Читаем без скачивания Воздушная битва за город на Неве. Защитники Ленинграда против асов люфтваффе. 1941–1944 гг. - Дмитрий Зубов

Самолет вылетел из Проверена в 21:18 по берлинскому времени. Однако над военно-морской базой в этот день стояла низкая облачность, посему Хессе решил сбросить мины на запасную цель – Ленинград. В 0:11 с высоты 4400 метров, несмотря на сильный зенитный огонь, была проведена бомбардировка, после чего «Хейнкель» повернул на юго-запад. Однако через 30 минут левый двигатель начал работать с перебоями, а потом и вовсе загорелся. Вскоре стало ясно, что даже до аэродрома в Риге не дотянуть.

«Двигатель начал сильно гореть, – писал в своем рапорте Хессе. – Пламя тянулось над плоскостью и под ней. Высота была уже 600 м. Это было время для эвакуации. Я вызвал всех членов экипажа по именам. Когда они отозвались, я сказал: мы прыгаем одновременно, я беру сигнальный пистолет и ракеты. После посадки я выпускаю их, и мы собираемся вместе. Возьмите оружие и фонарики… Высота 400 метров, мотор горит еще сильнее, это ненормально. Я иду назад. Дверь открыта. Бортмеханик смотрит на меня, я кивнул, и он прыгает. Парашют открывается, также прыгает бортрадист. Его парашют также открывается.

И тут я вижу, что пилот до сих пор на своем месте. Я возвращаюсь в кабину и спрашиваю Бергмана, что происходит? Он кричит: «Я не могу отпустить управление, машина сразу идет вниз…»

Пилот решил идти на вынужденную посадку. В 0:50 «Хейнкель» удачно приземлился на брюхо в 75 километрах к северу от Пскова. Отдохнув, осмотревшись на местности и дождавшись рассвета, в 3:30 Бергман и Хессе отправились в путь.

«После часа ходьбы по пересеченной местности мы увидели село, – продолжал свой рассказ штурман. – Мы решили поесть там и, в случае необходимости, силой захватить лошадь и ехать дальше в направлении ближайшего города. Все получилось отлично. Население было мирным и дружественным. Мы получили свежее молоко, лошадь, телегу с сеном и извозчика. Бергман знал чешский язык, благодаря чем мы узнали название этого места – Штечегеи и ближайшего немецкого поста (Новоселье), а также направление и расстояние. Нам надо было проехать до Новоселья 20 км. Эта поездка длилась три часа. Мы курили сигареты, пили коньяк из контейнера для чрезвычайной ситуации и держали на коленях автоматы МР на случай появления партизан»[160].

Летчикам удалось достаточно быстро выйти к оккупационным властям. Последние организовали поиски двух других членов экипажа силами конной полиции и эстонских добровольцев. Уже в 11:30 14 июня был обнаружен бортрадист Бродацки, а спустя два часа бортмеханик Шольц.

Всего с 29 мая по 14 июня KG4 «Генерал Вефер» выполнила 11 минно-постановочных налетов, совершив при этом 316 самолето-вылетов. Советские посты ВНОС зафиксировали падение 413 донных мин, однако, учитывая число вылетов, их было не менее 600. При этом советские зенитные батареи претендовали на 51 (!) сбитый самолет, еще о 24 победах заявил 71-й ИАП. Фактически же потери KG4 во время операции «Лягушачья икра» составили три бомбардировщика.

Понятно, что командование ПВО страны расценило действия зенитчиков как особенно успешные. 18 июня 6-й ЗенАП подполковника Ермолаева был переименован во 2-й гвардейский зенитно-артиллерийский полк, став таким образом всего лишь вторым по счету артполком в войсках ПВО, носившим звание «гвардейский». Получили награды и офицеры. Так, командир 42-й батареи 1-го ЗенАП лейтенант К.П. Трифонов был удостоен ордена Ленина.

Траление мин, выставленных немцами за 11 ночей в конце мая – начале июня, впоследствии велось до конца 1942 года. Однако успехи оказались весьма скромными. Тралами и взрывами глубинных бомб удалось обезвредить только 59 «адских машин», то есть 10 процентов от выставленных! В то же время дивизион деревянных тральщиков потерял два корабля – «Воронин» и «Пикша», подорвавшиеся на минах[161]. Все это окончательно сделало невозможным выход в море крупных надводных кораблей Балтийского флота и серьезно затруднило плавание остальных в районе Кронштадта.

В соседнем Ленинграде июнь прошел более или менее спокойно. «Хейнкели» из KG4 пять раз сбрасывали мины на эту запасную цель, в результате взрывов которых погибли 10 жителей города, еще 46 получили ранения. После этого в течение четырех месяцев в небе Кронштадта и Ленинграда царило затишье.

Ну а для эскадры «Генерал Вефер», которую 16 июня возглавил бывший командир 2-й группы оберст-лейтенант доктор Готтлиб Вольф, операция «Лягушачья икра» стала последней, когда она действовала как единое целое. После этого штаб, I. и II./KG4 надолго обосновались в Сещинской, на центральном участке фронта, а III./KG4, единственная сохранившая статус специализированной авиагруппы, вскоре отправилась в Германию на аэродром Фассберг, а оттуда на Восточную Украину. В районе Ленинграда они больше не появлялись[162].

Глава 3. Корабли люфтваффе в бою

Тучи сгущаются

Немцы понимали, что одними ударами люфтваффе парализовать работу Ладожской трассы не удастся. Посему было принято решение активизировать действия надводных сил на Ладожском озере, которые должны были атаковать советские суда и производить минные постановки на маршрутах их движения и около портов. Но фокус был в том, что никаких таких германских «надводных сил» на Ладоге просто не существовало. Единственной же боевой единицей финского флота на озере был торпедный катер «Сису» – полностью морально и технически устаревшее судно, построенное итальянцами в далеком 1917 году.

Поэтому в мае 1942 года командование кригсмарине сообщило своим финским коллегам, что хотело бы направить на Ладожское озеро для действий против советских судов несколько своих, а также несколько… итальянских кораблей. Для последних это, вероятно, был самый северный из всех районов боевых действий, в которых они действовали в ходе Второй мировой войны.

Финны дали согласие на создание смешанной германо-итальяно-финской флотилии. Правда, они поставили условие, что ее должен возглавить их представитель. Немцы согласились, но при этом выдвинули встречное условие, что тот должен будет согласовывать свои действия с ними. В конце концов консенсус был найден. Командиром еще пока существующей только на бумаге флотилии стал финский полковник Йорвинен, которому вменялось координировать действия с командующим 1-м воздушным флотом люфтваффе генерал-оберстом Келлером. Главной базой интернационального соединения предстояло стать порту Ланденпохья, на северном березу озера.

Для переброски на Ладогу немецких и итальянских кораблей требовалось время, и тем временем бомбардировщики 1-го воздушного флота люфтваффе продолжали налеты на порты и суда, но уже в гораздо меньших масштабах, чем в конце мая. Сказывалась банальная нехватка сил, так как часть подразделений была переброшена на другие участки фронта. Над озером авиация действовала небольшими группами из двух – четырех машин, внезапно атакуя одиночные суда и караваны со стороны солнца или вываливаясь из облаков. Наступление белых ночей еще более облегчало поиск и атаки кораблей.

2 июня очередную атаку пережил порт Кобона. Затем 3 июня нападению подвергся пароход «Кузнецк», тянувший несколько барж. Осколки бомб и пулеметные очереди буквально изрешетили судно, выведя из строя практически всю команду. Три ранения получил и капитан корабля И.В. Александров, лично стоявший за штурвалом. И все же ему удалось довести баржи до порта, где он затем и умер от полученных ранений.

10 июня восемнадцать бомбардировщиков под прикрытием Bf-109F из JG54 совершили налет на Кобону. В результате в порту были разбиты два пирса и потоплены пять барж с продовольствием. Еще два транспорта получили повреждения[163].

Внезапным атакам подвергались и корабли в открытом озере. Так, военный транспорт «Ханси», которым командовал лейтенант Г. П. Коркин, в один из рейсов из Кобоны в Морье подвергся нападению пяти немецких самолетов. На борту корабля находилась армейская часть. Самолеты зашли со стороны солнца и с высоты около 400 метров сбросили четыре фугасные бомбы. В 10 метрах от правого борта судна поднялись огромные водяные столбы, вслед за этим корабль начал крениться на левый борт. Электрический свет погас, машинное отделение заполнилось клубами пыли, выброшенной при сотрясении из угольных ям. Корабль потерял управление и стал описывать циркуляцию. К тому еще и на полубаке вспыхнули дымовые шашки, заполнив палубы едким серым дымом. Последнее обстоятельство и спасло «Ханси» от гибели. Увидев, что корабль потерял ход и окутался клубами дыма, немецкие летчики, видимо, решили, что с ним покончено, и улетели.

Положение транспорта и в самом деле было критическим. В носовом кубрике загорелись дерево и кладовая обмундирования. Штурвальный трос перебило в двух местах. Правый борт получил множество пробоин, через которые трюм постепенно наполнялся водой. Погибли командир корабля, его старший помощник А. Спорышев, боцман Охапкин, тяжелое ранение получил военком И. Богданов. Руководство борьбой за живучесть транспорта взял на себя рулевой старшина 1-й статьи А. Седов. Оставшимся в строю матросам удалось залатать пробоины, потушить пожар и вызвать помощь. В итоге тяжело поврежденный транспорт на буксире был приведен в порт, однако выйти в плавание в ближайшее время он уже не мог.