Читаем без скачивания Кристалл в прозрачной оправе. Рассказы о воде и камнях - Василий Авченко

С камнями точно так же: «кварцем» мы называем медицинскую процедуру или кварцевые часы, «бриллиантом» типографские работники зовут мелкий шрифт, кремнем – надёжного человека. Настоящие значения заслонены от нас переносными. Всё реже за медицинским «кварцем» видится настоящий, живой кварц, а ведь мы по-прежнему соприкасаемся с ним постоянно: любой песок – кварц.

Есть «полуметаллы»: висмут, полоний, мышьяк с теллуром. Полурыба, полукамень, получеловек?

Всё чаще металлы нам заменяет пластик.

У камней столько цветов и оттенков, что придумывать для каждого отдельное слово человеку показалось утомительно, и он стал называть оттенки именами самих камней: янтарный, рубиновый, изумрудный. Мы называли цвета по камням, познавали мир через камни, используя их как точки отсчёта. Предполагалось, что каждый знает, какого цвета изумруд, и поэтому поймёт, что такое «изумрудный». Хотя, наверное, такой посыл соответствовал положению дел лишь среди древней элиты.

Аквамариновый, бриллиантовый («бриллиантовые дороги» Кормильцева – то самое «звёздное небо надо мной»), хрустальный-кристальный, ставший символом полной прозрачности и, следовательно, честности; какие всё отборные, высокосортные прилагательные.

Листая книгу по минералогии, я думаю, что она написана на каком-то иностранном языке, которым я немного владею, но не настолько, чтобы понять спрятанное между строк. Вот руда – слово жёсткое, грубое, в нём слышатся грохот и лязг. Галенит, сфалерит, халькопирит, арсенопирит – похоже на мантры-молитвы. Извлечение металла из камня сродни магии, и я начинаю понимать алхимиков.

Мы знаем по советским научно-популярным книгам: алхимики хотели получить философский камень и с его помощью делать золото, и хотя были антинаучными мракобесами, но попутно сделали много важных открытий для химии и медицины. Всё это понятно; но, может, у движения алхимиков была более серьёзная подоплёка?

Алхимики предвосхитили проникновение внутрь атома. Мне ближе чудаки-алхимики и изобретатели вечных двигателей, чем те, кто отращивает диванный живот и уверен, что «всё равно ничего не получится». Алхимики искали невозможного – на тот момент. Только так и можно. Неизбежно наступает момент, когда невозможное становится возможным, а потом и тривиальным. Пусть из атомов одного вещества – скажем, железа – не получишь атомы золота. Но если пойти на уровень вниз и расщепить атом… Алхимики с их ретортами ещё не могли проникнуть на внутриатомный уровень. Зато смогли их потомки.

На самом деле любой камень – философский, любой алхимик – философ. Литература – тоже алхимия, сообщающая обычным словам и фактам новое качество, превращающая угли в алмазы. Кто этого не видит – пусть первым бросит в меня любой камень.

Застывшая жизнь

Смерть – лишь переход из мира биологического в мир минералов.

Что останется от того, кем был я? Только файлы в моём компьютере… Но компьютерная память таится в чипах, а это же кремний! То есть – песок… Ну, что такое человек? Тот же арбуз, только с чувствами. Хлипкий, хрупкий, недолговечный… А в том же камне это хранилось бы – ну, если не вечно, то уж всяко подольше, чем в стихии воды.

Мир камней глубже мира людей. Он всеобъемлющ: вся планета – камень, любой камень – часть Земли и поэтому обладает частицей могущественного земного притяжения, на преодоление которого путём развития хотя бы «первой космической скорости» людям потребовались тысячи лет. Взяв в руку любой камень, чувствуешь сопричастность планете и космосу.

Тем более странно, что мир камней остаётся как будто скрытым от людей, не известным им. Считается, что образованный человек должен разбираться в живописи и литературе, но почему-то не в минералогии, палеонтологии или технике. Отсюда – системная ущербность гуманитариев (это я и о себе, безруком).

Впрочем, и «технари», «физики» в широком смысле слова отнюдь не такие посвящённые, какими они кажутся нам и сами себе. Учёные расписали все камни по формулам, они знают, какой оттенок даст примесь того или иного элемента, но эта упорядоченность знаний – мнимая. Дав камню имя и классифицировав его по химическому составу и условиям происхождения, люди вообразили, будто поняли и осмыслили этот камень. Но он всё равно остаётся загадкой. Как загадкой остаётся Марс, ставший таким вроде бы знакомым из-за своего популярного имени, или Юпитер, которому нет дела до существ с далекой планетки, давшим ему его пышное имя. Всё равно что лягушки давали бы свои имена людям, да что там лягушки – блохи или микробы. Что позволено Юпитеру – не позволено людям.

На полевых работах. Вода и камень

Я восхищаюсь камнями. Это потому, что я вырос в семье геологов, но не только поэтому. Камни для меня прекраснее даже безумных грейпфрутово-кровавых закатов на Амурском заливе. В них есть загадка: для чего они сотворены такими красивыми – не для удовлетворения же моего эстетического чувства? Они сформировались задолго до того, как появились первые носители этого самого эстетического чувства.

Есть идея функциональности всякой красоты: мужчинам всегда нравились женщины с «такими» бёдрами и «такой» грудью, гарантировавшими здоровое сытое потомство. Даже щегольски расклёшенные брюки моряков – оказывается, тоже для функциональности: такие штаны легче стаскивать с себя в воде, очутившись за бортом, а скажем, кожаные регланы военных лётчиков горели не так охотно, как обычное шинельное сукно или «бумажные» комбинезоны. Но в чём функциональность красоты камня? Есть ли «объективная» красота – или только бессмысленные процессы, проистекающие согласно «законам природы»? Есть ли красота сама по себе – без того, кто способен её оценить? Не для того ли появился человек с его интеллектом, чтобы суметь оценить красоту?

Японцы со своими садами камней давно поняли: камни не менее живые, чем, например, деревья или, скажем, люди. Можно устроить сад из камней и поклоняться камню. Должно любить людей, но чем больше узнаю людей – тем сильнее люблю камни. На Урале в старину красивые камни клали за образа. Американские индейцы говорили: «Для того чтобы понять что-то про себя, пообщайся с камнем в горах».

Есть в прямом смысле слова небесные, инопланетные камни – метеориты. Может быть, самый известный – Тунгусский 1908 года, который и метеоритом-то не был, а был, возможно (точно никто не знает до сих пор; высказываются версии от столкновения материи с антиматерией до безответственных опытов Николы Теслы), чем-то вроде врезавшейся в Землю в районе Подкаменной Тунгуски кометы. Эта загадка сподвигла Лема на роман «Астронавты», в котором Тунгусский метеорит показан космическим кораблём с Венеры (ту же версию ещё раньше выдвинул советский фантаст Казанцев).

Сихотэ-Алиньский метеорит упал в Приморье в 1947-м и был железным. Тот небесный залп стал в Приморье основой особого народного бизнеса – вплоть до начала 2000-х на кратерном поле искали и находили для продажи эти железные осколки, пока они окончательно не выржавели и не заросли. Его фрагменты до сих пор продаются – кусочек этого дикого космического железа хранится и у меня. Небесный металл, осколки космической бомбардировки, которой подражают люди, забрасывая друг друга рукотворными смертоносными метеоритами. Помню, в Лаосе меня поразили сувениры, которые местные жители делают из фрагментов американских бомб, засыпавших их страну во время Вьетнамской войны.

…Они лежат частью у моих родителей, частью – у меня. Кусок вольфрамовой руды с севера Приморья, кристалл горного хрусталя из Якутии, пришлифованный пласт дальнегорского скарна… Мне кажется, что я ими обладаю. На самом деле (вернее, с их точки зрения) я – лишь мгновение в их неспешном существовании. Уникальное сочетание атомов, составляющее меня, распадётся очень скоро, а они останутся. Наивные люди украшают себя камнями. С точки зрения камней люди – даже не бабочки-однодневки, а мыльные пузыри, случайные узоры калейдоскопной мозаики, появившиеся на ничтожное геологическое мгновение. Минералы, насколько люди научились распознавать их возраст, могли родиться и 300 млн лет назад (красные эвдиалиты Хибин); и 1600 млн лет назад (беломориты) – невообразимые цифры для нахального существа, не способного прожить и сто лет. Но зато способного помнить и размышлять.

С внечеловеческой точки зрения мимолётна даже долгая жизнь камня. Он не возник раз и навсегда таким, какой он есть сейчас. Он вырос из горячего расплава, пряного химического раствора, чтобы просуществовать сколько-то миллионов лет, а потом превратиться во что-нибудь ещё, раствориться, расплавиться, распасться – в силу природных ли процессов, по воле ли человека как нового геохимического фактора. Атомы камня продолжат существование в других веществах или же преобразуются в другие атомы, как угрожающий уран всегда стремится стать домашним рыбацким свинцом. Но даже в этом случае мельчайшие частицы, составляющие атомы, каждый из которых подобен планетарной системе или целой Вселенной, никуда не исчезнут.