

— Кэрри!

Она покачала головой и решила, что это защитит ее.

— Пожалуйста, иди. По крайней мере теперь мы сможем примириться с тем, что случилось. Мы станем свободными друг от друга. Сможем начать новые отношения.

— Ты знаешь, что это невозможно. Я люблю тебя. Ты — единственная женщина, которую я когда-либо любил.

— Ты любишь меня? И ты можешь еще говорить такое? Не хочу тебя видеть! — Кэрол вскочила и побежала прочь, будто сорвалась с цепи. Глубокий песок и камни не дали ей убежать далеко.

— Кэрри, я сделал бы все, что угодно, только бы доказать это! — Он очутился рядом с ней, когда она начала карабкаться на холм.

По траве бежать было проще. Кэрол просто тряслась от злости. Надеясь найти убежище в роще, она помчалась туда, но он опять был перед ней. Она увидела, что он наклоняется, срывая желтые цветы. Одуванчики! Задыхаясь и дрожа, она стояла у лаврового дерева.

— Кэрри, я представлял нашу любовь в мельчайших деталях. Когда я думал, что ты изменяешь мне, я сходил с ума от гнева, воображая, что ты притворяешься невинной.

Кэрол чувствовала себя совершенно больной от воспоминаний.

— Ведь я мог грубо обидеть тебя тогда, но твое горе, твое чувство победили… Несмотря на мой гнев, ты сохраняла нежную силу любви! Когда я откинул твои волосы, то увидел ресницы, намокшие от слез… В этот миг я возненавидел себя. Ты должна простить меня, Кэрри! — Он протянул ей одуванчики.

— Нет! — громко запротестовала она. Когда-то уже был букет, и был Фрэнк — спокойный и понимающий. В тот день она призналась в своих страхах и своей любви. Голубые глаза выразили сожаление. — Это было подло! — Она швырнула цветы на землю.

— Конечно, ты еще злишься на меня. Но ты же все понимаешь и не можешь ненавидеть! Или ты испугана? Все еще боишься меня? Не хочешь любить меня?

Это была правда, но Кэрол молчала, сжимая и разжимая кулаки, чтобы не дрожать.