Читаем без скачивания Супергрустная история настоящей любви - Гари Штейнгарт

СэллиБарнарда: Только что сканировала Европейскую, но там столько текста — я ничего не помню уже. Какой-то Грэм Грин, что-то про вьетнамку Фуонг, типа девчонки в Гардене, которая бань ми[61] продавала в «Сэндвичах Ли». А зачем нам его поражать?

Юни-сон: Низачем. Я просто хочу, чтоб он увидел, какая у нас умная семья.

СэллиБарнарда: Мама наверняка будет милая, а потом он уйдет, и она наговорит про него гадостей.

Юни-сон: Оба сядут, надуются, и папа станет пить и откашливаться.

СэллиБарнарда: Мухуухухухухм.

Юни-сон: Ха! Обожаю, когда ты папу изображаешь. Я соскучилась по тебе.

СэллиБарнарда: Приезжай на ужин с дядей Чуном в пятницу? Может, sans[62] парень.

Юни-сон: Мне нравится это «sans». Это мозгоумно. Я вообще-то не хочу видеть дядю Чуна. Он блядский тунеядец.

СэллиБарнарда: Жестоко.

Юни-сон: Он на прошлое Благодарение, когда приезжал из Кореи, наорал на меня, потому что у нас с мамой индейка слишком крупная. А его жена пошла в магазин в Топанге и купила папе плоскогубцы за, типа, шестнадцать баксов, даже не в юанях, и все повторяла: «Только ты уж скажи папе, что это подарок от меня». Ты знаешь, сколько денег папа вбухал в этого идиота, мужа ее? А она ему в ответ плоскогубцы?

СэллиБарнарда: Мы семья. И их служба такси не цветет. Важна забота.

Юни-сон: Они одни сейчас в Корее не цветут. Дебилы.

СэллиБарнарда: Чего ты такая злая все время? Как твоего парня зовут?

Юни-сон: Я от природы злая. И ненавижу, когда людьми пользуются. Ленни его зовут. Я же говорю, он мне на самом деле не парень.

СэллиБарнарда: Вместе колледж заканчивали?

Юни-сон: Э-э…он на 15 лет старше.

СэллиБарнарда: Ой, Юнис.

Юни-сон: Да неважно. Он умный. И обо мне заботится. А если вы с мамой его возненавидите, он мне только больше будет нравиться.

СэллиБарнарда: Да не собираюсь я его ненавидеть. Он христианин или католик?

Юни-сон: Ни то ни другое! Он обрезан. Ха-ха.

СэллиБарнарда: Не поняла.

Юни-сон: Он еврей. Я его зову кокири. Сама увидишь, почему!

СэллиБарнарда: Ну, любопытно, да.

Юни-сон: Что ты ешь?

СэллиБарнарда: Какие-то манго и свежий греческий йогурт, тут в кафетерии.

Юни-сон: На обед? Ты перекусываешь?

СэллиБарнарда: Я авокадо ела.

Юни-сон: Авокадо полезное, но от него толстеешь.

СэллиБарнарда: Ясно. Спасибо.

Юни-сон: Ленни говорит мне всякие ужасно милые вещи, но от них не тянет блевать. Не как всякие Медийщики и Кредиторы, которые просто хотят трахнуть тебя и двигаться дальше. Ему не все равно. И он всегда рядом.

СэллиБарнарда: Юнис, я хоть слово тебе сказала? Не надо его защищать. Только предупреди, чтоб ботинки снял, когда в дом войдет.

Юни-сон: Ха-ха. Я в курсе. У белых на этом месте в башке черная дыра. А вдруг они в говно наступили или на бездомного?

СэллиБарнарда: ФУУУУ!

Юни-сон: Ленни говорит, я не контролирую свои эмоции, потому что отец такой. Он говорит, мне нужно негативное внимание.

СэллиБарнарда: Ты чужому рассказала про папу???

Юни-сон: Он не чужой. Вылезай уже из этой скорлупы. Это называется «отношения». Когда разговариваешь с другим человеком.

СэллиБарнарда: Вот поэтому у меня не будет никаких отношений. Я просто замуж выйду.

Юни-сон: Ты скучаешь по Калифорнии? Я скучаю по «Вход-и-Выход». Я бы убила за бургер «Зверский стиль». Ммм. Лук на гриле. Хотя красное мясо — это, конечно, лишнее. Но иногда хочется, чтобы все вернулось и мы опять были маленькие. Знаешь, вот это хуже всего, когда ты счастлив, тебе грустно, все это одновременно и не разберешь, где что.

СэллиБарнарда: Наверное. Мне пора к химии готовиться. Не болтай особо про нашу семью другим, ладно? Они не поймут, и к тому же всем наплевать.

Юни-сон: Пожалуйста, будь осторожна. Учись и ешь здоровую пищу. Я очень тебя люблю.

Юни-сон — Зубоскалке:

Дорогая Прекрасная Пони,

Ну и неделя. Я в ПОЛНОЙ жопе. Мать прознала, что я не живу с Джой Ли, и пришлось ей сказать, что у меня «сосед», который к тому же МАЛЬЧИК. Теперь она хочет, чтоб я пошла на это идиотское церковное что-то и его тоже привела. Бр-р — мой кошмар наяву. Ленни все канючил, что хочет познакомиться с моими родителями, и теперь решит, что я сдалась, а он победил и может делать что душе угодно, типа не прибираться в квартире или вынуждать меня оставлять чаевые в ресторанах, хотя он в курсе, что у меня Кредит ЗАКОНЧИЛСЯ. Ага, мой рейтинг только что пересек волшебную отметку. Ниже 900! Рассказывайте мне после этого, как «китайцы» не тратят деньги. Ха-ха.

Да еще мама узнает, что я встречаюсь со старым волосатым белым парнем. В общем, я сказала Ленни не говорить моей маме, что мы встречаемся, и он жутко расстроился, решил, будто я его стесняюсь, что ли. Говорит, я пытаюсь его оттолкнуть, потому что замещаю им своего отца, но он мне не позволит, а это довольно смело для ботана.

У нас с ним все неровно, хотя он наконец пережил Волшебный Час Проникновения в Пизду, и получилось неплохо. Внешность у него, конечно, подкачала, но он отлично компенсирует страстью. Я думала, он лопнет! Что еще? Беспорядки были довольно ужасные, и теперь, чтоб куда-нибудь доехать, надо сто часов. Ленни изображает благородство, типа, он меня защитит от национальных гвардейцев, но никто же не будет стрелять в азиатов, правильно?

А, и я познакомилась с его друзьями. Один парень, Ной, симпотный, такой высокий и стандартно красивый. Его подруга — ужасно сексуальная женщина, Эми Гринберг, у нее свой канал, и там, типа, миллион просмотров. Отличная, псевдоумная, лицо довольно красивое. Сливает про то, что она не petite[63], и это жалко, но у нее просто другая конституция. Короче, я заметила, что Ной меня взглядом прямо ЩУПАЕТ, а когда я свитер сняла, он давай ПЯЛИТЬСЯ мне в рубашку, и мне, конечно, польстило, но вообще-то у меня там ничего нет. Потом он сказал, что у меня «терпкое остроумие», и я такая «ха-ха», но про себя, конечно, слегка Ленни изменила. А потом эта кореянка Грейс забалтывала меня часами. Ужасно милая, вся из себя доброжелательная и понимающая, но, по-моему, это все комедия. Под предлогом подружиться выудила из меня информацию о том, как мой отец побил маму, потому что она испортила тофу. Не знаю, зачем я ей рассказала, и весь вечер я была как раздетая. Неважно. Ненавижу их всех.

В общем, на следующий день я пошла в Томпкинс-парк, отволокла им сколько-то ящиков бутилированной воды — я слышала, у них нету, а ДВА выключил все фонтанчики в парке и убрал все туалеты. И там бегали разные хипстеры, сливали про беспорядки, но НИИ никто, по сути, не помогал. Я потусовалась с Дэвидом, это тот приятный парень, который был в Национальной гвардии. У него, типа, четыре зуба, в Венесуэле подорвался, а к зубному не ходил. Но все равно очень вдохновляет ему вербализовать, он всегда говорит, что думает (в отличие от Ленни и его друзей). Типа: «Заткнись!», или: «Ты не права, Юнис», или: «Ты сама не понимаешь, что несешь», или: «Это только ПИИ так думают». Мне нравится, когда люди тычут тебя носом в твою же дурь.

Короче, я никогда не думала, что мне будет интересно про Политику, но Дэвида я могу слушать часами. Он говорит, куча таких же гвардейцев, которые после Венесуэлы не получили бонусы, думают собраться и дать отпор Национальной гвардии, если нападет. Говорит, Гвардия теперь — просто беднота с юга, их нанял этот «Вапачун-ЧС», на который Ленни работает, и им плевать, кого они убивают. Дэвид и его друзья называются «Армия Азиза», из-за того водителя автобуса, которого застрелили в Центральном парке, мы с Ленни его видели. Я сказала Дэвиду, что в Политику лезть не хочу, но он мне написал список того, что им нужно, типа, консервированный тунец, бобы, влажные салфетки и все такое, и я вот думаю, надо, наверное, им отнести, хотя мой счет в «ОбъединенныхОтходах» уже весь высосан. Может бы попросить Ленни помочь, но что-то неохота рассказывать ему про Дэвида, хотя мы просто друзья.

И они отлично все устроили. Парк совсем маленький, но, типа, каждый клочок использован по уму. Там, где раньше была собачья дорожка, ОЧАРОВАТЕЛЬНЫЕ и УДИВИТЕЛЬНО ЧИСТЕНЬКИЕ дети играют в футбол старым баскетбольным мячом. Куплю им, пожалуй, нормальный мяч в «Парагоне». Перерабатывают еду из мусорок, что несколько мерзость, но по сути люди вроде Ленни выкидывают столько всего, что Дэвид говорит, из обычного ужина, выброшенного на помойку каким-нибудь Кредитором из Ист-Виллидж, получится, типа, десять ужинов. Они там такие организованные, немножко напоминает, как меня воспитывали в детстве. У всех своя роль, у маленьких и у стариков, и каждый что-то делает, даже эти снобы из Кредита и Медиа, которые потеряли работу и теперь тоже в парке живут. А если не делаешь, что велят, — ну, не повезло, тогда выйди вон.

Я даже как-то заскучала по работе в том приюте, через который ввозили албанок в Рим. Ленни говорит, он гордится мной, что я там работала, но все время обзывает их АЛЖИРЦАМИ или АФРИКАНЦАМИ, а не албанцами — можно подумать, это круче. А Дэвид меня сразу понял. Интересно, что у людей, которые много пережили, такие как бы детские лица.