Читаем без скачивания Возможная жизнь - Себастьян Фолкс

– Нет, что-то большее.

– Откуда ты знаешь?

Елена покраснела.

– Другие девочки в школе называют себя подругами, но они только сплетничают, хихикают и, Нет, живется им весело, не отрицаю. Но видно же, что настоящей близости между ними нет. Они не чувствуют того, что чувствуем мы, – что мы практически один человек.

– Ты же не знаешь, может, Джулия с Марко именно так себя и чувствуют.

– Да они только о тряпках и разговаривают.

– Но тебе просто не с кем меня сравнить. Сама же говорила, что никаких друзей у тебя раньше не было.

– Раньше мне никто и нужен не был. А теперь я не хочу потерять тебя.

– Выходит, это «любовь»? – спросил Бруно. – Или что?

– Ну конечно! – Елена, разволновавшись, встала. – Ты такой упрямый, Бруно. Попробуй хоть раз трезво взглянуть на вещи. Наша жизнь – не то что твои придуманные истории. И больше такая любовь к тебе не придет.

– К отцу ты питала такие же чувства?

– Нет. Не такие. И оттого, что я питаю их к не родному мне человеку, они становятся лишь более чудесными.

Бруно провел ладонью по волосам, повернулся к Елене и сказал:

– Никто не вызывал во мне ощущений, которые, как я думаю, именуются радостью и счастьем, – только ты.

– Спасибо. И ничего больше не говори. Только это я от тебя и хотела услышать.

Однако Бруно продолжил:

– Возможно, когда я был маленьким – в лагере, потом в приюте, – мою способность чувствовать это. выжгли. Ты иногда смеешься, я вижу свет в твоих глазах и испытываю счастье. Только не знаю чье – твое или мое. И думаю: может, это какая-то болезнь?

– Нет-нет, я ведь чувствую то же самое, – сказала Елена и, заплакав, присела рядом с ним, сжала в ладонях его запястье. – Если это болезнь, значит, больны мы оба. Вот это я и люблю в тебе, Бруно. Возможность получать радость от кого-то. от другого человека, не от себя!

Елена припала к Бруно, и он крепко обнял ее. Погладил по волосам.

– Как же это может быть? – спросил он.

– Не знаю. Просто так получилось. И если ты уедешь, то унесешь с собой мой единственный шанс.

Она просидели на земле долгое время, не обращая внимания на дождь. Елена укрылась полою плаща Бруно и слышала, как его сердце бьется рядом с ее грудью. Всегдашняя способность видеть себя со стороны говорила ей, что время проходит, однако она обняла Бруно покрепче и на миг смогла об этом забыть.

Жизнь без Бруно стала для Елены во многом тем же, что и жизнь до него: одиночеством. Разница состояла в том, что теперь она могла обратить свою странную асоциальность в социально приемлемую карьеру. Ее учителя не сомневались в том, что она посвятит себя науке – Елена была самой толковой ученицей, какую когда-либо видела местная школа. Она не нуждалась в понуканиях учителей, да и практически в их руководстве, а во всех областях биологии уже разбиралась лучше их. Университет принял ее сразу на второй курс, поскольку письменная работа, которую она представила вместе с просьбой о стипендии, показала, что программу первого курса Елена успела пройти самостоятельно. Это плюс деньги, оставленные Роберто, означало, что оплачивать придется только один год учебы, а представленная работа оказалась настолько многообещающей, что региональный совет по образованию согласился ссудить абитуриентке всю запрошенную сумму.

Фульвии, которая отправлялась под конец каждого дня прибираться в офисе, все это казалось таким странным. Откуда, скажите на милость, у ее девочки такие способности – ну хоть в чем-то? Но она испытывала и определенное облегчение. Она внимательно приглядывалась к Елене – не слишком ли та устает, не чувствует ли себя несчастной, – однако никаких признаков неблагополучия не замечала; сложная работа давалась девочке самым естественным образом: возможно, думала Фульвия, ее дочь – из тех редких людей, которым удается отыскать для себя идеально подходящую нишу.

Городская квартира Фульвии находилась на четвертом этаже современного многоквартирного дома, сквозь стены которого с легкостью проникали басы от веселящихся соседей. Спала Елена на диване в гостиной – он раскладывался, образуя вполне удобную постель. Вечерами она допоздна засиживалась в университетской библиотеке и домой возвращалась примерно в одно с Фульвией время, около десяти вечера, – они вместе ужинали пастой с фасолью, обсуждая события дня.

Когда Фульвия ложилась спать, Елена открывала свой экранчик и пробовала отыскать какие-нибудь следы Бруно. Он мог изменить фамилию, думала она; ему никогда не нравилось зваться Дюранти: Бруно видел в этом наглую претензию на родство с Роберто. Елена посылала ему сообщения, но ни одного ответа не получила – не исключено, что он сменил и идентификатор. Она не сомневалась, – Бруно рассержен, а уверенность, что боги готовы в любой миг погубить его жизнь, не позволяет ему поверить в собственную к ней любовь. Похоже, он счел за лучшее не поддаваться этому чувству.

Она любила Бруно, но он был далеко от нее. Его отсутствие стало раной, никогда не перестававшей кровоточить и пульсировать. Нелепость, говорила себе Елена. Главное – любовь, которая всегда остается с ними, а в одной мы находимся комнате или в разных, значения не имеет. Пройдет совсем недолгое время, и тела обоих сгниют в земле, – так ли уж существенно, что пока они располагаются в разных точках пространства? Что в этом может быть важного?

Елена всегда полагалась на свой рациональный ум и теперь в ярости понимала, что он подвел ее, что никакие доводы рассудка не в силах унять ее боль.

По окончании учебы она приступила к исследованиям в рамках последней уцелевшей в университете программы, однако, чтобы платить за еду и жилье, нужно было зарабатывать деньги. Ей удалось найти место на складе, с которого отправляли за город фургоны с продуктами; работа состояла в том, чтобы проверять грузы на соответствие заказам. Елена прикидывала, какую историю мог бы сочинить Бруно о ее личной жизни: скорее всего короткую. После защиты докторской ей предложили ставку преподавателя на кафедре неврологии; платили там ненамного больше, чем на продуктовом складе, но работа ее увлекала. Елена все время думала о Бруно, ни на мгновение не забывала о нем, однако другие мысли позволяли отодвигать его на самый краешек сознания. Почувствовав, что он начинает занимать в ее голове слишком большое или слишком болезненное место, она с новой силой сосредоточивалась на работе. Как ни странно, это помогало.

Людей, подвизавшихся в ее области, сильнее всего волновала мысль о том, что в один прекрасный день они смогут открыть физическую основу («нейронный субстрат», как они это называли) человеческого сознания. Никто из них толком не знал, что они станут делать с этой информацией, когда получат ее, однако она, подобно не завоеванной до 1969 года Луне, существовала, а значит, до нее следовало докопаться.